Удается ли вам существовать на те деньги, которые платят вам клиенты? И вообще – платят ли они вам?

- В первый сезон мы ни с кого денег и не брали. Да и сейчас наша компания ведет такую политику: если с вами случилась беда, мы помогаем абсолютно бесплатно. А параллельно - у нас есть йога, параллельно мы сдаем в аренду жилье. Это все уже стоит денег.

В этом году приехал один мужик, которому я помог год назад. Он врезался на скутере в новую дорогую индийскую машину. А он даже по-английски не говорит. Позвонил мне. А я по телефону эту ситуацию быстренько разрулил: поговорил с водителем, сказал, что мы все заплатим, дадим ему денег на ремонт. Тот попросил всего лишь 5 тысяч рупий, но не верил, что русский заплатит. Тогда я попросил знакомого таксиста-индийца ему перезвонить, поручиться за нас. Тот мужик дошел до банкомата, снял деньги, отдал водителю, все в порядке. А в этом году он мне звонит и говорит: ты вот тогда мне помог, я тебе денег предложил, ты отказался. Так я дал денег детскому дому - от твоего имени.

В первые два года у меня еще были денежные запасы, и я, в принципе, мог плюнуть на какие-нибудь 100 долларов, которые мне могут заплатить… Я иногда и сам денег давал, когда понимал, что у людей нет средств: нате. Но потом запасы кончились. И, естественно, со временем пришлось придумывать какие-то дополнительные способы заработка.

- Какие у вас отношения с местными властями?

- Сейчас я пытаюсь зарегистрировать нашу компанию, но в Индии это очень сложно. Я хотел даже от посольства поддержку получить, говорю: вы понимаете, что мы здесь нужны? Они: понимаем, но официальный статус вам дать не можем. А в посольство или почетному представителю России в Гоа дозвониться невозможно. К кому же людям обращаться? В интернете по запросу «помощь в Гоа» вы попадете только на наш сайт.

Конечно, сейчас я уже на все 100% уверен, что в любой точке мира, где бы это ни было, если там будет хотя бы один русский человек, он поможет другому русскому, попавшему в беду. Есть известная интернет-история: в Камбодже, в Сием Рипе девушка упала со стены, так люди ей собрали денег на лечение! Или вот в начале этого сезона случилась история. Мама, ее двое детей и ее новый муж приехали рожать на Бали, и вот на 9-м месяце у нее случается отторжение плода, умирает ребенок, а потом умирает мать. Страховки не было, денег не было, муж в ужасе. Последний его пост в Интернете был такой: «Я потерял очень многое: ребенка и любимую женщину, но я приобрел веру в человечество». Им собрали денег, причем столько, что потом еще в разные места раздавали. Я, когда об этом рассказываю, до сих пор чувствую радость, что все-таки нормальные люди существуют.

У нас тут есть местные богачи. Мы к ним приходим: надо помочь. Сколько? Куда? Помогают. Люди последнее приносят, говорят: слушай, вот есть 10 долларов. Например, когда мы занимаемся вывозом этих «флипанутых», то тут очень важно, есть ли у них родственники и есть ли у тех деньги, чтобы приехать. Это – уже 50% успеха, дальше мы поможем. А вот когда нет никого… Я знаю нескольких человек, которые сейчас находятся на грани смерти. Это алкоголики, наркоманы. Вот у одного такого наркомана есть мама, но она старенькая, у нее нет денег. Она говорит: ну что делать, как мне его забрать? В самом деле, как? Денег нет, паспорта у него нет... Пока сезон, он еще прокормится, а потом умрет. Так что не всегда можно помочь…

-Какие случаи вам больше всего запомнились в последнее время?

- Вывозили мы отсюда маленького мальчика, год и три месяца. У него мама сошла с ума, папа был в Уфе, и он жил уже у каких-то индусов, они пришли к русским, говорят: не знаем, что делать, у нас маленький ребенок. И мы всем сообществом собирали деньги, чтобы его вывезти. Я несколько раз просил знакомого таксиста то кого-то встретить по этому делу, то кого-то куда-то отвезти, и он тоже проникся этой историей, не брал за это денег. На форуме было много пересудов по этому поводу: а вдруг то, а вдруг это… А я говорю: ребята, вы поймите: неважно, какие у него мама и папа: плохие, хорошие… Давайте мальчика маленького спасем! В общем, сделали ему документы, договорились в посольстве, приехал папа, жену его пока положили в госпиталь, а папу с ребенком через аэропорт Даболим с помощью его начальника отправили из страны.

