Правописание предлогов, союзов и частиц 5 страница. товарищ поэта, будущий декабрист

товарищ поэта, будущий декабрист. В пансионе Кю-

хельбекер, помимо своих гувернерских обязанностей,

преподавал в первых трех низших классах русский

язык и литературу.

Это была его настоящая страсть. Пылкий поэт,

страстно влюбленный во все русское, он старался при-

вить это чувство и своим воспитанникам. Не без его

участия в пансионе с первых лет образовался люби-

тельский кружок юных словесников, куда, помимо Со-

болевского и Льва Пушкина, входили Краевскии, бу-

дущий редактор «Отечественных записок», Маркевич,

поэт и историк. К ним, по всей вероятности, примы-

кал и Глинка, в то время увлекавшийся стихотвор-

ством и даже напечатавший впоследствии одно из

своих стихотворений в журнале «Славянин».

Всемерно поощряя литературные занятия своих

питомцев, Кюхельбекер пытался даже устроить проч-

но организованное литературное общество, очевидно,

наподобие тех, которые существовали при ранних

декабристах. Образцом могли служить и литературные

организации, откуда вышел Пушкин, где вместе с Дель-

»игом начинал и сам Кюхельбекер. Так или иначе, зная

Кюхельбекера, этого ничем не укротимого вольнолюб-

пд, для которого идеи свободы были главным делом

его жизни, можно смело утверждать, что в кружке за-

нимались отнюдь не только стихотворством.

(По С. Шлифтейну.)

(180 слов)

Миргород

Чудный город Миргород! Каких в нем нет строе-

ний! И под соломенною, и под очеретяною, даже под

деревянною крыгаей. Направо улица, налево улица,

везде прекрасный плетень. Роскошь! Плетень всегда

убран предметами, которые делают его еще более жи-

вописным: или напяленною юбкой, или сорочкой, или

шароварами. В Миргороде нет воровства, ни мошен-

ничества, и поэтому каждый вещает, что ему вздума-

ется. Если будете подходить к площади, то, верно, на

время остановитесь полюбоваться видом: на ней на-

ходится лужа. Удивительная лужа! Единственная,

какую вам удавалось когда-либо видеть! Она занима-

ет почти всю площадь. Прекрасная лужа! Дома и до-

мики, которые издали можно принять за копны сена,

обступивши вокруг, дивятся красоте ее.

Нет в Миргороде лучше дома, чем суд: в нем во-

семь окошек вряд, прямо на площадь и на то водное

пространство, о котором я уже говорил. Крыша на доме

деревянная и была бы даже выкрашена красною крас-

кой, если бы не приготовленное для того масло канце-

лярские, приправивши луком, не съели, что было, как

нарочно, во время поста, и крыша осталась некраше-

ною. На площадь выступает крыльцо, на котором часто

бегают куры, оттого что на крыльце часто рассыпаны

крупы или что-нибудь съестное, что, впрочем, делает-

ся не нарочно, но единственно от неосторожности про-

сителей.

(По Н. В. Гоголю.)

(190 слов)

Панорама

После короткого отдыха мы поплыли дальше. Око-

ло железнодорожного моста горы кончились. Я вышел

из лодки и поднялся на ближайшую сопку, чтобы в пос-

ледний раз осмотреться во все стороны. Причудливая

панорама развернулась перед моими глазами: сзади, на

востоке, толпились горы; на юге были пологие холмы,

поросшие лиственным редколесьем; на севере, насколь-

ко хватал глаз, расстилалось бесконечное низменное

пространство, покрытое травой. Сколько я ни напрягал

зрение, я не мог увидеть конца этой низины. Она ухо-

дила вдаль и скрывалась где-то за горизонтом. Порой

по ней пробегал ветер. Трава колыхалась и волнова-

лась, как море. Где-то группками и в одиночку росли

чахлые березки, тощие лиственницы и другие какие-то

деревья. С горы, на которой я стоял, реку Лефу далеко

можно было проследить по ольшаникам и ивнякам,

растущим по ее берегам в изобилии. Вначале она со-

храняет свое северо-восточное направление, но, не до-

ходя сопок, видневшихся на западе километрах в вось-

ми, поворачивает на север и немного склоняется к во-

стоку. Бесчисленное множество проток, слепых рукавов,

заводей и озерков окаймляют ее с обеих сторон. Низи-

на эта казалась безжизненной и пустынной. Ярко бле-

стевшие на солнце в разных местах желто-серые лужи

свидетельствовали о том, что долина реки в дождли-

вый период нещадно затопляется водой.

