Тема 3. Доказательства и доказывание в арбитражном процессе

Понятие доказательств в арбитражном процессе. Процесс доказывания и его субъекты. Предмет доказывания. Бремя доказывания. Факты, не подлежащие доказыванию. Правовая природа неоспаривания фактов, соглашения по фактическим обстоятельствам и признания фактов. Правила доказывания, ответственность за непредоставление доказательств. Раскрытие доказательств: понятие, значение, содержание и порядок (в том числе назначение и порядок проведения собеседования и предварительного судебного заседания).

Роль суда в процессе собирания и представления доказательств.

Современные проблемы допустимости доказательств.

Фальсификация доказательств.

Классических лекций нет.

2. Семинарское занятие – 4 часа.

Задача 1.

После смерти Сотничука Г.Г. его первая супруга Тугарина и дочь от второго брака Сотничук С.Г. оспаривали в суде принадлежность квартиры. Тугарина утверждала, что спорная квартира, хотя и была приобретена в период ее брака с покойным, не является общим имуществом супругов, т.к. не ее покупку были израсходованы следующие средства: 19 000 дол., вырученные от продажи квартиры, которая была куплена Тугариной в предшествующем браке с Тугариным Д.О. (продажа квартиры состоялась одновременно с покупкой спорной квартиры). Тугарин Д.О, давая согласие от отчуждение квартиры, своей доли в вырученных от продажи деньгах не взял. Последнее обстоятельство Тугарин Д.Ю. подтвердил в суде, будучи допрошенным в качестве свидетеля, и показав, что все деньги забрала бывшая жена, и он к ней претензий не имеет. Оставшиеся 30 000 дол. были ей подарены работодателем – финской фирмой, в представительстве которой она работала. В подтверждение этого факта она представила банковские документы о переводе этих средств на ее счет накануне покупки квартиры. Но в банковском документе отсутствовало назначение платежа. Сотничук С.Г. заявила, что это был не подарок, а займ, который позднее возвращался финской фирме из общих доходов супругов, и потому должен быть признан общим супружеским долгом покойного и Тугариной, а квартира – общей собственностью супругов. По ходатайству Тугариной суд допросил в качестве свидетеля Олсона Горана, бывшего руководителя московского представительства финской фирмы – работодателя Тугариной, который показал, что хотя официально это не оформлялось, 30 000 дол. являлись именно подарком, а не займом, о чем все знали. Суд признал квартиру единоличной собственностью Тугариной.

Оцените ситуацию. Изменится ли решение, если Олсон Горан остается руководителем московского офиса фирмы-работодателя на момент рассмотрения спора и допроса его в суде?

Задача 2.

Акционер АО «Х» гражданин М. обратился в суд с иском о признании недействительным решения Совета директоров АО, принятого 10.10.2007 в составе членов Совета директоров Михайлова, Иванова и Петрова (общее число членов Совета 5, кворум – 3). К исковому заявлению истец приложил протокол оспариваемого заседания Совета директоров. Ответчик отклонил иск и заявил, что заседания, протокол которого представлен истцом, в действительности не было, а протокол сфальсифицирован истцом. При этом ответчик представил протокол заседания Совета директоров от 10.10.2007 в составе членов Совета Михайлова, Сидорова и Николаева, на котором были приняты те же самые решения, что и на заседании, итоги которого оспариваются истцом. На предложение суда изменить предмет иска истец ответил отказом.

Какие действия должны быть совершены судом? Как бы вы поступили на месте истца?

Задача 3.

АО «Защита» обратилось в арбитражный суд с иском к ООО «Успех» о признании недействительной сделки купли-продажи нежилого здания по основаниям нарушения порядка совершения крупных сделок и сделок с заинтересованностью: отсутствие одобрения сделки общим собранием акционеров.

Возражая против иска, ООО «Успех» предъявило суду оригинал протокола общего собрания акционеров АО «Защита», согласно которому общее собрание в установленном порядке одобрило сделку. На протоколе имеются подписи председателя собрания (он же генеральный директор общества и акционер общества – 60% акций) и его секретаря (второй акционер общества – 40%), а также оттиск печати общества.

