СОЛОДОВНИКОВЫ Торговцы и благотворители

После смерти в начале прошлого века самого богатого из российских миллионеров и после оглашения его завещания главный шоумен страны Михаил Лентовский вспоминал: «Я же ведь его спрашивал: “Ну куда ты свои миллионы, старик, денешь? Что будешь с ними делать?” А он мне: “Вот умру – Москва узнает, кто такой был Гаврила Гаврилович Солодовников! Вся империя обо мне заговорит”».Гаврила Гаврилович Солодовников (1826–1901), один из наиболее богатых московских купцов и домовладельцев, мультимиллионер, хозяин магазинаи театра в центре Москвы, филантроп; на благотворительность отдал более20 миллионов рублей

Анекдоты

Лукавил старик. На самом деле о нем уже давно говорила вся страна. И тому было несколько причин. Если быть точным, то две.Он являл собой настоящее воплощение русской мечты. Сын cерпуховского купца третьей гильдии Гавриила Петровича Солодовникова, торговавшего на ярмарках бумажным товаром, работал в отцовских лавках и подметалой, и помощником приказчика, и мальчиком на поднесушках. Не выучился даже, за отсутствием времени, нормально писать и складно излагать мысли. Сразу после смерти отца и получения своей доли наследства (кроме него в семье было еще четверо детей) перебрался в Москву, где повел дело так хорошо, что в свои неполные 20 лет стал московским первой гильдии купцом, в неполные 30 – потомственным почетным гражданином, а в неполные 40 – мультимиллионером.Однако Гаврила Гаврилович Солодовников прославился не коммерческими успехами, а своей, как сказал бы гоголевский Чичиков, расчетливостью и хозяйственной экономией. Именно по этой причине он стал одним из основных героев московских анекдотов. Про Гаврилу Гавриловича в Москве было точно известно, что он, имея капитала больше 10 000 000 рублей, по дому ходит в заплатанном халате, питается на два гривенника в день, причем на обед неизменно просит подать вчерашней гречки (полкопейки за порцию); ездит в экипаже, на котором в резину обуты лишь задние колеса, утверждая, что кучер «и так поездит»; на рынке может стянуть, например, яблоко у разносчика, поэтому продавцы стараются следить за ним с удвоенным вниманием. Хроникер московской жизни, блестящий репортер Гиляровский уделил Гавриле Солодовникову в своей книге «Москва и москвичи» лишь несколько строк: «В Сандуновские бани приходил мыться владелец универсального пассажа миллионер Солодовников, который никогда не спрашивал – сколько (имеются в виду деньги парильщику, который жалованья в бане не получал и жил исключительно на чаевые), а совал двугривенный... Парильщик знал свою публику и кто сколько дает. Получая обычный солодовниковский двугривенный, не спрашивает, от кого получен, а говорит: “От храппаидола...” – и выругается».

Пассаж

Люди склонны приукрашивать свое прошлое. Послушаешь человека, рассказывающего о своей юности, так уж кажется, что и такие времена тогда были, и такой уж он сам был, что лучше просто и не бывает. И вода была чище, и колбаса дешевле, и люди честнее, и все друг другу на слово верили.Купцы в былые времена друг другу верили... когда времени не было за нотариусом сбегать. Но вообще предпочитали сделки заключать с составлением бумаг, со свидетелями. А за устные договоренности и за излишнюю доверчивость купцам частенько приходилось терпеть ущерб.Гаврила Гаврилович был человеком весьма общительным. Любил он в обеднее время пройтись по знакомым, попить хозяйского чая да послушать, о чем люди говорят. Так вот совершенно случайно (а может, и не случайно) зашел он утром (было это в 1862 году) к своему старинному приятелю купцу Ускову, контора которого располагалась в переулке прямо за Большим театром. И тот под большим секретом поделился с ним радостью: оказалось, он уже договорился о покупке построенного совсем рядом пассажа. «За два мильона сторговал, – хвастался купец, – а просили два с половиной. Да ведь оно того стоит. Я бы и за два с половиной купил, коли б продавец не прогнулся». Гаврила Гаврилович согласился с приятелем: действительно, покупка того стоила. Именно поэтому, выйдя от Ускова, Солодовников отправился прямиком к хозяину пассажа. С ним он заключил сделку о покупке здания за два с половиной миллиона.Став хозяином, Гаврила Гаврилович пассаж сразу перестроил. Даже устроил в нем маленький театральный зал. «Солодовниковский пассаж» вплоть до 1941 года, когда в него попала немецкая бомба, был одной из центральных торговых точек столицы.