(По В. К. Арсенъеву.)

(189 слов)

Нежданная гостья

Только что смерклось, я велел казаку нагреть чай-

ник по-походному, засветил свечу и сел у стола, поку-

ривая из дорожной трубки. Уже я доканчивал второй

стакан чая, как вдруг дверь скрипнула, легкий шорох

платья и шагов послышался за мной. Я вздрогнул и

обернулся — то была она, моя ундина! Она села про-

тив меня, тихо и безмолвно и устремила на меня гла-

за свои, и не знаю почему, но этот взор показался мне

чудно-нежен; он мне напомнил один из тех взглядов,

которые в старые годы так самовластно играли моей

жизнью. Она, казалось, ждала вопроса, но я молчал, пол-

ный неизъяснимого смущения. Лицо ее было покры-

то тусклой бледностью, изобличавшей волнение душев-

ное; рука ее без цели бродила по столу, и я заметил в

ней легкий трепет. Грудь ее то высоко поднималась,

то, казалось, она удерживала дыхание. Эта комедия на-

чинала мне надоедать, и я готов был прервать молча-

ние самым прозаическим образом, то есть предложить

ей стакан чая, как вдруг она вскочила, обвила рукой

мою шею, и влажный, огненный поцелуй прозвучал на

губах моих. В глазах у меня потемнело, голова закру-

жилась, и я сжал ее в объятьях со всею силой юно-

шеской страсти, но она, как змея, скользнула между

моими руками.

(По М. Ю. Лермонтову.)

(190 слов)

На балу

Полицмейстер был некоторым образом как отец и

благотворитель в городе. Он был среди граждан совер-

шенно как в родной семье, а в лавки и в гостиный двор

наведывался, как в собственную кладовую. Вообще он

сидел, как говорится, на своем месте и должность свою

постигал в совершенстве. Трудно было решить, он ли

был создан для места или место для него.

Заметив, что закуска была готова, полицмейстер

предложил гостям окончить, и все перешли в ту ком-

нату, откуда несшийся запах уже давно начинал ще-

котать ноздри гостей и куда Собакевич давно загля-

дывал в дверь, наметив издали осетра, лежавшего в

стороне на большом блюде. Гости, выпивши по рюм-

ке водки темного оливкового цвета, какой бывает толь-

ко на сибирских прозрачных камнях, из которых ре-

жут на Руси печати, приступили со всех сторон к сто-

лу и стали обнаруживать, как говорится, каждый свой

характер и склонности, налегая кто на икру, кто на

семгу, кто на сыр. Собакевич, оставив без всякого вни-

мания эти мелочи, пристроился к осетру, и пока те пили

и ели, он в четверть часа доел его всего, так что когда

полицмейстер вспомнил об осетре и подошел к нему

с вилкой, то увидел, что от произведения природы ос-

тался всего один хвост.

(По Н. В. Гоголю.)

(191 слово)

На биваке

Сумерки в лесу наступают неожиданно рано. На

западе сквозь густую хвою еще виднелись кое-какие

клочки бледно-голубого неба, а внизу, на земле, уже

ложились ночные тени. По мере того как разгорался

костер, ярче освещались выступавшие из темноты ку-

сты и стволы деревьев-гигантов. Разбуженная в осы-

пях пищуха, маленькая лесная птичка, подняла прон-

зительный крик, но вдруг испугалась чего-то, проворно

спряталась в свою неприметную норку и больше уже

не показывалась наружу.