Представитель АО заявил в письменном виде о фальсификации доказательства. На вопрос суда, кто, по его мнению, сфальсифицировал доказательство, он ответил, что сфальсифицировало доказательство само АО в лице его генерального директора, которому принадлежат 60% акций и которое является лицом, заинтересованным в совершении сделки, а потому не имевшим права голосовать на общем собрании. Будучи заинтересованным лицом, он оформил протокол и передал его покупателю. Подпись второго акционера (секретаря собрания) на протоколе сфальсифицирована.

Представитель ответчика указал, что лицо, сфальсифицировавшее доказательство не вправе делать заявления о фальсификации, это средство защиты только такого участника процесса, который может стать жертвой «чужой» фальсификации. Поэтому, по его мнению, заявление истца о фальсификации протокола общего собрания акционеров должно быть оставлено без рассмотрения.

Истец настаивал на своем праве сделать заявление о фальсификации доказательства, исходящего от него самого, со ссылкой на то, что иным образом он не может осуществить защиту права. Иск о признании недействительным данного решения общего собрания предъявить невозможно: само общество предъявить его к самому себе не вправе, а акционер, права которого нарушены этим якобы имевшим место голосованием, во-первых, уже продал акции, а новый акционер не имеет права обжаловать решение общего собрания, в котором он не участвовал, а во-вторых, в любом случае нельзя признать недействительным решение общего собрания, которое в действительности не имело места. Можно оспаривать только собрание, которое проводилось, но с нарушением закона, если же собрания вообще не было, то иск о признании его недействительным предъявлен быть не может.

Кто прав? Как бы Вы поступили на месте суда?

Задача 4.

При рассмотрении иска Михайловой к Петровой о признании завещания Сидорова в пользу Петровой недействительным судом назначена судебно-графологическая экспертиза на предмет установления подлинности подписи Сидорова под завещанием. Согласно определению о назначении экспертизы ее проведение поручено №-скому государственному судебно-экспертному учреждению.

В ходе производства экспертизы эксперт Николаев, которому производство экспертизы было поручено руководителем государственного судебно-экспертного учреждения, обратился к последнему с ходатайством о привлечении к производству экспертизы дополнительных экспертов. В связи с тем, что в штате учреждения подобных специалистов больше не было, руководитель судебно-экспертного учреждения обратился в суд с ходатайством разрешить привлечение к производству экспертизы эксперта, работающего в другом судебно-экспертном учреждении. Суд удовлетворил ходатайство путем вынесения определения без проведения судебного заседания и вызова сторон.

После поступления заключения эксперта в суд сторона ответчика заявила о том, что доказательство получено с нарушением закона, т.к. суд не выносил определение о назначении комиссионной экспертизы, поэтому привлекать кого-либо дополнительно для ее производства судебно-экспертное учреждение не имело права. Истец настаивал на полной законности полученного доказательства, т.к. привлечение внештатного эксперта было произведено в полном соответствии с законом о государственной судебно-экспертной деятельности. Истец указал, что в условиях, когда производство экспертизы поручается учреждению, вообще невозможно говорить об определении вида экспертизы судом, т.к. все это решается руководителем судебно-экспертного учреждения. Если бы к производству экспертизы были привлечены несколько экспертов из этого учреждения, то суд вообще не узнал бы о ее комиссионном характере, т.к. санкция суда требуется только на привлечение внештатного эксперта.

Ответчик настаивал на том, что вид экспертизы всегда определяет суд, и если иное не указано в определении суда, экспертиза должна быть единоличной. По его мнению, закон о государственной судебно-экспертной деятельности противоречит ГПК и не подлежит применению в соответствующих частях.

По мнению третьего лица нотариуса Сопрыкина, поручать проведение экспертизы в учреждение вообще нельзя, т.к. это лишает стороны права заявить отвод эксперту, ибо его определяет не суд в момент назначения экспертизы, а руководитель учреждения. Он поддержал требование признать заключение эксперта полученным с нарушением закона.

Оцените доводы участников спора. Какое решение приняли бы Вы? Изменится ли решение, если эта ситуация будет иметь место в арбитражном процессе?

Задача 5.

