Короткий век сумасшедшей любви

У него были вполне нормальные отношения с вполне нормальной девушкой, да и сам он был почти нормальным. Он нормально ходил на свою нормальную работу, а после тяжелого рабочего дня спешил к ней. Не всегда была возможность увидится, ибо мы живем в мире обстоятельств и посторонних людей создающих эти самые обстоятельства.

Перебить всех людей, сбежать от них и обстоятельств, хотелось ему и ей, но было рано для столь крутых перемен, каждый жил своей маленькой полной забот жизнью в ожидании чуда.

Ей не хотелось, поторопить свой медленно идущий поезд, ведь за окном были столь прекрасные пейзажи, погода которая постоянно менялась вместе с местом своего нахождения, ей нравился стук колес. А у него были причины спешить, это она выросла в прекрасном мире, на который никто не посягал, в мире где ей было хорошо и уютно, а он рос в другом мире, где каждый шаг мог стать последним. Посему он хотел, что бы вместе с ней у него родился новый мир, он хотел, что бы она стала для него целым миром. А ей нравился ее и мир, и он для нее был всего лишь приятным дополнения этого мира. Он не знал и не понимал этого, посему просил слишком много, и слишком торопил тот поезд, который не хотел ехать быстрее.

Осознание приходит с опозданием, и ни ко времени. К нему осознание пришло вместе с письмом от ее подруги. В этом письме она благодарила его, за то, что тот смог полюбить и принять ее подругу, благодарила за счастье подаренное им ее подруге, но просила не торопить ее, просила замедлится и идти с нею в шаг, идти с нею вровень.

Ее подругу, автора письма, он видел лишь раз, и особого впечатления она на него не произвела - обычная такая девочка, застенчивая и со странностями в манере разговора. Но в тот день он позвонил ей, позвонил потому, как ее письмо посеяло в душе древо сомнений и множество вопросов. Они проговорили полночи, и его ощущение было очень странным, он уже не хотел говорить о своей девушке, он просто хотел говорить с ее подругой. Он чувствовал то, что давно перестал находить в людях – понимания. Она понимала его, понимала от чего он торопится, понимала почему ему больно и почему так хочется забыть эту боль в другом человеке.

Он понял, что с ней, почти незнакомым и далеким человеком, он чувствует большую связь, и при всей своей незнакомости и далекости, она очень близка и понятна, почти родна.

С того дня, его отношения с его девушкой уже не были прежними, что-то пошло не так. Они продолжали встречаться, проводить вместе время, спать вместе, но все было не так, будто бы в один миг ушла страсть, ушла влюбленность и желание продолжать бал, но они по привычке продолжали.

Она в один миг стала ему чужой, а он ей.. Это он знал, и ему было уже не интересно. Ему хотелось общения с той, другой. Он видел ее всего один раз, один раз говорил с ней, он не испытывал к ней страсти, но ему хотелось общения с ней, хотелось этого понимания и чувства духовной близости.

Прошел еще месяц, и все стремительно в их отношениях сходило на нет, и они разошлись. Она страдала, а ему было все равно. Он страдал, но не по ней.

Он позвонил ее подруге, и они опять говорили так, будто бы всю жизнь были знакомы, будто бы не прошел месяц, будто бы ей, а не ее подруге он признавался в любви и хотел разделить с ней жизнь.

Она стали периодически видеться, и при первой же встречи он понял насколько сильно хочет ее, насколько сильно его тянет к ней. Это не была любовь с первого взгляда, это даже была не влюбленность, но его тянуло к ней, тянуло так сильно, что ни разум, ни тело не могли этому препятствовать. А когда он смеясь и играючи обнял ее, он испытал давно забытый и утерянный покой, покой который можно сравнить с покоем маленького ребенка, которого качает на руках любящая мать. Но, ей надо было уезжать, уезжать в свой город и продолжать делать будничные дела, и ему уже было пора возвращаться в обыденный мир.

Когда он приехал домой, она позвонила ему. Позвонила и просила отпустить, просила прекратить эти встречи, а затем она заплакала. Заплакала так, как нельзя заплакать на показ. Он слушал ее тихий и разрывающий душу плачь, и будто бы чувствовал, как сквозь трубку сочатся ее слезы, он чувствовал их соленый вкус у себя во рту.

Причины ее слез и просьб были понятны и просты, он бывший парень ее лучшей подруги, еще недавно он целовал и любил ее, еще недавно та была для него целым миром, а теперь на ее месте оказывается она.

Он хотел ей сказать все, что крутилось у него в голове, выплеснуть все то, что переполняло края души и давило сердце сжимая его, как бумагу. Но он молчал об этом, ибо ему казалось, что его слова покажутся ей не правдивыми, кто же поверит, что можно так сильно желать человека, видев его всего пару раз. Кто поверит, что так быстро и просто можно осознать, что никого ближе и роднее нет на свете. Он бы не поверил, а значит и она не поверит.

Он не хотел слов, он хотел, что бы она почувствовала его, что бы поверила сердцем, а не головой. Слова которые он мог ей сказать, были чистыми и искренними, но вокруг столько много слов, в фильмах, в песнях, в рассказах, он не хотел повторятся, он не хотел, что бы описание его чувств, были похожи на отрывки из любовного романа или сопливой мелодрамы.

Он промолчал обо всем этом, лишь попросил дать ему шанс, просил ее не понять, а почувствовать то, что чувствует он, подобно тому, как чувствует он вкус ее слез. Попросил три встречи, всего три встречи, и если затем она захочет все закончить, то он поймет и отпустит ее. В жизни не так много шансов и возможностей, дай же мне эту, и дай ее себе. Она ломалась, сомневалась, но все же согласилась.

