Наука и экономика. Наука и власть. Проблема государственного регулирования науки

Отношения науки и экономики всегда представляли собой большую проблему. Наука не только энергоемкое предприятие, но и в огромной степени финансово затратное. Она требует ог­ромных капиталовложений и не всегда является прибыльной. Существуют ряд примеров, которые показывают связь науки и экономики в ее инициативных вариантах. Так, создание Римско­го клуба, очень значимой организации, объединяющих ученых и экспертов стран Западной Европы, Северной и Южной Америки и др., было возможно не на основе государственного финансиро­вания, а лишь благодаря финансированию за счет итальянской фирмы «Фиат» и западно-германского концерна «Фольксваген-верк». Они были напрямую заинтересованы в экспертном анализе перспектив энергетической и сырьевой проблем, с которыми было связано расширение рынков сбыта промышленности. Римский клуб, имея огромное влияние на развитие науки в мировом масш­табе, обсуждая перспективы развития глобальной науки, не имел, тем не менее, штата и формального бюджета.

Вопрос, насколько оправдывают себя финансовые затраты на фундаментальные исследования в области разработки новейших вооружений, проанализировал американский исследователь в об­ласти философии техники 3- Лейтон на примере проекта «Хинд-сайт» («Прицел). Перед участниками — тринадцать групп ученых и инженеров — на протяжении восьми лет ставилась задача — изу­чить около семисот технологических инноваций. Выводы тако­вы: только 9% из них имели в качестве своего источника новей­шие научные достижения, а 91% имели в качестве своего источ­ника предшествующие технологии. Из выявленных 9% иннова­ций только 0,3% имели источник в области фундаментальных исследований. Все это убедительно показывает, сколь незначи­тельна сиюминутная отдача науки и насколько затруднен процесс движения новейших научных разработок в сферу технологии и производства.

Традиционное представление о том, что технология является неотъемлемым приложением науки, сталкивается с эмпиричес­кими и практическими возражениями. В реальном производствен ном процессе существуют тормозящие механизмы, направленные на сохранение и модификацию уже существующей технологии и препятствующие ее резкой смене и деконструкции.

Однако если прикладные науки, обслуживая производство, могут надеяться на долю в распределении его финансовых ресур­сов, то фундаментальные науки напрямую связаны с объемом бюджетного финансирования и наличием тех планов и программ, которые утверждены государственными структурами. Ученые от­крыто говорят о том, что практический выход фундаментальных исследований непредсказуем и не может быть напрямую связан с его успешным технологическим применением. Существуют дан­ные, что до XIX в. разрыв между исследованием, проектом и его фактической реализацией составлял период в 150 лет, сейчас, по мнению прикладников, этот интервал сократился до 20—30 лет. Высшие технические учебные заведения, такие как Политехни­ческая школа в Париже, возникли еще в XVII в. (по ее подобию строились многие европейские школы), однако общие програм­мы развития технологии никогда не разрабатывались. Професси­ональная инженерная деятельность оформилась по образу и по­добию научного сообщества только к концу XIX в.

Проблема предотвращения негативных последствий приме­нения технологий упирается в различия между естественными и техническими науками, которые состоят в абстрактности и анали­тичности схем и построений, к которым тяготел ученый класси­ческой науки, и фрагментарности и узкоспециализированное реальных объектов, с которыми имел дело технолог. Объекты тех­нического знания имеют искусственную природу в отличие от «ес­тественных» объектов науки. Техническое знание отличается бо­лее сложной системной организацией и ориентировано на дости­жение практической задачи. Фундаментальные науки направле­ны на отыскание истины и открытие законов.

Технические науки распадаются на две ветви: дескриптивную, нацеливающую на описание того, что происходит в технике, и нормативную, формулирующую правила, по которым она долж­на функционировать. И хоть техника — это сложный и противо­речивый фактор развития современной цивилизации, вместе с тем по сей день «концептуальный багаж» технических наук по боль­шей части представлен проблемами традиционного плана: иссле­дование сущности техники, специфики технических наук, соотношения техники и естествознания, оценки научно-технического прогресса. Отец философии техники Фридрих Рапп весьма кри­тично оценивал результаты исследований в этом направлении. По его мнению, только одна из десяти работ может быть отнесена к исследованию высокого профессионального класса, большин­ству же работ свойствен постановочный характер. М. Хайдеггер и К. Ясперс говорили о деструктивном характере технических ново­введений, доказывали, что техника разрушает духовность, пора­бощает человека, ведет к гибели цивилизации.