Наконец, на нашем биваке стало все понемногу

успокаиваться. После чая люди занялись каждый

своим делом: кто чистил винтовку, кто поправлял

седло или чинил разорванную одежду. Покончив со

своими делами, стрелки стали ложиться спать. Они

плотно прижались друг к другу и, прикрывшись ши-

нелями, заснули как убитые. Не найдя корма в лесу,

лошади подошли к биваку и, опустив головы, погру-

зились в иссиня-чёрную темноту. Не спали только я

и Оленьев, мой помощник. Я записывал в тетрадку-

дневник пройденный маршрут, а он чинил свою про-

мокшую обувь, о которой говорили, что она ни в ка-

кую погоду не промокает и ей не страшны никакие

превратности погоды. Часов в десять вечера я зак-

рыл тетрадь и, завернувшись поплотнее в плащ-па-

латку, лег к огню. От жара, подымавшегося вместе с

дымом кверху, качались ветки старой ели, у подно-

жья которой мы расположились, рассчитывая на но-

чевку. Огромные ветви-руки старой ели беспрерыв-

но качались, то закрывая, то открывая бескрайнее

темное небо, усеянное звездами-блюдцами, блистав-

шими в вышине.

(По В. К. Арсенъеву.)

(218 слов)

Петр-преобразователь

Монголо-татарское нашествие надолго затормо-

зило хозяйственное и экономическое развитие Рос-

сии, оставив ее далеко позади западноевропейских

стран, и Петр Первый, Петр-преобразователь прила-

гал большие усилия, чтобы догнать Европу, понимая,

что прочное положение России на мировых рынках,

как и развитие ее промышленного потенциала, без

разрешения транспортных проблем немыслимо.

Петр I занялся вплотную водными дорогами. Он

мечтал протянуть через всю страну сквозные «во-

дяные пути», вывести главную водную магистраль

России — Волгу к Балтийскому морю, соединить ее с

Доном, с Днепром, с Москвой-рекой. Он понимал, что

это дело, может быть, займет полвека, а то и больше.

Работы по преобразованию водных путей начались

со строительства соединительного канала между Вол-

гой и Доном. Вначале трасса была выбрана в полу-

версте от заброшенного канала турецкого султана. Но

вскоре Петр I понял бесперспективность и безрезуль-

татность работ в этом месте. Это было не что иное,

как пустая потеря времени. В 1702 году сооружение

канала было перенесено в район Иван-озера. Проек-

том предусматривалась шлюзованная часть искусст-

венной водной системы длиной в 210 верст. Если бы

она была полностью достроена, то стала бы самой

длинной из всех шлюзованных систем России в те-

чение последующих двух столетий. Через пять лет

после начала строительства по Ивановскому каналу

было проведено около 300 судов, хотя система и ока-

залась мелководной. Впоследствии Ивановский ка-

нал использовался мало: по мирному договору 1711

года город-крепость Азов отошел к Турции, и надоб-

ность в водном пути от центра России к Азовскому

морю отпала.

(223 слова)

«Горе от ума»

Комедия «Горе от ума» есть и картина нравов, и

галерея живых типов, и вечно острая, жгучая сатира,

и вместе с тем комедия.

Произведение Грибоедова драгоценно как психо-

логическая драма.

В картине нет ни одного бледного пятна, ни одного

постороннего, лишнего штриха, и зритель, и читатель

чувствует себя и теперь, в нашу эпоху, среди живых

людей. И общее, и детали — все это не сочинено, а

целиком взято из московских гостиных и перенесено

в книгу и на сцену.

Главная роль, конечно, роль Чацкого, без которой

бы не было комедии, а была бы, пожалуй, картина нра-

вов. Сам Грибоедов приписал горе Чацкого его уму, а

Пушкин отказал ему вовсе в уме. Но Чацкий не толь-

ко умнее всех прочих лиц, но и положительно умен.

