Сказка о том, кто ходил страху учиться

ыло у отца двое сыновей. Старший был умен и толков, все у него ладилось, а младший был дурень: ничего как следует не понимал и к ученью был неспособен; посмотрят на него люди, бывало, и скажут:

— С этим придется отцу немало еще по­возиться!

Если надо было что-нибудь сделать, то старший сын с делом всегда управится; но если отец велит ему что-нибудь принести, а время позднее или совсем к ночи, а дорога идет через кладбище или мимо какого-нибудь друго­го мрачного места, он всегда отвечал:

— Ох, батюшка, не пойду я туда, мне страшно! — потому что был он боязлив.

Или, бывало, вечером начнут рассказывать у камелька всякие такие небылицы, что у иного мороз по коже проби­рает, и скажут подчас слушатели: «Ах, как страшно!», а младший сидит себе в углу, тоже слушает, и никак ему невдомек, что это значит — страшно.

— Вот все говорят: «Мне страшно! Страшно!», а мне вот ничуть не страшно. Это, пожалуй, дело такое, в котором я тоже ничего не смыслю.

Однажды и говорит ему отец:

— Эй, послушай, ты, там, в углу! Ты вон гляди какой уже большой вырос и силы набрался, надо будет тебе тоже чему-нибудь научиться, чтобы хлеб себе зарабатывать. Видишь, как брат твой старается, а ты ни к чему не гож.

— Эх, батюшка,— ответил младший сын,— я бы охотно чему-нибудь научился; и раз уж на то пошло, то хотелось бы мне научиться, чтоб было мне страшно; в этом деле, видно, я еще ничего не смыслю.

Услыхав это, старший брат посмеялся и подумал: «Боже ты мой, какой, однако, у меня брат дурень, из него никогда ничего не получится; кто хочет чем-нибудь сделаться, должен быть изворотлив».

Вздохнул отец и говорит младшему сыну:

— Уж чему-чему, а страху ты должен научиться; но на хлеб себе этим вряд ли ты заработаешь.

А тут вскоре зашел к ним в гости пономарь. Стал ему отец на свою беду жаловаться и рассказал, что младший сын у него несмышленый — ничего не знает, ничему не учится.

— Вы только подумайте, спрашиваю я у него, чем ты хлеб себе зарабатывать хочешь, а он говорит: хотел бы я стра­ху научиться.

— Если уж на то пошло,— ответил пономарь,— этому он мог бы у меня научиться; вы его только ко мне пришлите, а я уж его пообтешу как следует.

Отец остался этим доволен и подумал: «Вот все ж таки парня как-нибудь да пристрою».

И вот взял его пономарь жить у себя в доме, и должен был парень звонить в колокол. Спустя несколько дней, раз­будил его раз пономарь в полночь, велел ему встать, взобрать­ся на колокольню и звонить в колокол.

«Уж теперь-то ты страху научишься»,— подумал поно­марь, а сам тайком пробрался на колокольню; и только парень взобрался наверх и успел повернуться, чтоб взяться за веревку от колокола, видит — стоит на лестнице, как раз напротив окошка, какая-то фигура в белом.

— Кто это? — крикнул он; но фигура в белом ничего не ответила и не двинулась, не шелохнулась.

Отвечай,— закричал парень,— или убирайся прочь отсюда, здесь тебе по ночам делать нечего!

Но пономарь продолжал стоять и даже с места не сдви­нулся, чтоб парень подумал, что это стоит привидение.

Крикнул парень второй раз:

— Чего тебе здесь надобно? Коли ты человек порядоч­ный, то отвечай, а не то я сброшу тебя вниз с лестницы.

Тут пономарь подумал: «До этого дело, пожалуй, не дойдет»,— он не проронил ни звука и стоял точно вкопан­ный. Парень окликнул его в третий раз, но напрасно; тогда он подбежал и сбросил привидение с лестницы вниз, и покатилось оно с десяти ступенек да так и осталось лежать в углу.

Отзвонил парень в колокол, вернулся домой и, ни слова не сказав, улегся в постель и продолжал себе спать дальше. Долго дожидалась своего мужа пономариха, а он все не воз­вращался. Наконец стало ей страшно, она разбудила парня и спрашивает:

— Не знаешь ли ты, куда это мой муж запропал? Ведь он на колокольню взобрался раньше тебя.