В ходе выездной налоговой проверки ООО «Южное» налоговая инспекция направила на почерковедческое исследование договоры, накладные, акты приема-передачи товаров и т.д., подписанные директорами ряда юридических лиц-контрагентов Общества. Основанием для проведения почерковедческого исследования явилась информация о том, что указанные фирмы-контрагенты зарегистрированы на подставных учредителей, их директорами числились лица, которые в действительности никакого отношения к этим фирмам не имели.

Почерковедческие исследования подтвердили, что подписи, выполненные от имени директоров фирм-контрагентов Общества, в действительности выполнены не теми лицами, которые числятся в качестве директоров, а неустановленными лицами.

Основываясь на результатах исследований, налоговая инспекция квалифицировала данные сделки ООО «Южное» в качестве мнимых, доначислила соответствующие налоги и применила налоговые санкции.

Общество оспорило решение налогового органа в арбитражном суде. При этом оно указало, что НК не знает такого средства доказывания, как почерковедческое исследование, графологическую экспертизу в порядке, предусмотренном НК, налоговая инспекция не назначала, соответственно, ее выводы о том, что подписи на документах выполнены неустановленными лицами от имени граждан, официально числящихся директорами фирм-контрагентов Общества, не подтверждены надлежащими доказательствами.

Судья поддержал мнение налогоплательщика, обратив внимание налоговой инспекции на то, что нет оснований доверять результатам почерковедческих исследований, т.к. лица, которые их выполняли, не проводили исследование в порядке, установленном для проведения экспертизы, не соблюдались соответствующие права налогоплательщика и т.д.

В ответ на эти замечания представитель налоговой инспекции сделал заявление о фальсификации документов, в отношении которых проводились почерковедческие исследования, и заявил ходатайство о проведении судебно-графологической экспертизы.

Представитель Общества возражал против удовлетворения ходатайства, указывая, что налоговый орган обязан доказать законность и обоснованность своего решения исключительно доказательствами, собранными в ходе налоговой проверки. Он не имеет права восполнять неполноту доказательств путем заявления подобных ходатайств в суде. Кроме того, заявление о фальсификации может быть сделано в отношении доказательства, представленного оппонентом. Но в данном случае доказательства (документы, истребованные в ходе налоговой проверки у ООО и подвергнутые почерковедческому исследованию) представлены налоговой инспекцией как доказательства, подтверждающие правомерность принятого ею решения. Нельзя заявлять о фальсификации в отношении того доказательства, которое сам же и представил суду.

Представитель налоговой инспекции настаивал на заявлении о фальсификации, утверждая, что не имеет значения, кто представил доказательство суду, важно, от кого оно исходит. Если доказательство исходит от налогоплательщика, оно является доказательством налогоплательщика, хотя бы его представил суду налоговый орган.

Судья выразил сомнение в правомерности позиции налогового органа, отметив, что при таком подходе установленное законом бремя доказывания оказывается перевернутым «с ног на голову». Налогоплательщик вообще не имеет потребности ссылаться на какие-либо свои первичные документы, ему не нужно доказывать их подлинность и т.д., его дело подвергнуть сомнению доказательства и выводы налогового органа. Если он (налогоплательщик) сумеет сделать это, подорвет доверие суда к результатам почерковедческих исследований, он выиграет дело вообще без оценки судом достоверности и подлинности тех первичных учетных документов, которые были предметом проверки и исследования в ходе выездной налоговой проверки.

Оцените доводы участников спора. Каков доказательственный статус почерковедческих исследований? Подлежит ли удовлетворению заявление о фальсификации и назначении экспертизы?

Задача 6.

В ходе рассмотрения дела по иску Михайлова к Сидорову о признании договора купли-продажи квартиры недействительным по основаниям заблуждения в качестве продаваемого жилого помещения и о применении реституции Михайлов заявил, что просит в порядке реституции взыскать с Сидорова не 100 000 рублей, указанные в качестве покупной цены в договоре, а 1 500 000 руб., которые составляли реальную рыночную стоимость квартиры, фактически согласованную и уплаченную Сидорову. 100 000 руб. – это «пибовская» оценка квартиры, указанная в официальном тексте договора с целью занижения пошлины и «избежания» лишних вопросов со стороны налоговой инспекции, пояснил Михайлов.