Речь его кипит умом, остроумием. У него есть и серд-

це, и притом он безукоризненно честен. Словом, это

человек не только умный, но и развитой, или, как ре-

комендует его горничная Лиза, он «чувствителен, и

весел, и остер». Только личное его горе произошло не

от одного его ума, а более от других причин, где ум его

играл страдательную роль, и это подало Пушкину по-

вод отказать ему в уме. Между тем Чацкий, как лич-

ность, несравненно выше и умнее Онегина и лермон-

товского Печорина. Он искренний и горячий деятель,

а те — паразиты. Ими заканчивается их время, а Чац-

кий начинает новый век, и в этом все его значение и

весь «ум».

(По И. А. Гончарову.)

(224 слова)

Белинский

Опишу наружность Белинского. Известный литог-

рафический, едва ли не единственный портрет его дает

о нем понятие неверное. Срисовывая его черты, ху-

дожник счел своим долгом украсить природу и пото-

му придал всей голове какое-то повелительно-вдохно-

венное выражение, какой-то военный, чуть не генераль-

ский поворот, неестественную позу, что вовсе не

соответствовало действительности. Белинский был

среднего роста, на первый взгляд довольно некраси-

вый и даже нескладный, худощавый, со впалой гру-

дью и понурой головою. Всякого, даже не медика,

немедленно поражали в нем все главные признаки

чахотки. Притом же он почти постоянно кашлял.

Между чужими людьми, на улице, Белинский легко

робел и терялся.

Лицо он имел небольшое, бледно-красноватое, нос

неправильный, как бы приплюснутый, рот слегка ис-

кривленный, особенно когда раскрывался, маленькие

частые зубы. Густые белокурые волосы падали кло-

ком на белый прекрасный, хоть и низкий лоб. Я не

видал глаз более прелестных, чем у Белинского. Го-

лубые, с золотыми искоркам и в глубине зрачков, эти

глаза, в обычное время полузакрытые, расширялись

и сверкали в минуты воодушевления, и в минуты ве-

селости взгляд их принимал пленительное выраже-

ние приветливой доброты и беспечного счастья. Го-

лос у Белинского был слаб, с хрипотою, но приятен.

Смеялся он от души, как ребенок. Он любил расха-

живать по комнате, постукивая пальцами красивых

маленьких рук по табакерке. Его выговор, манеры,

телодвижения живо напоминали его происхождение;

вся его повадка была чисто русская, московская;

недаром в его жилах текла беспримесная кровь —

принадлежность нашего великорусского духовенства,

столько веков недоступного влиянию иностранной

породы.

(По И. С. Тургеневу.)

(226 слова)

Немного истории

В XI веке Древняя Русь окрепла как самостоя-

тельное государство уже настолько, что с ней счита-

лись как с равной все страны Западной Европы. В 838

году русское посольство было принято у византийско-

го императора, затем — во Франции и Германии. Тер-

ритории Древней Руси значительно расширилась:

кроме бассейна среднего и верхнего течения Днепра,

в ее состав вошли земли верхнего и среднего течения

Западной Двины, а также бассейна Волхова вплоть до

сумрачных берегов холодной безбрежной, как тогда

считалось, Ладоги. Границы владений новгородцев до-

стигали Чудского озера и реки Нарвы, а на севере —

реки Невы и Ладожского озера.

Реки связывали между собой отдельные княже-

ства Древней Руси, выводили ее на рынки богатых го-

сударств Малой Азии и Византии на юге.

Темной, все сметающей на своем пути волной зах-

лестнула в начале XII века Русь многотысячная мон-

голо-татарская конница, промчавшаяся как смерч.

Горький дым пожарищ застлал небо. Спасаясь от плена

и безжалостных татарских сабель, русские люди бе-

жали без оглядки в леса, несмотря на то, что приходи-

лось бросать весь нажитый скарб. Опустела русская

земля, не слышно ни собачьего лая, ни петушиного

пения. Заросли сорной травой некогда плодородные

поля, бесчисленное множество пашен стояло невозде-

ланными, обезлюдели берега рек. Пустынны стали

некогда густонаселенные земли.