Первая из трех их встреч, как и все остальные прошли в чужом городе, на нейтральной территории, ибо жили они в разных частях страны. Они пошли в парк, дышали друг другом. В самом конце он попросил, что бы она подарила ему, что-нибудь, что бы часть ее всегда была с ним. Она согласилась, задрала свои штаны, и предложила ему забрать ниточку на ее ноге, на которой красовался маленький не звенящий колокольчик. Он взял ее ногу рукой, слегка приподнял ее и сам слегка опустился, и зубами разгрыз нить с ее ноги, перевязал порванные концы на свой руке, провел ее до вокзала, смотря в след автобусу увозящего его счастье.

На второй их встречи, они наконец убрали невидимые рамки, и перешли некую черту. Они целовались почти не дыша, и никто из них не отваживался да и не хотел прерывать этот поцелуй, но зазвонил наконец будильник, что означало, что ей пора уходить.

Прошло некоторое время, обстоятельства никак не позволяли им встретится. Они созванивались, переписывались, все было хорошо и красиво, но в один из таких хороших и красивых дней, она вдруг написала ему смс, о том, что она заканчивает бал. Он пытался дозвонится до нее, но она выключила телефон.

Спустя несколько часов она все же включила его и сама позвонила ему. Она сказала, что не может больше так, что любит его, но не может видеть, так как продолжает страдать по нему ее подруга. Не может ждать очередной встречи, и жить от звонка до звонка, не может разорваться между парнем и подругой. Говорила что все это ошибка, и дальше так нельзя.

Он молча слушал ее, и когда она закончила, лишь добавил, что у него в лимите осталась еще одна встреча, и положил трубку…

Ее слова были подобно моментальной смерти. Жить больше не хотелось, хотелось не верить в реальность происходящего. Он был наверное сильным человеком, но как же нам всем больно когда разбиваются наши надежды и мечты, и мы стоим и смотрим на этот процесс мучаясь от боли и беспомощности, поскольку ничего не можем сделать, совсем ничего. Будто бы внутри нас хрупкая стеклянная ваза, и нас ударили, ударили сильно, достаточно сильно, что бы эта хрупкая ваза разбилась внутри, а осколки резали все то, что есть в нас. Душа вырывающаяся наружу, душа которой от ныне тесно в недрах этого тела, душа которая расширяется и своим расширением разрывает нашу телесную оболочку.

Ему было больно, и он просто сидел прокручивая сотни мыслей в своей голове. Хотелось убежать от себя. Хотелось украсть ее, привязать к батареи и никуда не отпускать.

Пронеслась бессонная ночь, пронеслось грязное утро, настал день. Он собрал остатки своего искалеченного разума, взял деньги на проезд, взял паспорт и нож. Сел в автобус, одел наушники и отправился на нейтральную территорию, в город в котором она училась. Он дождался ее у ворот учебного заведения. Она вышла, и он попросил ее пойти с ним, сказав, что если она захочет, то это действительно будет их последняя встреча. Они шли в незнакомом направлении, начался сильный дождь, и они побежали укрываться в ближайший подъезд.

Они сидели на лестнице в темном не освященном подъезде, и он пытался понять, почему она не может пересилить себя, почему она так поступает с ним, почему она так поступает с собой. Ей почти нечего было сказать.

Он пытался целовать ее, но она не отвечала взаимностью на его поцелуи. Он понял, что разговорами и убеждениями он не сможет добиться своего, и он достал свой нож, держась за лезвие протянул его ей рукояткой вперед. Он показал, где у него находиться сердце, и попросил ее бить в него лезвием если она хочет, ибо то, что она делает с ним, подобного удару ножом в сердце. И он не врал, не приукрашивал, он так чувствовал этот миг и эту жизнь. Она взяла нож, выбросила его в открытое окно, и молча ушла.

Он не стал ее останавливать, он не двинулся с места.

Он не понимал зачем теперь жить ведь, в этом холодном мире, он всю жизнь искал ее, искал свой покой, и теперь когда нашел ее, она просто берет и уходит от него. Зачем тогда жить.

Глупость, лишать себя жизни из-за девушки, парня или каких либо других проблем, не одна не достойна что бы кто-нибудь из нас лишал себя жизни, что б по горлу нашему правил метал. Так решит любой из нас, но не он. Ибо он жил не в том мире в котором живем мы, он жил в холодном мире в котором истрепал свою душу. Он видел этот мир не так, как вижу я или ты. Он видел его по своему, и больше не хотел продолжать это зрелище.

Он достал из кармана другой нож, и сам пробил себе им грудь.

Хорошо бы, если все эти встречи, и эта финальная сцена, были бы всего-лишь сном. Но, это был не сон. Вернее сон, но лишь его короткая часть. На деле, вся его жизнь была сном, и он хотел наконец оборвать этот сон, закончить его, и проснутся другим, в другом месте, с другой памятью о прожитых днях. Но, ему не удалось. Потому, что он совершил самую страшную ошибку, которую может совершить человек в своей жизни: Он искал себя, в других людях. Не живя, а лишь ожидая момента, когда найдет человека, с которым захочется жить, который станет для него жизнью. И он устал от поисков и попыток. Устал и не выдержал потому, что на деле и дня не жил, а лишь искал свою жизнь. А не живя, не страшно и умереть.

2012.

Павел Працкевич