Еще одна история. Человек физически очень мощный, к тому же агрессивный. Он находится в полном флипе. Чтобы доставить в больницу, его надо как-то скрутить, а с ним 3-4 человека не могут справиться, он дерется. И единственная идея пришла: усыпить его при помощи ружья, из которого стреляют в животных ампулами со снотворным. Мы поехали в Общество спасения животных, говорим: ребята, вы не удивляйтесь, а можно снотворным мальчика усыпить? Они долго смеялись, сказали, что, вообще-то, это противозаконно, они не имеют права, но идея хорошая. Подсказали нам другой вариант, мы ему в воду подсыпали специальное снотворное, он уснул, и мы его спокойно сдали в госпиталь.

- Бывает, что возникает непонимание с российскими людьми?

- Иногда приходится доказывать, что ты не верблюд. Например, я еду по дороге, вижу аварию, останавливаюсь, представляюсь, сообщаю, что мы помогаем бесплатно. Но у человека в стрессовой ситуации это иногда пролетает мимо ушей. И в какой-то момент я ему говорю: «Слушай, просто поверь мне: в данной ситуации проще отдать тысячу рупий, иначе тебя начнут бить, а я даже сделать ничего не смогу». А он: «Кто ты такой?» Я говорю: «Хочешь, я за тебя тысячу рупий отдам?»

Тут надо действовать очень спокойно. Ведь когда мы живем там, в России, мы никому не верим. Это здесь мы начинаем понимать, что существуют нормальные люди, а там у нас все враги. И вот этот первый момент – очень сложный. Это проблема нашего идиотского общества, которое погрязло в деньгах, и все понимают, что кругом обман, везде видят аферистов. В принципе, я к таким вещам отношусь снисходительно, потому что я сам когда-то жил в России и тоже был такой. Ведь в этом государстве все друг друга пытаются обмануть, и люди вынуждены быть постоянно начеку. А когда ты находишься за границей, это чувство еще больше обостряется, ты в каждом видишь врага. И вот к этому я отношусь снисходительно. Я сам почти в таком состоянии приехал…

- То есть приезжают люди с такой вот ментальностью, а вы-то уже другой. И как вам с ними?

- Тяжело. Реально тяжело. Но переделать всех невозможно. Если совсем уж непонимание возникает, я просто оставляю свою визитку и уезжаю, объяснив, как лучше поступить в конкретной ситуации. Тут у нас была недавно удивительная история, когда двое русских врезались в зад новой «судзуки свифт», которую мой товарищ гнал другу. Они сказали: «Мы не будем платить, мы завтра уезжаем, у нас нет денег». А хозяин просил всего 10 тысяч рупий - это ведь небольшие деньги, а ремонт серьезный, в Москве это стоило бы в 10 раз дороже. Но они платить отказались, сказали, что поедут в полицейский участок. И в итоге в полиции дело закончилось пятью тысячами. Так что не надо бояться и полицию вызывать.

А самая жесткая история в этом сезоне была вот какая. Молодая парочка, муж и жена: мальчик из Питера, девочка из Пскова. В ночь на 13-ое февраля они прилетели, утром пошли гулять на пляж, выпивали: был день Святого Валентина. Пришли в номер, легли спать. Утром он просыпается, а она мертвая. 23 года девочке. Сначала мужа заподозрили в убийстве. Здесь вскрытие показало только, что смерть не насильственная, остальное выяснится уже в России. Удивительно: он мне рассказал, что она так хотела в Гоа, просто рвалась сюда так, как будто это было самое главное в ее жизни – приехать в Индию.

- «Увидеть Париж и умереть»…

- Вот! И я то же самое сказал. А парень, муж ее 27-летний - что с ним было… Он уже просто не выдержал, нервы сдали. Мы папу его вызвали сюда. В итоге, как обычно - посольство ничем не помогало, пока я кипиш не поднял: позвонил атташе: ребята, говорю, у вас есть сутки, а дальше я просто по телевидению все это выдам, в новостях, - тогда вы, наверное, проявите активность, вас только так и можно заставить. Но почему надо до этого доводить? Просто помогите человеку, у него такие серьезные проблемы: жена умерла, страховая ничего не делает - вы представляете, что это такое? На опознание его возили, потом вывоз тела – это огромная проблема. Страховая, в конечном счете, все это взяла на себя, но намучился он…

- Виталий, почему вы все это делаете?

- Не знаю. Сначала мне казалось, что это замануха. То есть мы делаем что-то бесплатно, а за что-то берем деньги. Это было так, когда придумывалось. А когда все уже завертелось, я по-другому стал к этому относиться. У нас есть тема – жилье, и мы недешево его сдаем. Правда, при этом мы четко поддерживаем определенный комплекс услуг. Мне приходилось встречать королей, президентов: я знаю, что такое сервис. И я открыто говорю: да, у нас дорого. Да, это не та цена, которую назначает хозяин дома, но мы его покрасили, полностью привели в порядок, провели горячую воду, купили новые кровати, матрасы, коврики. К тому же вас встретили, привезли, сразу дали сим-карту, дали денег (я с таксистами, встречающими наших туристов в аэропорту, отправляю 10 тысяч рупий, чтобы у людей сразу были деньги). Меня спрашивают: как же вы незнакомым людям даете 10 тысяч? А я говорю: так вы же в Индии – куда вы денетесь? Да, за это я беру деньги и считаю, что это абсолютно правильный, нормальный, человеческий бизнес.