— Не знаю,— ответил парень,— но я видел, что кто-то стоял на лестнице напротив слухового окошка, ничего не отвечал, уходить не хотел, я и счел его за вора и сбросил вниз. Сходите туда да поглядите, не он ли это, а то мне, право, будет жалко.

Кинулась пономариха туда и нашла своего мужа; он ле­жал в углу и стонал,— сломал себе ногу. Она принесла его с колокольни и бросилась, громко при­читая, к отцу парня.

— А парень-то ваш,— сказала она,— большой беды на­делал, сбросил моего мужа вниз с лестницы, и тот сломал ногу. Забирайте-ка вы от нас своего шалопая. Испугался отец, прибежал туда и начал бранить сына:

— Что это у тебя за проделки такие, уж не сам ли черт тебе их внушил?

— Батюшка,— ответил сын,— да выслушайте меня, я-то вовсе тут не виноват. Пономарь стоял на колокольне ночью, как человек, замысливший недоброе дело; я не знал, кто это, и трижды просил его отозваться или уйти.

— Эх,— сказал отец,— будет мне с тобой одно только горе. Убирайся ты с моих глаз долой, я и знать тебя больше не хочу.

— Хорошо, батюшка, я охотно уйду, но вы уж погодите, пока наступит день; я тогда уйду от вас и пойду страху учиться,— вот и обучусь ремеслу, что меня прокормить сможет.

— Учись себе чему хочешь,— сказал отец,— мне все равно. На тебе пятьдесят талеров, ступай с ними куда хочешь, да только не смей говорить никому, откуда ты родом и кто твой отец, а то мне за тебя стыдно будет.

— Ладно, батюшка, как вам будет угодно; а если вы от меня большего не требуете, то я выполню все как следует.

Только стало светать, сунул юноша в карман свои пятьде­сят талеров и вышел на большую дорогу; шел он и все твердил про себя одно и то же: «Вот если б стало мне страшно! Вот если б стало мне страшно!»

Услыхал эти слова какой-то прохожий и подошел к нему. Прошли они некоторое время вместе и увидели виселицу, и говорит ему тот прохожий:

— Видишь, вон стоит дерево, а на нем семеро с дочкой заплечных дел мастера свадьбу справили и теперь летать об­учаются. Садись-ка ты под этим деревом, и как дождешься ночи, то и страху научишься.

— Ежели это все,— ответил парень,— то дело это нетруд­ное; раз я так скоро научусь страху, то ты получишь от меня за это пятьдесят талеров; только приходи ко мне утром по­раньше.

Подошел парень к виселице, уселся под нею и стал суме­рек дожидаться. Стало ему холодно, и он развел костер; но к полуночи поднялся такой холодный ветер, что, несмотря на костер, он никак не мог согреться. И начал ветер раска­чивать повешенных, и они толкали один другого то туда, то сюда, и он подумал: «Я вот зябну внизу у костра, а каково же им там, наверху, мерзнуть да друг об дружку стукаться». А так как был он жалостлив, то приставил лесенку, взобрал­ся на виселицу, отвязал всех одного за другим и стащил всех семерых вниз. Потом он раздул огонь, разгорелось пламя сильней, и он усадил всех вокруг костра греться. Сидели они не двигаясь, и вдруг загорелась на них одежда. Тогда он го­ворит:

— Вы будьте с огнем поосторожней, а не то я вас вздерну опять на виселицу.

Но мертвецы ничего не слыхали, они молчали и не обра­тили вниманья на то, что их лохмотья горят. Тут рассердился он и говорит:

— Ежели вы не будете осторожны, то я выручать вас не стану, а сгореть вместе с вами у меня нет никакой охоты,— и повесил их всех одного за другим опять. Потом он подсел к костру и уснул. Является на другое утро к нему тот про­хожий получить с него пятьдесят талеров и говорит:

— Ну, теперь ты узнал, что такое страх?

— Нет,— ответил парень,— да откуда же мне было его узнать-то? Ведь те, что там наверху, и рта не раскрыли и та­кими дураками оказались, что сожгли все свои лохмотья.

Понял тогда прохожий, что пятидесяти талеров ему с него не получить, и сказал, уходя:

— Такого я еще ни разу на свете не видывал.

И отправился парень дальше своей дорогой и принялся снова про себя бормотать:

— Ах, если бы стало мне страшно! Ах, если бы стало мне страшно!