Театр

Солодовников любил все прекрасное. Первый взнос на строительство Московской консерватории сделал именно он. На его 200 000 рублей в здании на Большой Никитской была воздвигнута роскошная мраморная лестница – как было написано в газетах, «символизировавшая духовное возвышение человека под действием высокого искусства».Консерватория в этом здании находилась уже четверть века. В 1895–1901 годах здание было перестроено. На церемонию, посвященную началу реконструкции, 27 июня 1895 года собрались лучшие люди города. Городское начальство, аристократия, купцы, мещане. Сам генерал-губернатор, великий князь Сергей Александрович сказал речь. Говорили и другие. А когда подошла очередь купцов, Сергей Михайлович Третьяков усмехнулся и достал из кармана новенький серебряный рубль. То, что произошло потом, журналисты назвали «серебряным дождем». Так предприниматели поддержали благое дело. Больше всех дал Гаврила Гаврилович Солодовников.К этому времени купец уже владел самым большим в Москве неработающим частным театром.Создать свой большой театр Гаврила Гаврилович мечтал всю сознательную жизнь. В мае 1893 года купец подал в городскую управу прошение о разрешении на строительство «на собственный кошт в моем земельном владении на Большой Дмитровке... концертного зала с театральной сценой для произведения феерий и балета». За составлением проекта он обратился к архитектору Терскому. Тот, зная скупость Солодовникова, составил проект довольно скромного двухэтажного театрика, который Гаврила Гаврилович с негодованием отверг как слишком бедный. Тогда архитектор спроектировал огромное многоэтажное здание.Московская консерватория на Большой Никитской. 1970-е годы

Театр Солодовникова на Большой Дмитровке. 1890-е годы

Постройка на Большой Дмитровке была произведена в рекордный срок: уже через восемь месяцев, в 1894 году, театр был готов принять первых зрителей. «Устроен театр по последним указаниям науки в акустическом и пожарном отношениях, – занимались рекламой газеты. – Театр, выстроенный из камня и железа, на цементе, состоит из зрительного зала на 3100 человек, сцены в 1000 кв. сажен, помещения для оркестра в 100 человек, трех громадных фойе, буфета в виде вокзального зала и широких, могущих заменить фойе, боковых коридоров». А государственная комиссия констатировала: «Внутренняя отделка носит характер неоконченности и неряшливости, в театре плохая вентиляция, отсутствуют аварийные лестницы и выходы, тесные фойе и коридоры, асфальтовые полы, неблагоустроенные туалеты, множество неудобных мест в зале с плохой видимостью... Лестницы в удручающем состоянии, а улица слишком узка для такого количества народу». Акт приемки не подписали.В это время в Германии госпожа Виардо уже собрала труппу для выступления в новом театре. Напрасно она взывала к совести московского купца и просила выплатить хоть часть из полагавшегося по устному договору гонорара. Солодовников заявил, что ничего платить не собирается. Точно так же поступил он и с одним из опытнейших российских антрепренеров Германом Парадизом: когда бухгалтер банковского дома братьев Джамгаровых Иван Артемьев сказал, что наберет труппу и заплатит за театр на 2000 рублей больше, чем Парадиз, Гаврила Гаврилович мигом «забыл» о договоренности с последним. Артемьев моментально набрал под новый театр денежных залогов, нанял 241 человека персонала (артисты, монтировщики, гримеры, костюмеры и так далее) и... посадил их на голодный паек. Почти весь год театр не работал, а созываемые одна за другой комиссии отказывались его принять, пока не будут устранены недоделки. К лету так и не состоявшийся антрепренер окончательно разорился.А Солодовников нашел нового, Николая Матвеевича Бернарда, который согласился на свой счет устранить указанные комиссиями недочеты. К делу он подключил Михаила Лентовского. Совместно им удалось-таки подготовить театр к новому сезону и убедить генерал-губернатора Москвы в том, что театр готов к приему зрителей. В итоге 24 декабря 1895 года «Большой частный театр Солодовникова», который в прессе успели обозвать «дмитровским сараем», был открыт.Но театр просуществовал недолго. Вскоре здесь обосновалась Частная опера С. И. Мамонтова. Именно здесь впервые в Москве выступил молодой Федор Шаляпин. С 1904 по 1917 год в этом здании размещалась другая частная опера – принадлежавшая купцу С. И. Зимину. А после революции это был филиал Большого театра, расположенного совсем рядом. С 1961 года (и в настоящее время) этот дом известен как Московский театр оперетты.