Когда я начинал все это, я понимал, что, конечно, не все знаю про Индию. Но у меня тут огромное количество друзей, и если я чего-то не понимал, то они мне все объясняли. А ведь когда возникает какая-то проблема, то приезжают индусы с палками и начинают орать, это все очень сложно. Но, знаете, есть такая профессия - медуим мэн, переговорщик. Вот, например, вы попали в аварию, а потом приехал я и начал разговаривать, - и к вам больше вопросов нет, все вопросы будут ко мне, теперь я буду отвечать за всю эту историю. И я научился с ними разговаривать, научился понимать их, научился им объяснять, что это так, а это – вот так.

- Вот вы работали у олигарха, зарабатывали, очевидно, неплохие деньги. У вас был свой бизнес, какие-то доходы от него. Сейчас, как я понимаю, вы в деньгах потеряли. Существует такой термин «дауншифтинг». В Москве вы были – ого-го, а приехали сюда, живете на достаточно скромные средства и при этом счастливы. Согласны ли вы с таким названием – дауншифтинг (то есть понижение уровня)?

- Я это слово понимаю по-другому. «Дауншифт» - это когда я, например, был умным, а стал глупым. А тут – наоборот, у меня происходит моральный рост, человеческий. Я думать стал по-другому. Я живу более правильно. Я любить свою жену по-другому стал, Индия мне это дала! Когда мы с ней в 2007-м году в свадебном путешествии разбились на байке, сломали ей ногу, мы вернулись обратно, и у меня была куча работы, но я позвонил всем и сказал: знаете, ребята, у меня два месяца – выходной, жена со сломанной ногой – все. 7 лет мы с ней к тому времени вместе прожили. Я думаю, что в общей сложности, если посчитать те часы, которые мы находились вместе дома или на выходных за весь этот срок, то, наверное, это была, как максимум, половина от этих двух месяцев, которые мы прожили вместе: вот каждый день, с утра и до вечера. Я ходил в магазин, готовил, чего раньше не делал никогда, стирал, носил ее на руках в туалет. Все было по-другому. И она поняла, что на меня можно рассчитывать. Это в корне поменяло наши отношения.

Это не «дауншифт». Для меня это, наоборот, открытие себя как другого человека. И я вижу людей, которые сюда приезжают. Они в большинстве случаев имеют схожую судьбу. Тот же Бармалей говорит: «Я тут – настоящий». А я был у него и дома, и на работе. Поверьте, это очень богатый человек. Он – в «Форбсе». У него все хорошо. Я говорю: Бармалеич, а чего ж ты так живешь-то, чего ж у тебя домик такой скромный? Он говорит: да я тут и стираю сам. Я дома так не могу, не дадут, а здесь я все сам делаю. Разве это «дауншифт»? Нет, это поднятие себя как человека на более высокий уровень.

ДАША

Высокая, полная, очень красивая. Яркая блондинка с большими светло-серыми глазами. Человек из московской гламурной тусовки. Первым ее мужем был состоятельный англичанин. Есть взрослая дочь, учится в Англии. Мы познакомились почти сразу по приезде в Гоа и подружились. Даже немного путешествовали вместе. Я имела случай убедиться в том, что Даша - добрая, деликатная, прекрасный друг. Любовь Даши и ее индийского мужчины зарождалась и развивалась на моих глазах.

Я много лет работала пиар-директором в шоу-бизнесе. Страшно устала, решила поехать сюда, в Гоа, немного отдохнуть, потому что работа меня просто сводила с ума, мозги уже были набекрень. Я поняла, что не хочу больше работать в шоу-бизнесе. Приехала сюда на месяц, но так не хотелось уезжать, что осталась на второй. За год до этого я месяц провела в Керале, в аюрведической клинике, занималась здоровьем (после этого, кстати, совсем перестала есть мясо и не ем до сих пор). Даже почти не выходя из стен этой клиники, поняла, что Индия – это мое. Меня сюда тянуло. Хотелось именно в Гоа - не знаю, почему.