Только Новгородская и Псковская земли сохрани-

ли независимость в эти тяжкие для Руси времена. А

Киев так и не смог впоследствии оправиться после

разорения татарами. Вскоре он оказался под властью

Литвы, и Русь лишилась своей исконной дороги к Чер-

ному морю — Днепра.

(228 слов)

Рождение Земли

Среди седых каменных вершин или бескрайних

холодных льдов все напоминает о большом, еще не-

познанном, таинственном мире, существующем в

течение многих тысячелетий по своим собственным,

никому не понятным и не подчиняющимся законам.

Там, над головой, сверкают граненые алмазы далеких

звезд, манящих исследователей своей неизвестностью.

Оттуда лучше видна Вселенная, не имеющая ни кон-

ца, ни краю. Академик Отто Юльевич Шмидт не раз

задумывался о тесной связи земного мира с далекими

рассыпанными в необъятном просторе светилами.

Академик изучал не что иное, как строение нашей пла-

неты и Вселенной, в то же время он был большим

ученым — математиком и физиком.

В тот ясный день середины нашего столетия со-

брались преподаватели, ассистенты и профессора раз-

ных факультетов Ленинградского университета и слу-

шали ученого, который рассказывал о своей новой те-

ории происхождения Земли.

Нас долго учили, что наша планета была огнен-

но-жидким телом и потом постепенно остывала. Так

утверждали многие предшественники. Солнце и Зем-

ля движутся по Вселенной. Иногда они проходят

сквозь космические туманности, и тогда в ночном

небе можно видеть «звездный дождь». Тысячи оскол-

ков небесных камней сгорают в воздушной атмосфе-

ре, которой раньше не существовало, да и сама плане-

та напоминала собой бесформенный сгусток газово-

пылевых веществ. Этот сгусток постепенно рос,

вбирая в себя и гигантские обломки, и маленькие

частички из межзвездной туманности. Словно бом-

бы, они разрывались, раскалывались, отдавая энергию

растущей планете. Время шло, и от такой бомбарди-

ровки, от перехода энергии из одного вида в другой,

будущая Земля стала колебаться все сильнее и силь-

нее, будто легкая лодка среди бушующих морских

волн. И вот планета уже стала вращаться. Силы

вращения чуть сплющили ее у полюсов, уплотнили,

перемещая более тяжелые частицы к центру огром-

ного каменного шара.

Так, по мнению академика Шмидта, рождалась

Земля.

(По Э. Новикову.)

(266 слов)

Сила воды

Большие реки Русской равнины вплоть до XX века

рассматривались как не что иное, как водные пути.

Но сила бегущей воды малых рек использовалась на

Руси человеком издавна испокон веков. Упоминания

о водяных мельницах встречаются в летописях начи-

ная с IX века, но кто, где и когда поставил первую из

них, перегородив ручей или реку, неизвестно.

Энергия текущей воды преобразовывалась в рабо-

ту по размолу зерна в муку жерновом — водяным или

мельничным колесом. Оно представляло собой два

широких, один в другом, обода, соединенных прямоу-

гольными лопастями-лопатками.

Как и многие другие ремесла, мельничное дело

передавалось из поколения в поколение, по наследству

от отца к сыну. Преемниками могли быть и другие

ближайшие родственники. Присматриваясь к беспрес-

танному кружению темно-серой воды в омуте, будущие

плотинные мастера должны были беспрепятственно

угадывать режим работы водяного колеса, исподволь

прислушиваясь к шуму непрерываемого потока, опре-

делять скорость вращения жерновов и уровень воды в

реке. Им надлежало научиться понимать и чувство-

вать реку так, как будто перед ними живое существо,

пребывающее в постоянном движении.