Развитие техники, оторванное от гуманистических целей и цен­ностей, порождает разрушающие человеческое бытие последствия. Тем более, что для этой сферы характерно запаздывание форм ее осознавания. Вместе с тем именно технические науки и инженер­ная деятельность нуждаются в выверенных и точных ориентирах, учитывающих масштабность и остроту проблемы взаимодействия мира естественного и мира искусственного, экономики и науко­емких технологий, экспертизы и гуманитарного контроля. Ученые приходят к выводу о том, что если маховик научной деятельности по производству фундаментальных знаний и их приложению бу­дет приостановлен хотя бы на 50 лет, он никогда не сможет быть приведен в движение вновь, так как имеющиеся достижения бу­дут подвергнуты коррозии прошлого.

Для спектра проблем, связанных с соотношением экономики и науки, важно подчеркнуть, что негативные последствия техно­кратического развития (угроза ядерной и экологической катаст­роф, генная инженерия и клонирование, сциентизированное ми­ровоззрение, последствия зомбирования и мн. др.) подразделя­ются на природогенные и телеогенные. К первым причисляют те, которые возникают в природных процессах, но являются отрица­тельными результатами технократического давления, нарушаю­щего природное равновесие, например, землетрясения, наводне­ния, снегопады, сход лавин и пр. Ко вторым относят явления, генерируемые человеко-машинными, техническими системами и имеющие тесную связь с ошибками в расчетах, планировании, проектировании. Это нарушение норм сейсмостойкости, строи­тельство на затопляемой территории, сброс водв водохранилище и последующее за этим наводнение. Об отрицательном техноген­ном влиянии человека на среду обитания свидетельствует и раз­рушение почвенного покрова, и сокращение площади лесов, и уничтожение видов животных и растений. Подобная необдуманная, направленная на сиюминутную экономическую выгоду, эксплуа­тация природы грозит гибелью самому человеку.

Циклы техногенных процессов во много раз превышают ско­рость восстановления природных ресурсов и ландшафта. Масш­табы технических инноваций, покорение природы и исчерпание ее ресурсов часто свидетельствуют о человеческой недальновид­ности, просчетах и произволе. Реализация текущего экономичес­кого интереса делает инновационные проекты весьма конфликт­ными, основанными на противоестественных, сопротивляющихся природе решениях. Для современного этапа развития экономики и производства весьма актуальны требования коэволюционной стратегии технических разработок, органичного взаимоперепле­тения законов технической и природной реальностей, гармонич­ной конвергенции всех типов систем.

Особого внимания заслуживает описание аспектов человеко-машинного взаимодействия, касающегося не только способов ра­боты человека с техническим устройством или программным обес­печением, но и того воздействия, которое различные технические системы оказывают на поведение человека. Дезгармоничная орга­низация искусственной среды, монотонность производственных и технологических процедур создает дополнительный ряд проблем психологического и медицинского характера. Особое значение при­обретает такая дисциплина, как гигиена труда. Продукт научно-технического прогресса, т.е. техническая инновация — артефакт, изменяет как среду обитания потребителя, так и самое его приро­ду. Здесь правомерны и праксеологические, и валеологические, и социальные требования к создаваемому искусственному объекту. Максимизация функции полезности не всегда оправдана с точки зрения здорового образа жизни современного человека в услови­ях окружающей его техносферы.

В современных условиях говорить о том, что техника есть ин­струмент в человеческих руках, можно лишь в сослагательном наклонении. Абсолютной гарантии от технологических катастроф не существует. Радиоактивное заражение биосферы, генетичес­кие мутации ведут к усилению социального напряжения. Выяв­ленная учеными «эпидемиологическая» модель развития техни­ческих инноваций показывает, что динамика данного процесса обнаруживает картину, подобную волнам распространения инфекционных заболеваний. Она отражает хорошо известную кривую с медленной начальной стадией, экспотенциальным ростом в сред­ней и медленным ростом на стадии насыщения.

Современный технический мир сложен. Его прогнозирова­ние — одна из наиболее ответственных сфер, сопряженных с дей­ствием эффектов сложных систем, не поддающихся полному кон­тролю ни со стороны ученых, ни со стороны властных, государ­ственных структур. В современном прогнозировании должна быть рассмотрена не просто система «техническое устройство — чело­век», а комплекс, где заявлены параметры окружающей среды, социокультурные ориентиры, динамика рыночных отношений и государственных приоритетов.