И вот в прошлом году я приехала в Гоа. Было очень хорошо. Был релакс, было ощущение, что это – мое место. Меня тут устраивало все: например, то, что мне не нужно надевать брендовые шмотки, что я могу ходить в одном сарафане и в тапочках… У меня большая нога, и я никогда не могла купить себе хорошие сапоги: они на мне не застегивались, все жало, я вечно ходила со стертыми ногами… А тут можно ходить во вьетнамках или вообще босиком! Я уже два года в одних и тех же тапочках хожу!

Здесь прекрасные люди, их очень много, и они какие-то все – мои… Я думала, что отсутствие Москвы будет выражаться в тоске по друзьям, по людям своего круга. Но оказалось, что здесь люди лучше. Здесь, мне кажется, идет какая-то селекция тех людей, которых я встречала в своей среде. Всех самых приятных людей я встретила именно здесь. Это те, кто, так же, как и я, офигел от Москвы, и приехал сюда, чтобы быть здесь самим собой.

Тепло, прекрасные люди, свобода, - для меня все это очень важно. У меня было ощущение обреченности от Москвы, там всюду какие-то рамки. А тут никаких рамок нет: что хочешь, то сам себе и строишь.

А потом у меня тут случился роман с индийским мужчиной. Существовали представления о том, каким должен быть человек, которого хочешь видеть рядом с собой. И мне сразу стало понятно, что это – мужчина с тем набором качеств, которые мне очень нравятся, которых я искала. Мы, конечно, во многом разные: по возрасту, по весу, по росту, по культурному бэкграунду, но в чем-то очень похожи. Нам нравятся одни и те же вещи, нам хочется одного и того же, и практически нет моментов, которые очень сильно напрягали бы нас друг в друге.

Я росла в благополучной семье, мои родители жили очень дружно. Я безумно любила отца, которого потеряла раньше времени, 14 лет назад, при трагических обстоятельствах. И мне всегда казалось, что он – некая идеальная модель того мужчины, который должен находиться рядом со мной. И мой нынешний любимый тоже обладает всеми этими качествами. Это, прежде всего, умение любить, полное отсутствие эгоизма, полная отдача себя. Очень правильное отношение к родителям, к детям, к окружающим людям. Скромность, отсутствие цинизма и осуждения других. Постоянное желание радовать любимых. Любовь проявляется во всех этих вещах.

Мне всегда этого хотелось, но казалось, что такого в принципе не бывает. Многие говорили, что у меня завышенные требования. А я отвечала: они не завышенные, они нормальные, но я прекрасно отдаю себе отчет, что вряд ли найду такого человека. Если я его не найду – ничего страшного: мне, вообще-то, и с самой собой хорошо, я прекрасно существую одна. Но мне бы хотелось быть рядом только с таким человеком, с другим мне просто неинтересно. У меня уже был неудачный опыт семейной жизни.

А вот в нем – в моем мужчине - все это есть. Правда, я не сразу в это поверила. Я пыталась отыскать в нем какие-то несуществующие недостатки, устраивала ему мини-проверки, но это ни к чему не приводило: я очень быстро понимала, что это – не более чем моя паранойя, а на самом деле все хорошо.

Я хотела найти именно такого человека. Хотела, чтобы у нас была взаимная любовь. И если он небогат, то это - минимальное зло, к которому я была готова (и мой избранник действительно небогат). Я загадала желание во время одной эзотерической практики – она называется йога нидра – и очень скоро встретила такого человека.

Мы живем вместе с сентября, уже 5 месяцев. В конце марта был год как мы познакомились. Даже когда я на лето уезжала в Москву, мы все равно каждый день много часов общались по скайпу, то есть все-таки были вместе.

Он хочет, чтобы мы поженились. Правда, я еще не разведена с бывшим мужем, сейчас в процессе развода. Хочет купить землю, построить дом, развивать собственный бизнес. Меня эти планы устраивают, но я пока к ним отношусь как к виртуальным планам. Дело в том, что я – натура непредсказуемая, сама еще не знаю, что со мной будет, куда меня занесет. В нем я абсолютно уверена, он действительно хочет прожить со мной до конца своих дней. Мне тоже этого очень хочется, но у меня есть опасения по поводу самой себя.

У нас довольно большая разница в возрасте: он моложе меня на 13 лет. Мне 41 год, а ему – 28. Но меня это не смущает, потому что с ним я чувствую, что мне – 18, а ему - 56. Я даже не знаю, почему у меня в голове возникла именно эта цифра – 56. Но однажды он рассказал, что его родители, едва поженившись, вынуждены были расстаться на 20 лет, потому что родители отца не приняли его жену. И только после смерти родителей они воссоединились и родили двоих детей. И получается, что, если бы они его родили сразу, то я бы сейчас как раз и жила с 56-летним мужчиной. Так что я говорю: ты меня младше на 13 лет и старше на 14. Я действительно живу с человеком очень взрослым и солидным в плане жизненной позиции. А он живет с несколько безалаберной 18-летней девочкой, которая даже еще не совсем нагулялась.