Впоследствии именно из мельников вышли «во-

дяные люди», работавшие в XVIII веке по сооруже-

нию искусственных водных путей России. В 1737 году

плотинный мастер Сафонов построил горизонтальное

водяное колесо — первую гидротурбину. В течение

ХУШ века энергию рек использовало уже около 3000

мануфактур, но в большинстве случаев мощность во-

дяных колес не превышала порядка нескольких де-

сятков лошадиных сил, поэтому их устанавливали

сразу по несколько штук, вследствие чего сооружения

были очень громоздкими.

Но если бы тогда кто-нибудь сказал, что энергию

можно передавать по проводам, его бы сочли фанта-

зером.

По Л. Ильиной.)

(230 слов)

Спуск

Оставив людей и лошадей на 1лесте, я сам вприп-

рыжку пошел наверх, чтобы еще раз осмотреться вок-

РУг.

Изжелта-красное солнце уже стояло низко над го-

ризонтом, и надо было торопиться непременно как мож-

но скорее разыскать воду, в которой и люди, и лошади

очень нуждались.

Спуск с куполообразной горы был сначала поло-

,гий, но потом сделался чрезвычайно крутым. Лошади

спускались, присев на задние ноги. Вьюки лезли впе-

ред, и если бы при седлах не было шлей и черессе-

дельники не были так крепко-накрепко привязаны, они

съехали бы им на голову. Пришлось сделать длин-

ные зигзаги, что при буреломе, который валялся здесь

во множестве, было делом далеко не легким.

За перевалом мы сразу попали в овраги. Мест-

ность была чрезвычайно пересеченная: глубокие рас-

падки, заваленные корчагами, мутно-зелёные водото-

ки, и скалы, обросшие темно-зеленым мхом, — все

это создавало обстановку, которая живо напоминала

мне картину не чего иного, как Вальпургиевой ночи.

Трудно представить себе местность и окружающую

ее окрестность, более дикую и неприветливую, чем

эта дыра-ущелье.

Иногда случается, что горы и лес имеют причуд-

ливо привлекательный вид. Так, кажется, и остался

бы среди них навсегда. Иногда, наоборот, горы кажут-

ся угрюмо дикими. И престранное дело! Чувство это

не бывает личным, субъективным, оно всегда являет-

ся общим для всех, находящихся рядом с тобой. Я

много раз проверял это и всегда убеждался, что это

так. То же было и теперь. В окружающей нас обста-

новке чувствовалась какая-то беспредельная тоска,

было что-то жуткое и неприятное, и это жуткое и тос-

кливое понималось всеми нами одинаково.

(По В. К. Арсенъеву.)

(235 слов)

Русские реки

Посмотрите на географическую карту России. Ве-

лика наша Родина и обильна реками: Волга, Дон, а так-

же Днепр. На водных путях этих трех великих рек

Русской равнины некогда сложилось и окрепло Древ-

нерусское государство, впоследствии ставшее праро-

диной трех славянских народов: русского, украинско-

го и белорусского. Бассейны Волги, Днепра, Дона и их

многочисленных притоков занимают почти всю тер-

риторию южного склона Русской равнины. Водораз-

дельная граница между бассейнами Днепра и Дона

проходит по Среднерусской возвышенности с высота-

ми до 200-300 м, к югу от которой находится Донец-

кий кряж, поднимающийся до 370 м. Бассейны Дона

и Волги разграничивает круто обрывающаяся к доли-

не Волги Приволжская возвышенность с высотами до

300-384 м.

Проворно сбегая по склонам возвышенностей, на

равнине реки замедляют движение своих вод и дальше

спокойно текут в хорошо разработанных долинах, ос-

военных вследствие тяжелого труда многих поколе-

ний. На их удобных для хозяйственного использова-

ния ровных широких террасах и поймах в начале пер-

вого тысячелетия нашей эры возникли поселения

восточных славян. Реки органично вплетались в жизнь

и быт осевших на их берегах разномастных племен.

Зимой и летом они служили удобным, а зачастую и

единственным, путем к соседям, а также в дальние

заморские страны, с которыми торговали славяне, от-

правляясь в тридесятые государства и совершая вы-

годный товарообмен, знакомясь с жизнью далеких на-

родов; реки же облегчали и переброску тяжестей. В

IX веке реки стали крутить жернова, перемалывать

муку.