Клиника

В Москве конца XIX века не было, пожалуй, более популярного героя для городских анекдотов, чем Гаврила Солодовников. О «владетеле пассажа» пели сатирические куплеты, его внешностью редакционные художники награждали героев своих карикатур, над ним смеялись городская беднота и городское начальство. Просто всероссийский взрыв веселья вызвал судебный процесс, который возбудила против него сожительница, родившая ему нескольких детей, мадам Куколевская. Газеты заливались: «Солодовников отстаивает свое законное право бросить женщину», а фраза его адвоката Лохвицкого:«Раз госпожа Куколевская жила в незаконном сожительстве, какие же у нее доказательства, что дети от Солодовникова?» – вообще стала крылатой и несколько лет носилась по России.И что самое обидное, оградить себя от насмешек Гаврила Гаврилович не мог: купечество, в отличие от дворянства, не было привилегированным сословием и исков о защите чести и достоинства от них не принимали. Чего защищать, когда достоинство может быть исключительно дворянским? Выход был один – срочно становиться дворянином. Для человека с таким состоянием, какое имелось у Солодовникова, это было несложно. Все прекрасно знали, как это делается. Желающий приходил в городскую управу и впрямую спрашивал, чем он мог бы помочь городу. Ему давали задание, он его выполнял, а город писал прошение на высочайшее имя, и прошение это обычно удовлетворялось.Так поступил и Солодовников. Явившись в 1894 году в управу, он заявил, что хотел бы построить для города какое-нибудь полезное заведение. В управе сидели люди с чувством юмора. Они объяснили купцу, что городу сейчас ничто не нужно так сильно, как венерическая больница. Тонкость ситуации заключалась в том, что по традиции того времени объекту, подаренному городу, присваивалось имя дарителя. Следовательно, построенная Гаврилой Гавриловичем больница должна была называться «Клиника кожных и венерических болезней купца Солодовникова». Миллионер сразу понял, в чем здесь потеха, и от предложения отказался. Еще три раза обращался он в управу, и всякий раз ему предлагали одно и то же. Наконец предприниматель не выдержал и выделил деньги на строительство. Клиника была построена и оборудована по самому последнему слову тогдашней науки и техники. Взамен Гаврила Гаврилович милостиво просил начальство не присваивать больнице его имя. Начальство согласилось. Спустя некоторое время Солодовников за подарок городу получил орден на шею и прописался в дворянской книге.А услугами Клиники кожных и венерических болезней при 1-ом Московском медицинском институте (с 1990 года институт имеет иной статус и иное название – Московская медицинская академия имени И. М. Сеченова) нуждающиеся пользуются и по сей день.

Кульминация

22 мая 1901 года газеты сообщили, что «вчера в первом часу ночи скончался московский миллионер Гавриил Гавриилович Солодовников, слухи о расстроенном здоровье которого ходили в Москве уже давно». В час, когда было вскрыто завещание богатейшего в стране купца, состояние которого превосходило состояние Морозовых, Третьяковых и Рябушинских, Россия перестала смеяться над Гаврилой Гавриловичем.На момент смерти его состояние оценивалось в 20 977 700 рублей. Из них родственникам он завещал 830 000 рублей. Больше всех, 300 000, получил старший сын и душеприказчик, член совета директоров Нижегородско-Самарского земельного банка Петр Гаврилович, а меньше всех – платье и нижнее белье покойного – младший сын, прапорщик царской армии Андрей. Так отец наказал сына за то, что тот отказался идти «по коммерческой линии». Стоит сказать, что в своем завещании купец не забыл ни про кого. Сестре Людмиле было выделено 50 000 рублей, двоюродной сестре Любови Шапировой – 20 000, ее дочерям – по 50 000, артельщику Пассажа Степану Родионову – 10 000, столько же писарю Михаилу Владченко. Кроме того, в завещании было упомянуто еще огромное количество родственников, друзей, знакомых и даже просто земляков купца, и каждый был отмечен немаленькой суммой.Однако подлинной сенсацией стала вторая часть завещания. По ней оставшиеся 20 147 700 рублей (около 9 миллиардов долларов по сегодняшнему счету) Гаврила Гаврилович велел разбить на три равные части. Первую часть он приказал потратить на «устройство земских женских училищ в Тверской, Архангельской, Вологодской, Вятской губерниях». Вторую – «отдать на устройство профессиональных школ в Серпуховском уезде для выучки детей всех сословий и... на устройство там и содержание приюта безродных детей». Третью часть следовало отпустить «на строительство домов дешевых квартир для бедных людей, одиноких и семейных». Солодовников написал в завещании: «Большинство этой бедноты составляет рабочий класс, живущий честным трудом и имеющий неотъемлемое право на ограждение от несправедливости судьбы».На нужды благотворительности – 20 000 000 рублей! Такого еще не было не только в России, но и в мире. Новость облетела все без исключения мировые издания. Все ждали скандала, который неминуемо должны были учинить родственники. Однако скандала не последовало.Будучи купцом мудрым и расчетливым, Солодовников вовсе не настаивал на том, чтобы принадлежавшая ему при жизни недвижимость и акции были моментально превращены в денежную массу и пущены на строительство. Напротив, в завещании он специально указал, что «делать это следует не спеша... в течение пятнадцати лет, чтобы недвижимость, капиталы в акциях, процентные бумаги и прочее продать по выгодной цене».