Обсуждая вопрос взаимосвязи науки и власти, ученые отме­чают, что власть либо курирует науку, либо диктует властные при­оритеты. Существуют такие понятия, как национальная наука, пре­стиж государства, крепкая оборона. Власть — это понятие, тесно связанное с понятием государства. С точки зрения государства и власти наука должна служить делу просвещения, делать откры­тия и предоставлять перспективы для экономического роста и улуч­шения благосостояния народа. Тем не менее жесткий диктат вла­сти неприемлем. Для отечественной истории проблема идейного столкновения науки и власти особо остра и болезненна. В свое время и кибернетика, и археология, и генетика были объявлены лженауками и преследовались. Для развития науки важен неко­торый либерализм, определенный люфт свободы от властных указаний. Сфера власти ответственна за принятие решений о раз­витии того или иного направления или проекта. Все реальные ре­шения должны осмысливать возможные последствия. Власть определяется как механизм, обладающий возможностью подчи­нять, управлять или распоряжаться действиями других людей или структур.

Следует отметить особую форму организации научного труда по закрытому принципу. С целью максимальной отдачи и наме­рением изолировать группы перспективных ученых-разработчи­ков от внешнего мира строятся ученые городки. Эта тенденция была свойственна Советскому Союзу, сейчас по такому принципу работает ряд японских компаний и компания «Microsoft». Взаимо­связь науки и власти можно проследить по линии привлечения ведущих ученых к процессу обоснования важных государственных и управленческих решений. В ряде европейских государств и в США ученые привлекаются к управлению государством, обсуж­дают проблемы государственного устройства и государственной политики. В нашей стране дело обстоит иначе, власть обеспечи­вает ученым крайне скромное содержание, а ученые получают возможность не нести никакой ответственности за состояние дел в стране.

Вместе с тем у науки есть свои специфические цели и задачи, ученые стоят на объективных позициях, для научною сообщества в целом не свойственно при решении научных проблем обращаться к третейской инстанции власть имущих, неприемлемо для него и вмешательство власти в процесс научного поиска. При этом сле­дует иметь в виду различие фундаментальных и прикладных наук. И если фундаментальные науки в целом направлены на изучение объективной реальности, то прикладные должны отвечать тем це­лям, которые ставит перед ним производственный процесс, спо­собствовать изменению объектов в нужном для него направле­нии. Их автономия и независимость значительно снижена в срав­нении с фундаментальными науками.

Современное состояние науки вызывает к жизни необходи­мость государственного регулирования и гуманитарного контро­ля над темпами и последствиями научно-технического развития, над прикладными инженерными и технологическими приложе­ниями. Когда же наука ориентируется на идеологические прин­ципы того или иного типа государства, она превращается в лже­науку. Подлинной целью государственной власти и государствен­ного регулирования науки должно быть обеспечение роста науч­ного потенциала во благо человечества.

Заключение

Завершая изложение основ философии науки, мы хотим от­метить, что большой вклад в ее разработку внес крупный совре­менный отечественный философ, академик РАН Вячеслав Семе­нович Степин. В нашем учебном пособии мы опирались и на его идеи. В целостном, систематическом виде свои многолетние ис­следования по проблемам философии науки В. С. Степин обоб­щил в фундаментальной работе «Теоретическое знание». Считаем целесообразным воспроизвести полностью основные итоги дан­ной работы, сформулированные самим автором.

«1. Теоретическое знание возникает как результат историчес­кого развития культуры и цивилизации. Его первичные образцы были представлены философскими знаниями, которые являлись единственной формой теоретического на этапе преднауки. Пере­ход от преднауки к науке привел к возникновению научного тео­ретического знания, которое в дальнейшем развитии культуры становится репрезентантом теоретического.

2. Развитая наука, в отличие от преднауки, не ограничивается моделированием только тех предметных отношений, которые уже включены в наличную практику производства и обыденного опы­та. Она способна выходить за рамки каждого исторически опреде­ленного типа практики и открывать для человечества новые пред­метные миры, которые могут стать объектами массового практи­ческого освоения лишь на будущих этапах развития цивилиза­ции. В свое время Лейбниц характеризовал математику как науку о возможных мирах. В принципе эту характеристику можно отне­сти к любой фундаментальной науке.

3. Прорывы к новым предметным мирам становятся возмож­ными в развитой науке благодаря особому способу порождения знаний. На этапе преднауки модели преобразования объектов, включенных в деятельность, создавались путем схематизации практики. Объекты практического оперирования замещались в по­знании идеальными объектами, абстракциями, которыми опери­рует мышление, а отношения идеальных объектов, операции с ними также абстрагировались из практики, представляя собой своего рода схему практических действий. В развитой науке этот способ хотя и используется, но утрачивает доминирующие пози­ции. Главным становится способ построения знаний, при кото­ром модели предметных отношений действительности создают­ся вначале как бы сверху по отношению к практике. Идеальные объекты, выступающие элементами таких моделей, создаются не за счет абстрагирования свойств и отношений объектов реальной практики, а конструируются на основе оперирования ранее создан­ными идеальными объектами. Структура (сетка связей), в кото­рую они погружаются, также не извлекается непосредственно из практики (за счет абстрагирования и схематизации реальных свя­зей объектов), а транслируется из ранее сложившихся областей знания. Создаваемые таким образом модели выступают в каче­стве гипотез, которые затем, получив обоснование, превращают­ся в теоретические схемы изучаемой предметной области.