Услыхал это один извозчик, который шел сзади него, и спрашивает:

— Кто ты такой?

— Не знаю,— ответил парень.
Начал извозчик его расспрашивать:

— А ты откуда?

— Не знаю.

— А кто твой отец?

— Этого мне говорить не велено.

— А что ж ты это все про себя бормочешь?

— Э-э,— ответил парень,— да я хотел, чтоб мне стало страшно, да никто не может меня этому научить.

— Не болтай глупостей,— сказал извозчик,— только сту­пай со мной, и уж я тебе докажу, что я это сделаю.

Отправился парень вместе с извозчиком. Подошли они под вечер к харчевне и решили в ней заночевать. Входит парень в комнату и говорит опять:

— Вот если б стало мне страшно! Если б стало мне страшно!

Услыхал то хозяин харчевни, засмеялся и сказал:

— Если тебе этого так хочется, то случай для этого здесь, пожалуй, подвернется.

— Ах, помолчал бы ты лучше,— сказала хозяйка,— не один уже смельчак жизнью своей поплатился, и жаль мне красивых глаз, если они больше света не увидят.

Но парень ответил:

— Ежели это и вправду так трудно, то мне бы хотелось этому научиться, ведь ради «того я и отправился странство­вать.

И он не давал хозяину покоя до тех пор, пока тот, наконец, не рассказал ему, что неподалеку находится заколдованный замок, где страху научиться уж наверняка можно, если па­рень только согласится провести там три ночи подряд.

И обещал король тому, кто на это дело отважится, отдать дочь свою в жены; а королевна — самая красивая девушка, какая только есть на свете; и запрятаны в замке большие сокровища, которые стерегут злые духи; и если эти сокровища расколдовать, то сделают они бедняка богатым. И будто много людей побывало в этом замке, но никто из них до сих пор назад не вернулся.

Пришел парень на другое утро к королю и говорит:

— Если будет дозволено, то хотелось бы мне очень про­вести три ночи в заколдованном замке.

Посмотрел на него король, и так как парень ему понра­вился, то сказал он:

— Вдобавок ты можешь попросить у меня еще три вещи, но это должны быть предметы неодушевленные; ты их мо­жешь взять с собой в замок.

Парень ответил:

— В таком случае я прошу дать мне огня, столярный ста­нок и токарный вместе с резцом.

Король велел отнести все это днем для него в замок. С на­ступлением ночи поднялся парень туда, развел в комнате огонь, поставил рядом с собой столярный станок, а сам на то­карный уселся.

— Ах, если б стало мне страшно! — сказал он.— Но, по­жалуй, я и здесь страху не научусь.

Собрался он в полночь разворошить огонь, стал его раз­дувать, и вдруг в углу что-то закричало: «Мяу-мяу! Как нам холодно!»

— Эй, вы, дураки,— крикнул парень,— чего кричите? Ежели вам холодно, то ступайте сюда, подсаживайтесь к огню и грейтесь.

И только он это сказал, как прыгнули к нему две громад­ные черные кошки, уселись рядом с ним по бокам и дико на него поглядели своими огненными глазами. Только они согрелись, и говорят:

— Приятель, а давай-ка в карты сыграем.

— Отчего ж не сыграть,— ответил парень,— но покажите-ка сперва мне ваши лапы.

И выпустили кошки свои когти.

— Э-э,— сказал он,— да какие у вас, однако, длинные когти! Постойте-ка, их надо будет сначала маленько пообстричь.

И он схватил кошек за шиворот, поднял их на столярный станок и крепко прикрутил им лапы.

— Я вас узнал по когтям,— сказал он,— и в карты играть у меня охота пропала.

Он убил их и выбросил за окошко в воду. Только угомонил он этих двух и хотел было подсесть опять к своему камель­ку, как вдруг появились из всех углов и закоулков черные кошки и черные псы на раскаленных цепях; их становилось все больше и больше, и ему некуда было от них податься; они страшно кричали, наступали на огонь, разбросали его и хотели было его потушить.

Некоторое время он смотрел на это спокойно, но, наконец, это его разозлило, он схватил свой резец и крикнул: «Прочь отсюда, сволочь!» — и кинулся на них. Часть из них успела отскочить в сторону, а других он убил и выбросил в пруд. Потом он вернулся назад, раздул опять из искры огонек, и глаза стали у него смежаться: захотелось ему поспать. Оглянулся он — видит в углу большую кровать.