Теперь я понимаю, что раньше любви в моей жизни не было. Когда я в первый раз выходила замуж, наверное, родители на меня повлияли, говорили: парень хороший, серьезный, иди за него замуж, где еще такого встретишь? Но даже тогда я понимала, что не особо его люблю. А сейчас, конечно, мне совершенно ясно, что не любила. Теперь я знаю, что такое любовь – это когда хочется делать для другого больше, чем для себя. С его стороны это стопроцентно, с моей – очень большой процент. Так и происходит. И это – не для чего-то, не с какой-то целью, это идет изнутри. Какая-то сила подбрасывает меня с кровати утром, когда хочется еще поспать, но я встаю и готовлю ему завтрак, потому что ему пора на работу. С первым мужем у меня этого не было. Он меня, видимо, любил, как умел, но мне этого не хватало. Ему было проще купить мне золотую цепочку или отвезти меня на курорт, но при этом, если меня зажимало в дверях трамвая, он мог повернуться спиной и даже не заметить этого.

Здесь, в Гоа, образуется очень много пар. Европейские женщины выходят замуж за индийцев, русские – за индийцев или за европейцев. Русские тоже друг друга встречают. Наверное, дело в том, что здесь европейские люди становятся самими собой: раскрываются, расслабляются, проявляют свое подлинное «я». В Москве все равно существует некий театр, ты стараешься быть лучше, думаешь, что сказать, подбираешь слова. А здесь проще быть самим собой, проще быть хорошим. В Москве ты можешь общаться с человеком и не знать, какой он на самом деле. А здесь все проще. Я вот среди московских знакомых даже не хочу афишировать своих отношений с любимым человеком. Не то чтобы я чего-то стесняюсь, нет. Просто там – какая-то другая, не совсем комфортная для меня планета. Здесь все прекрасно знают, что мы живем вместе, что у нас большая разница в возрасте, еще в каких-то моментах. А там – ну просто я не хочу, чтобы они своими грязными ручонками трогали то, что для меня свято. Там это все как-то потно и грязно.

А здесь… Как говорится, в бане все равны. Здесь люди разного возраста, разного социального статуса дружат и очень бережно относятся друг к другу. Но эта бережность и доброжелательность идет от самой обстановки, атмосферы. Такое впечатление, что люди сюда едут, чтобы немножко побыть самими собой. И хочется здесь быть более доброжелательным, более услужливым – просто так. А в Москве ты, наверное, двадцать раз подумаешь, нужно ли это кому-то или тебе…

А наша деревня – Мандрем – это вообще, мне кажется, особенное место: и по энергетике, и визуально. Приезжаешь в безумный Арамболь по соседству, и кажется, что ты попал на адову сковородку. Это какая-то мини-Москва: все маленькое, но очень бизнес-ориентированное, все пытаются что-то с тебя поиметь… А здесь – наша деревня, как будто огороженная забором, сюда как будто нет доступа чужим. Здесь действительно особая атмосфера. Утром выходишь и знаешь, что до магазина, который в двух шагах, дойдешь минут через 40, потому что на протяжении ста метров ты встретишь множество людей, которые спросят: а куда ты идешь? а как твоя мама себя чувствует? а сыр-то завезли в магазин? а где твоя подруга? Пока остановишься, выпьешь кокос, пока всем встреченным расскажешь, что да как, пройдет немало времени… И это все – нормально, естественно, очень хорошо. Это атмосфера большого общего дома.

Хочется, конечно, глубже проникнуть в Индию. Поездить, посмотреть, походить в индуистские храмы. Мой возлюбленный – хинду, из рода браминов. Мы с ним иногда вместе совершаем религиозные обряды. Мне близок индуизм – настолько, насколько я его знаю, конечно. Мне нравится, что здесь нет такого: а давайте все делать вот так – и больше никак. Тут все-таки речь идет о более тонкой связи с богом. Индуизм очень многогранен, каждый верит в своего бога, в свою энергию, в свою силу.

Еще через год родители молодого человека нашли ему невесту из соседней деревни. Он рассказал им о своей любви, но они и слышать не хотели о русской невестке на 13 лет его старше. В индийских семьях, особенно в высших кастах, все это очень серьезно – женят только на своих. Если бедные люди из низших каст даже радуются, отдавая сына или дочь иностранцу, то брамины никогда такого не допустят. В этом случае позор падает на всю семью, ее члены становятся изгоями. Дашин мужчина сказал, что очень ее любит, всю жизнь будет плакать в разлуке с ней, но не может сопротивляться семье. Он уехал домой - жениться. И тут случилось чудо. Он вернулся через четыре дня. Два дня ехал туда, и два – обратно. Дома пробыл полчаса. Видимо, нашел правильные слова, объяснил все отцу. И старый брамин сказал: «Ну, что ж, мы с мамой уже прожили свою жизнь, живите и вы свою». Он сам позвонил родителям невесты и отменил свадьбу. Летом Даша с любимым вместе поехали в Москву.