Эпилог

Три года Московскую городскую управу лихорадило. На нее было расписано целое состояние, 7 000 000 рублей, а главный душеприказчик Гаврилы Солодовникова, его сын Петр, вовсе не торопился с исполнением воли покойного, заявляя, что стройматериалы сейчас дороги, а до истечения пятнадцатилетнего срока еще далеко. Дошло до того, что канцелярии градоначальника пришлось выпустить специальное постановление о «переговорах с душеприказчиками Солодовникова в целях понуждения к скорейшему осуществлению воли завещателя...» На переговорах Петру Гавриловичу предложили два участка под четыре «дешевых» дома: на Малой Грузинской и на 2-й Мещанской. Впрочем, от Малой Грузинской Петру Солодовникову, заявившему, что «проживание в такой местности будет нездорово», удалось отвертеться. Но строительство двух корпусов пришлось-таки начать.В отличие от театра, дома строились долго и мучительно. Первых жильцов дом для одиноких, получивший название «Свободный гражданин», принял лишь 5 мая 1909 года, а два дня спустя открылся и дом для семейных – «Красный ромб». Первый имел 1152 квартиры, второй – 183. Дома являли собой полный образец коммуны: в каждом из них имелась развитая инфраструктура с магазином, столовой, баней, прачечной, библиотекой, летним душем. В доме для семейных на первом этаже были расположены ясли и детский сад. Все комнаты были уже меблированы. Оба дома освещались электричеством, которым жильцы имели право пользоваться аж до 11 часов вечера. Мало того, в домах были лифты, что по тем временам считалось почти фантастикой. И жилье было действительно немыслимо дешевым:однокомнатная квартира в «Гражданине» стоила 1 рубль 25 копеек в неделю, а в «Ромбе» – 2 рубля 50 копеек. Это при том, что средний московский рабочий зарабатывал тогда 1 рубль 48 копеек в день, а самый неквалифицированный труд по закону не мог оцениваться ниже 75 копеек.Первыми в «дома для бедных» въехали чиновники. Узнавшие об элитной «халяве» раньше прочих, они и составили самую многочисленную часть населения «коммун». Кроме чиновников в домах жили приказчики, писцы, фармацевты, учителя, почтальоны, музыканты, художники. В доме для семейных, например, только 33 жильца были рабочими.Дома, кстати, давали неплохую прибыль: «Свободный гражданин» приносил за год 15 000 рублей чистого дохода. В городской управе хотели поднять цену на жилье, но потом решили этого не делать, справедливо рассудив, что пока дома свежие, ремонта они не требуют, но вот пройдет время, дома обветшают, а денег не будет.Между тем деньги были. Вместе с набежавшими процентами на «благотворительном счету», которым весьма умело управлял ставший к 1912 году председателем правления банка Петр Солодовников, лежало почти 36 000 000 рублей. У города просто чесались руки на новые постройки. Чего нельзя было сказать о Петре Гавриловиче. Он вовсе не горел желанием тратить отцовские капиталы.«Позволяю себе обратиться к Вам с покорнейшей просьбой: не найдете ли Вы возможным периодически, хотя бы один раз в год, сообщать сведения о положении дел?» – писал градоначальник Солодовникову, намекая на вторую очередь «дешевых домов». И получал ответ. «Потомственный почетный гражданин Г. Г. Солодовников в своем завещании специально предупредил, чтобы стройка шла без всякого вмешательства опекунских и каких-либо иных учреждений, – отвечал на эти наглые претензии Петр Гаврилович, – а срок употребления денег, то есть строительства домов, определил в двадцать лет». Пятнадцать, двадцать – какая разница... «Считаю себя не вправе спешить в важном деле, так как спешка может повредить реализации наследственной массы по выгодной цене».Переписка такого рода велась вплоть до 1917 года. В 1918 году дома и банковские счета были национализированы и солодовниковские благотворительные миллионы растворились в общей денежной массе молодого революционного государства.Следы потомков Солодовникова после революции теряются. Говорят, что Петр Гаврилович уехал в Париж. Андрей Гаврилович, уйдя в запас, некоторое время работал техником путей сообщения. Вплоть до середины 1930-х годов.

* * *

А в «дома дешевых квартир купца Солодовникова» въехали советские и общественные организации. В 30-х годах «Красный ромб» занимал Роспотребсоюз. Там была очень дешевая и качественная столовая, только вот обычных людей в нее не пускали.

Наши рекомендации