— Это как раз мне кстати,— сказал он и улегся в нее. Но только хотел он закрыть глаза, как начала кровать сама двигаться и покатилась по всему замку.

— Оно, пожалуй, ничего,— сказал он,— но лучше бы она остановилась.

Но кровать продолжала катиться, будто в нее запрягли шестерик лошадей,— через пороги и лестницы, то вниз, то вверх; и вдруг — гуп-гуп!—опрокинулась кровать вверх ножками и словно какая гора на него навалилась. Но парень посбрасывал с себя одеяла и подушки, выбрался и сказал:

— Ну, пусть себе катается тот, у кого есть на это охота,— лег у своего очага и проспал до самого утра.

Наутро явился король и, увидев, что парень лежит на земле, подумал, что его погубили привидения и что он уже мертвый. И сказал король:

— А жалко мне парня-красавца.
Услыхал это парень, поднялся и говорит:

— Нет, до этого еще далеко!

Удивился король, обрадовался и спросил, что здесь с ним было.

— Все было хорошо,— ответил юноша,— одна ночь про­шла, пройдут и две остальные.

Пришел парень к хозяину харчевни, а тот так и вытаращил глаза от изумления.

— Не думал я никак,— сказал он,— увидеть тебя в жи­вых. Ну что, научился страху?

— Нет,— ответил тот,— все было попусту. Ах, если бы кто рассказал мне, что это такое!

На вторую ночь отправился парень опять в старый замок, подсел к камельку и завел снова свою старую песенку: «Если б стало мне страшно!» Наступила полночь, послыша­лись шумы и стуки, сперва тихие, потом посильнее, потом опять стало тихо; и показалась наконец из трубы с громким воплем половина человека и рухнула прямо перед ним.

— Гей,— крикнул парень,-— а где же другая половина?
Этого мало!

Снова поднялся шум, все загрохотало, загремело, завыло, и вот выпала из трубы и другая половина.

— Постой,— сказал парень,— я сперва раздую для тебя огонек.

Раздул, оглянулся, видит — сомкнулись обе половины, и страшный человек уселся на его место.

— Такого уговору у нас не было,— сказал парень,— скамейка моя.

Хотел было человек его столкнуть, но парень не поддался, толкнул его со всей силы и уселся опять на свое место.

И выпало затем из трубы один за другим много еще таких же людей. Они притащили кости мертвецов и два черепа, расставили их и начали играть в кегли. Захотелось и парню сыграть тоже, вот он и спрашивает:

— Послушайте-ка, вы, нельзя ли и мне с вами сыграть?

— Пожалуй, если деньги у тебя водятся.

— Денег достаточно,— сказал парень,— да кегли-то у вас недостаточно круглые.

Взял он черепа, поставил их на токарный станок, пообточил, и стали они покруглей.

— Так-то будут они лучше кататься,— сказал он.— Эге, теперь дело пойдет веселей!

Сыграл он с ними и проиграл немного денег. Но вот про­било двенадцать часов, и вмиг все перед ним исчезло. Он улег­ся и спокойно уснул.

Приходит на другое утро король узнать, как там было дело.

—Ну, каково пришлось тебе на сей раз? — спросил он.

— Да я в кегли играл,— ответил парень,— и несколько геллеров проиграл.

— А разве тебе не было страшно?

— Да что вы,— сказал парень,— весело было. Эх, узнать бы мне только, что такое страх!

На третью ночь уселся парень опять на станок и с такой досадой говорит:

—Эх-х, если бы стало мне страшно!

А время уже подошло к ночи, и вот явилось шестеро гро­мадных людей, они принесли погребальные носилки. А парень и говорит:

— Ага, это, должно быть, мой двоюродный братец, что несколько дней тому назад умер,— и он поманил его пальцем и кликнул:

— Ступай сюда, братец, ступай!

Они опустили гроб на землю, парень подошел к нему и снял крышку: и лежал в нем мертвец. Пощупал парень ему лицо, и было оно как лед холодное.