САША

Небольшого роста, мужественный, интересный. 37 лет (жене 29). Два высших образования: одно философское, другое психологическое (работал, в частности, в службе «Телефон доверия»). Сейчас – инструктор п парашютному спорту, совершает прыжки вместе с клиентами. В Гоа приехал с женой по туру. Им тут так понравилось, что, вернувшись домой, сдали квартиру и снова приехали - уже на весь сезон. И тут с ними случилась беда.

Мне в жизни всегда приходилось рассчитывать только на себя.

Работать я начал в 13 лет – сапожником, делал кроссовки в кооперативе. Потом был грузчиком, заправщиком на бензоколонке, сторожем на автостоянке, - вообще никакой работой не гнушался. Потом образование получил. Сам заработал на квартиру, машину.

Мы с женой вместе уже 9 лет. Несколько раз пытались съездить за границу. Из Малайзии меня завернули, перед свадебным путешествием в Таиланд я сломал ногу. Потом купили путевку в Италию и Швейцарию, собирались там попрыгать о скал, но мне визу не дали. Правда, я уверен, что кто-то из нас там и остался бы: это очень опасный вид спорта.

И вот мы приехали в Гоа, решили провести здесь сезон. Знаки были, конечно. Перед отъездом я хотел продать машину. Должен был уже подъехать покупатель – и тут в мой автомобиль, припаркованный прямо под агентством горящих путевок, врезается троллейбус и разбивает его с повреждением геометрии кузова, так, что продать нет уже никакой возможности. Тем не менее, сказав пару ласковых водителю троллейбуса, я все-таки пошел и купил путевки в Гоа.

Были и другие тревожные сигналы. Я понимал, что жена находится в состоянии психоза. Даже лунатические моменты случались… И я решил, что лучше зиму провести в этом раю, поправить здоровье. Я уже в первой поездке почувствовал, как это полезно: пошли многие болячки, и это при том, что мы злоупотребляли алкоголем и другими веществами.

Мы приехали сюда, сняли дом. Вроде, все было неплохо несколько дней. А потом начались странные вещи. Она стала очень активно и тупо приставать к нашему другу - у меня на глазах. Но я не придал этому должного значения. Я рассматривал это как урок для себя, понимал, что я, может быть, законсервировался в каком-то смысле, остановился в плане духовного роста, изменений и развития, потому что мне нужно было решать вопросы семьи, быта, квартир, машин...

Параллельно она злоупотребляла легкими наркотиками, алкоголем. Меня это, конечно, не устраивало, но я не мог на нее влиять, встречал очень жесткую реакцию, и все мои советы выполнялись с точностью до наоборот.

К счастью, этот мужчина, к которому она приставала, оказался человеком чести. Мы с ним стали друзьями, вместе боролись с этой проблемой. Я ей говорил: если ты действительно любишь другого мужчину, ты скажи, давай разведемся тогда. Она отвечала: нет, я люблю тебя, разводиться не хочу.

Потом ее начало клинить. Если поначалу это были просто какие-то истерики и неадекватные реакции, то потом начался настоящий ужас. Она старалась все эти состояния еще больше закидать огромным количество всякой дряни. Я потом понял, что это уже психиатрия: уровень сознания настолько высокий, что никакие вещества просто не действуют. Параллельно она ударилась в рисование, начала исписывать и изрисовывать стены дома, где мы жили. Она раньше неплохо рисовала, но тут это напоминало детскую мазню, и для меня это тоже стало признаком заболевания.

Потом она зациклилась на мусоре, стала из него делать какие-то инсталляции. В доме был бардак, но она мне запрещала трогать вещи, потому что в их расположении видела некий тайный смысл. Но это не было творчество, это была деградация.

Энергии очень много у нее было, она могла ночью перетаскивать кирпичи, часами бегать… А мы же живем в самом центре деревни, у всех на виду. Я пытался объяснить окружающим, что это психиатрия, но не все понимали…

Она начала нелепо одеваться, практически не спала, очень много пила, курила. Потом стала бегать босиком к дому того мужчины, спала у него под домом. Пыталась с ним общаться путем символов, оставляла ему на пороге какие-то картины, цветы, сочетания предметов. Тут я уже понял, что ситуация критическая, что с ней в этом состоянии уже может случиться что-то плохое. При этом я знал, что если буду ее ловить, то она убежит еще дальше, потому что все это – реакция на меня. Друзья, конечно, помогали, возвращали ее домой, поддерживали. Я понимал, что у нее глубокий экзистенциальный кризис, что она в отчаянии. Я понял также, что мне употреблять что-либо в этой ситуации нельзя, нужно иметь ясный ум, постоянно, 24 часа в сутки контролировать ситуацию. Так что я тоже не мог спать.