В подтверждение данного утверждения Михайлов представил договор с агентством недвижимости, в котором согласованная цена отчуждения квартиры составляла 1 500 000 руб., а также заявил ходатайство о допросе в качестве свидетеля агента по недвижимости Наумова, который от имени риэлтерского агентства сопровождал сделку.

Сидоров заявил о признании данного факта, подтвердив, что реальная сумма, которую он получил за квартиру, составила 1 500 000 руб. При этом Сидоров возражал против удовлетворения иска, указывая, что квартира отличного качества, и основания иска не доказаны.

Суд отклонил ходатайство Михайлова и признание факта Сидоровым со ссылкой на недопустимость данных доказательств. В иске было отказано со ссылкой на то, что незаключенный договор нельзя признать недействительным (фиксация в тексте договора цены, отличающейся от фактически согласованной и уплаченной, означает, что договор является незаключенным, т.к. в подлежащей по закону форме соглашение по существенным условиям договора сторонами не достигнуто (ст.432, 550, 555 ГК РФ)). Вопрос о качестве квартиры судом был оставлен без рассмотрения по существу.

В кассационной жалобе Михайлов требовал отменить решение и вынести новое решение о частичном удовлетворении иска. Он соглашался с тем, что признавать незаключенный договор недействительным невозможно, но просил удовлетворить требование о взыскании с Сидорова 1 500 000 руб., ибо суд, установив «незаключенность» договора, установил отсутствие оснований для уплаты этой суммы Сидорову. Она подлежала, таким образом, взысканию как неосновательное обогащение (ст.1102 ГК).

В отзыве на жалобу Сидоров заявил, что «забирает назад» сделанное признание, т.к. он сделал его, «не думая, что оно может иметь какое-либо значение», если иск он не признал по другим основаниям.

Мнения судей кассационной инстанции разделились.

Первый полагал, что суд первой инстанции правильно отклонил ходатайство Михайлова о приобщении доказательств со ссылкой на их недопустимость, т.к. из правил ст.432, 550, 555 ГК следует, что единственным допустимым доказательством условий договора купли-продажи недвижимости является только текст договора. Однако признание факта, совершенное Сидоровым, должно было быть принято судом, ибо не является доказательством, и более того, не приняв его, суд не мог установить, что фактическая цена продажи отличалась от зафиксированной в договоре, а, следовательно, не мог установить, что договор должен быть признан незаключенным. Он предложил вынести определение о принятии признания факта и удовлетворить жалобу. «Забрать признание» обратно, по мнению этого судьи, нельзя.

Второй судья категорически указал, что никакие доказательства цены отчуждения недвижимости, кроме подписанного текста договора, не могут быть признаны допустимыми, включая признание факта, которое, по его мнению, является доказательством. Иное лишает всякого смысла положения гражданского закона о форме договора купли-продажи недвижимости и обязательности указания в его тексте цены отчуждения (исключение может быть сделано только в делах, в которых установлен порок воли стороны сделки; тогда текст договора уже не должен признаваться единственным допустимым доказательством). Запрет использования иных доказательств исключает и признание договора незаключенным. Дело нужно вернуть на новое рассмотрение для разрешения требований истца по существу, т.к. качество квартиры судом не исследовано.

Третий судья полагал, что формализм недопустим при защите прав неграмотных и измученных налогами российских граждан. Все перечисленные доказательства должны быть признаны допустимыми, иначе было бы невозможно даже предъявить иск о признании договора незаключенным и взыскании фактически уплаченной суммы. Дело следует вернуть на новое рассмотрение для их исследования. Следует исходить из того, что обязанность правовой квалификации требований лежит на суде, который и вправе и обязан удовлетворить требование о взыскании 1 500 000 руб. как неосновательное обогащение, признав договор незаключенным. То, что истец заявил данное требование как требование о реституции, не имеет значения, если материалами дела доказана возможность его удовлетворения как требования о взыскании неосновательного обогащения.

Прокомментируйте позиции участников процесса. Согласны ли Вы с тем, что единственным допустимым доказательством цены отчуждения квартиры можно признать текст договора? Можно ли «взять назад» совершенное признание факта? Если доказательства допустимы, то должен ли суд удовлетворить требование Михайлова как требование о взыскании неосновательного обогащения, несмотря на ту квалификацию, которую ему дал истец в исковом заявлении?