— Погоди,— сказал он,— я тебя маленько обогрею,— подошел к очагу, согрел руку и положил ее мертвецу на лицо, но тот остался холодным. Тогда вытащил парень мертвеца из гроба, подсел к камельку, положил мертвеца к себе на колени и начал растирать ему руки, чтоб кровь разошлась по жилам. Но когда и это не помогло, то парню пришло в голо­ву: «Если лечь с ним в постель вместе, то можно будет лучше
его согреть»,— и он перенес мертвеца на постель, укрыл его и улегся с ним рядом. Тут вскоре мертвец согрелся и задви­гался. А парень и говорит:

— Вот видишь, братец, я тебя и отогрел!
Тут поднялся мертвец и крикнул.

— А теперь я тебя задушу!

— Что? — сказал парень.— Так-то ты меня хочешь отбла­годарить? Раз так, то возвращайся опять к себе в гроб,— и он поднял мертвеца, бросил его в гроб и прикрыл крыш­кой; потом явилось шестеро человек и его унесли.

— Все никак не становится мне страшно,— сказал па­рень,— этак, пожалуй, я за всю свою жизнь страху не на­учусь!

Тогда выступил вперед один из людей, он был ростом по­выше остальных и на вид такой страшный; но был он стар, и была у него длинная седая борода.

— Ах ты мальчишка! — крикнул он.— Ты скоро узнаешь, что такое страх, ты должен умереть.

— Не так-то уж скоро,— ответил парень,— ведь я-то дол­жен сам при этом присутствовать.

— Нет, уж тебя я схвачу,— пригрозило страшилище.

— Потише, потише, нечего руки протягивать! Если ты си­лен, то и я не слабей тебя, а может, и посильней буду.

— Это мы посмотрим,— сказал старик,— если ты посиль­нее меня, то я тебя отпущу; подходи, давай-ка померяемся!

И он повел его по темным переходам в кузницу, взял то­пор и одним махом вогнал наковальню в землю.

— Я сумею еще почище,— сказал парень,— и подошел к другой наковальне.

Старик, желая посмотреть, стал рядом, и белая его боро­да опустилась до самой земли. Тут схватил парень топор, расколол наковальню надвое и защемил заодно бороду ста­рика.

— Вот ты и попался,— сказал парень,— теперь твой черед помирать.— Он схватил железный лом и кинулся с ним на старика. Начал старик стонать и просить над ним сжалиться и пообещал парню большие богатства. Вытащил тогда парень топор и отпустил старика.

Повел его старик опять в замок и показал ему в подзе­мелье три сундука, полных золотом.

— Одна часть золота,— сказал он,— беднякам, другая —королю, а третья часть — тебе.

Между тем пробило двенадцать часов, и дух исчез, и па­рень остался один в потемках.

— Однако выбраться отсюда я, пожалуй, сумею,— сказал он и стал пробираться ощупью; нашел дорогу в комнату и уснул у своего очага.

Приходит утром король и спрашивает:

— Ну что, теперь-то ты страху научился?

— Нет,— ответил юноша,— да и что тут было? Побывал здесь мой покойный двоюродный братец, и приходил какой-то бородач, много денег мне указал в подземелье, но что такое страх, так мне до сих пор никто и не сказал.

И сказал король:

— Ты замок этот расколдовал и можешь теперь на моей дочери жениться.

— Это очень хорошо,— ответил парень,— но что такое страх, я так до сих пор и не знаю.

Вот принесли наверх из подземелья золото и отпраздно­вали свадьбу, но молодой король, как ни любил свою жену и как ни был ею доволен, все же всегда повторял:

— Если бы стало мне страшно, если бы стало мне страшно!
Наконец ей это надоело. И говорит раз служанка королеве:

— В этом деле я помогу, уж он страху научится.

Пошла она к ручью, что протекал в саду, и набрала пол­ный ушат пескарей. Ночью, только молодой король уснул, стащила жена с него одеяло и вылила на него полный ушат холодной воды с пескарями, и начали маленькие рыбки пры­гать и барахтаться по телу молодого короля, тут он проснулся да как закричит:

— Ой, милая жена, как мне страшно, как страшно! Да, те­перь я уж знаю, что такое страх!

Вопросы:

Чего, по мнению пономаря, должен был бояться младший сын

Что должно было вызвать страх у младшего сына по мнению прохожего?

Почему прохожий не смог получить 50 таллеров?

Что не давало всем предыдущим храбрецам провести 3 дня в заколдованном замке?

Почему младший сын, не знающий страха, расколдовал замок?

Чем страшен ушат воды с пескарями?

Сказки Джанни Родари