Она всегда была растратчицей, но я считал, что для девочки это если не нормальное, то, во всяком случае, частое явление. А тут она просто начала швырять деньги налево и направо, совершенно бессмысленно. Там, где можно было торговаться, она могла переплатить. Делала бессмысленные и нелепые подарки. Дома без конца устраивались так называемые кулинарные вечеринки: люди уже ничего не хотят, а она бежит и покупает самые дорогие продукты… По сто долларов в день тратила. Пыталась себя шопингом как-то реабилитировать, что ли… Постоянно требовала денег, выливала на меня целые потоки грязи (ну, понятно, накопленные за годы совместной жизни), могла мне хорошенечко врезать, а я даже специально иногда пропускал от нее удары, чтобы ей было легче, чтобы закрыть гештальт.

Я потом понял, что ей свойственно такое подростковое явление – синдром бродяжничества. Ну, вот как дети убегают из дома, причем бегают при этом по определенному кругу: ну, там, школа, кино, мороженое…

Она в последние годы все время от меня требовала поездок, путешествий. Хотела поехать путешествовать автостопом, я ее отговаривал: у нас ведь были две комфортабельные машины. А ее увлечение бейсджампингом (это прыжки со скал с парашютом) я пытался скомпенсировать другим: очень много денег, времени и сил потратил на то, чтобы сделать ее рекордсменкой по парашютному спорту. А я сам очень люблю бейсджампинг, но перестал этим заниматься, чтобы и у нее соблазна не было, то есть я сознательно, для ее блага, ограничивал свою свободу. Но каждый раз, когда я ей давал не совсем то, чего она хотела, ее негатив по отношению ко мне рос. Ей казалось, что я ее обманываю и что обманов накопилось очень много.

Попутно она мне выкатывала очень много претензий, в основном, относящихся к 2005-му году. Именно тогда я прекратил все другие свои отношения, решил, что мы живем вместе, начал строить семью. А до этого я жил с другой девушкой, это-то и вменялось мне в вину. У меня родители развелись, когда мне был год, я очень хотел построить хорошую семью, и впоследствии был гладким, как яичко, ей придраться было не к чему, именно поэтому она вспоминала такие, мягко говоря, неактуальные события.

Думаю, она просто искала причины своего нестабильного внутреннего состояния, а где их можно найти? Вот он, я, рядом: 9 лет не даю ей реализоваться, мучаю ее. При этом она, как сама определила, испытывала патологическую зависимость от меня. Ну, а я всегда чувствовал, что какая-то часть личности в ней невероятно незрелая, подростковая. Претензии, демонстративные действия, - все это носило настолько мощный и жестокий характер, что я, естественно, понимал, что что-то не так, но сначала пытался все списать на другие причины.

Я противопоставил происходящему здоровый образ жизни, очень много спорта. Бегал, занимался на турнике, стал принимать аюрведические препараты для восстановления нервной системы, для очищения организма. Все это помогало мне эмоционально не реагировать на ее выпады. Ведь если бы я позволил себе такие реакции, то патологическое в ней всякий раз добивалось бы того, чего она и хотела.

Я понимал, что в какой-то момент она должна сама обратиться ко мне за помощью. И это произошло. Мы все время много разговаривали, разговоры были очень сложные, мне приходилось всю эту информацию получать, перерабатывать, принимать и прощать, причем не на словах, а внутри. Я чувствовал каждой клеточкой тела, что если за моими словами не будут стоять реальные внутренние изменения, то ничего не получится. Только так я мог на нее влиять.

Попутно я сознательно «двинул себе крышу», чтобы видеть мир, хотя бы отчасти, так, как видит она. Я просто стал почти как она внутри. Я разобрался в ее системе символов и знаков, и в этой системе нашел схему, по которой, когда она убегала из дома, я бежал впереди нее и переставлял, подкидывал ей определенные символы и знаки, чтобы она вернулась домой, хоть чуть-чуть поспала, покушала и хоть немножко была подконтрольна мне… В принципе, это работало.

И вот она обратилась за помощью. Я повез ее на скутере в Багу, в клинику, там пришлось полчаса ждать. Она в это время в местной кафешке так выступала… Индусы сидели с квадратными глазами. Доктор назначил ей лечение, мы начали этим заниматься. Постепенно становилось получше.