Трудно переоценить роль, которую реки играли и

продолжают играть в нашей жизни. Так же тесно, как

и раньше, с ними связаны наш быт и вся наша жизнь.

(241 слово)

Ледоход

Вечер золотистый, тихий, и небо до того чистое, зе-

леновато-голубое, — самое праздничное небо. Отец с

Горкиным объезжали Москву-реку: везде порядок, все

на месте. Удостоверившись, прискакали домой. Мы

только что вернулись из-под Новинского, где большой

птичий рынок, купили не что иное, как белочку в ко-

лесе. Вечернее солнце золотцем заливает залу, и не-

устанные труженицы канарейки в столовой льются на

все лады. Но соловьи что-то еще не распевались. Свет-

лое Благовещенье отходит. Скоро и ужинать. Отец

отдыхает в кабинете, а я слоняюсь без толку, испод-

тишка подглядываю за ним. В форточку у ворот слыш-

но, как кто-то влетает вскачь. Горкин кричит, как дре-

безжит: «Ребят подымай, буди! Срезало все, как есть!»

В зал вбегает на цыпочках Василь Васильич. Выбега-

ет отец, в халате, взъерошенный, глаза навыкат, кри-

чит как резаный: «Черти! Седлать Кавказку! Сейчас

выйду!» Василь Васильич грохается с лестницы. На

дворе стоит бешеный крик. Из кабинета выскакивает

только что прискакавший водолив Аксен, бежит вме-

сто коридора в гостиную, оставляя после себя глиня-

ные комья. «Куда тебя понесло, черта?» — кричит вы-

бегающий взбешенный отец, хватает Аксена за ворот

холстинной рубахи, и оба убегают по лестнице. На отце

высокие сапоги, кургузка, круглая шапчонка, револь-

вер и плетка. Из верхних сеней я вижу, как бежит

» оркин, на бегу надевая полушубок, стоят толпою без-

молвные рабочие, многие босиком: только что поужи-

нали и собирались лечь на боковую. Отец на взбрыки-

вающей Кавказке, отдав приказания, проскакал за во-

рота.

Я понимаю, что где-то далеко срезало наши барки:

пошел полный ледоход от верху реки. И теперь-то они

плывут бог весть куда, где находятся — неизвестно, так

как срезало их еще пополудни. Вмиг все расходятся,

и никого уже на дворе нет, все как вымерло.

(По И. С. Шмелеву.)

(259 слов)

О Лермонтове

Лермонтова я видел всего два раза: в доме одной

знатной петербургской дамы и несколько дней спустя

на маскараде в Благородном собрании под новый 1840

год. У княгини я, весьма редкий и непривычный по-

сетитель светских вечеров, лишь издали, из уголка, куда

я забился, наблюдал за быстро вошедшим в славу по-

этом. На Лермонтове был мундир лейб-гвардии гусар-

ского полка; он не снял ни сабли, ни перчаток и, сгор-

бившись и насупившись, угрюмо посматривал на

графиню. В наружности Лермонтова было что-то зло-

вещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй

силой, задумчивой презрительностью и страстью вея-

ло от его смуглого лица, от его больших и неподвиж-

но-темных глаз. Их тяжелый взор странно не соот-

ветствовал выражению почти детски нежных и вы-

дававшихся губ. Вся его фигура, приземистая,

кривоногая, с большой головой на сутулых широких

плечах, возбуждала ощущение неприятное, но прису-

щую мощь тотчас сознавал всякий. Известно, что он

до некоторой степени изобразил самого себя в Печо-

рине. Слова: «Глаза его не смеялись, когда он смеял-

ся» -- действительно относились к нему. Не было

сомнения, что он, следуя тогдашней моде, напустил на

себя известного рода байроновский жанр, с примесью

других, еще худших капризов и чудачеств. И дорого

же он поплатился за них! Внутренне Лермонтов, веро-