Я, конечно, понимал, что надо ехать в Россию. А она, наоборот: нет, нет, я все поняла, я хочу от тебя детей и все такое… И получается, что я не могу ей отказать в сексе без предохранения, не могу ее обидеть, а с другой стороны, понимаю: о чем можно сейчас говорить, если всякой дряни в ее организме больше, чем крови? Это, конечно, было жутко. И, если честно, через какое-то время я просто стал импотентом: на нервной почве и из-за того, что она часто меня заставляла, и это все было настолько омерзительно (особенно если она под допингом), что, видимо, весь организм у меня этому сопротивлялся… Ну, не могу – и все…

Психиатрию не победить психологией и любовью.

Мне самому было удивительно, но, несмотря на происходящее, я продолжал радоваться жизни. Я видел красоту природы, видел удивительные отношения с людьми, мы вели невероятно сложные разговоры с друзьями, меня пробило на фотографию: пока она спала, я бегал фотографировать.

А потом началась вторая волна: ее резко сорвало, она начала превращаться просто в животное. Ужас… Опять понеслись претензии, истерики, какие-то невероятные действия. Опять этого мужчину начала атаковать, благо он уже все понимал. Она практически перестала спать, и ничего не помогало. И вот от постоянного недосыпа ее начали уже откровенно глючить разные образы. А параллельно с ее психиатрией случалось еще столько событий дьявольского характера, что мне уже было сложно отделить зерна от плевел и убедить ее, что это не так, потому что это было так… Например, заходим мы в какую-нибудь кафешку покушать вегетарианской еды, и вдруг приходят такие персонажи… Просто мультики – даже не знаю, как объяснить, - и начинают так пронзительно на нас смотреть… И это правда, я ведь тоже это видел, причем через призму абсолютно трезвого сознания! Или просто проходят мимо люди и вдруг произносят какую-то фразу в тему – просто бах! – и разрушают все, что я построил! Это было невероятно… Просто рушилось все, что я строил в плане защит.

И вот она не спит, в голове у нее постоянно говорят голоса… А потом она мне рассказала, как выглядит этот мир, как она его видит, и настолько внутренне непротиворечива была связь между событиями, которые реально происходили… Она говорила: ты пойми: это все – проекция моего сознания, люди вокруг и события – их не существует. Но пока я все это держу в своем маленьком мире, где красная планета – Марс, где перевернутая Луна, где люди совсем другие, где вообще происходит черт знает что, - это Чистилище, это неправда. Мне нужно наложить на себя руки, говорила она, и отпустить их всех, потому что все, кто в этом участвуют, это реальные люди, но они никогда не спят.

Несколько откровенно суицидальных попыток у нее было, причем дело осложнялось тем, что удерживать ее приходилось другим людям, ведь я мог ее только еще сильней спровоцировать. Приятеля однажды запустил ее догонять, он очень хитро отобрал у нее нож, надел ей на голову веночек и говорит: меняемся на нож. Но это было еще в первой волне. А во второй она стала отрицать всех людей, которые в первой были для нее позитивом, теперь они для нее стали просто врагами. Но иногда совершенно неожиданные люди ей помогали, поддерживали: однажды глухой алкоголик помог, который тут у нас неподалеку бродил, они долго разговаривали, он оказался очень непростым человеком.

Это все был ужас и кошмар. Под конец она уже практически полностью потеряла представления о грани между реальностью и бредом, с дикими криками выскакивала голая на улицу… А однажды я понял, что она снова побежала по закольцованному маршруту. И мне нужно было для нее проложить маршрут. Я пошел с ней, пытался делать так, чтобы ее маршрут пролегал по светлым местам. И вот в половине пятого утра на дороге нас останавливают менты и начинают шмонать. Спрашивают: а куда вы, а почему она босиком? Еле я от них отвязался, ведь ее могли и в полицию забрать…

Потом мне соседка дала таблетки, которые, по ее словам, вырубают любого психа в сон на 12 часов. Я ей даю эту таблетку – никак не действует. Организм сжигает себя, она не останавливается.

В общем, я обратился к Виталику («Гоа Хелп»). В тот момент, когда я пошел с ним беседовать, она голая побежала к хозяину дома. Полный бред несет, не узнает меня уже. Мы ее посадили в машину и повезли в клинику. Там ее начали накачивать снотворными, а они не действуют! Ее крючит, гнет… Медсестры мне говорят: если честно, то сейчас нужен священник - то, что мы видим, это совершенно однозначно не медицина… Им было страшно оставаться с ней в палате на ночь. Но я сам уже очень давно не спал, поэтому поехал домой отдыхать. Правда, все равно часов до трех уснуть не мог, мне было страшно, я понимал, что сам нахожусь на грани.

А ее в больнице начали связывать, но, как бы