Именно теоретическое исследование, основанное на относи­тельно самостоятельном оперировании идеализированными объек­тами, способно открывать новые предметные области до того, как они начинают осваиваться практикой. Теоретизация выступает сво­еобразным индикатором развитой науки.

4. Теоретический способ исследования и соответственно пере­ход от преднауки к науке в собственном смысле слова вначале осуществился в математике, потом в естествознании и наконец в технических и социально-гуманитарных науках. Каждый из этих этапов развития науки имел свои социально-культурные предпо­сылки. Становление математики как теоретической науки было связано с культурой античного полиса, утверждавшимися в ней ценностями публичной дискуссии, идеалами обоснования и дока­зательности, отличающими знание от мнения.

Предпосылками естествознания, соединившего математичес­кое описание природы с экспериментом, послужило становление основных мировоззренческих универсалий техногенной культуры: понимание человека как активного, деятельного существа, пре­образующего мир; понимание деятельности как креативного про­цесса, обеспечивающего власть человека над объектами; отноше­ние к любому виду труда как к ценности; понимание природы как закономерно упорядоченного поля объектов, противостоящего че­ловеку; трактовка целей познания как рационального постижения законов природы и т.п. Все эти ценности и жизненные смыслы, формировавшиеся в эпоху Ренессанса, Реформации и раннего Про­свещения, были радикально отличны от понимания человека, при­роды, человеческой деятельности и познания, которые домини­ровали в традиционалистских культурах.

В последующем развитии техногенной цивилизации, на эта­пе ее индустриального развития возникают предпосылки станов­ления технических и социально-гуманитарных наук. Интенсив­ное развитие промышленного производства порождает потребно­сти в изобретении и тиражировании все новых инженерных уст­ройств, что создает стимулы формирования технических наук с присущим им теоретическим уровнем исследования. В этот же исторический период относительно быстрые трансформации со­циальных структур, разрушение традиционных общинных связей, вытесняемых отношениями «вещной зависимости», возникнове­ние новых практик и типов дискурса, объективирующих челове­ческие качества, создают предпосылки становления социально-гуманитарных наук. Возникают условия и потребности в выясне­нии способов рациональной регуляции стандартизируемых функ­ций и действий индивидов, включаемых в те или иные социальные группы, способов управления различными социальными объек­тами и процессами. В контексте этих потребностей формируются первые программы построения наук об обществе и человеке.

5. Научные знания представляют собой сложную развиваю­щуюся систему, в которой по мере эволюции возникают все но­вые уровни организации. Они оказывают обратное воздействие на ранее сложившиеся уровни и трансформируют их. В этом про­цессе постоянно появляются новые приемы и способы теорети­ческого исследования, меняется стратегия научного поиска. В своих развитых формах наука предстает как дисциплинарно организо­ванное знание, в котором отдельные отрасли — научные дисцип­лины (математика, естественнонаучные дисциплины — физика, химия, биология и др.; технические и социальные науки) высту­пают в качестве относительно автономных подсистем, взаимо­действующих между собой.

Научные дисциплины возникают и развиваются неравномер­но. В них формируются различные типы знаний, причем некото­рые из наук уже прошли достаточно длительный путь теоретизации и сформировали образцы развитых и математизированных теорий, а другие только вступают на этот путь.

В качестве исходной единицы методологического анализа структуры теоретического знания следует принять не отдельно взятую теорию в ее взаимоотношении с опытом (как это утверж­далось в так называемой стандартной концепции), а научную дис­циплину. Структура знаний научной дисщшлины определена уров-невой организацией теорий разной степени общности — фунда­ментальных и частных (локальных), их взаимоотношениями меж­ду собой и со сложно организованным уровнем эмпирических исследований (наблюдений и фактов), а также их взаимосвязью с основаниями науки. Основания науки выступают системообразу­ющим фактором научной дисциплины. Они включают: 1) специ­альную научную картину мира (дисциплинарную онтологию), которая вводит обобщенный образ предмета данной науки в его главных системно-структурных характеристиках; 2) идеалы и нор­мы исследования (идеалы и нормы описания и объяснения, дока­зательности и обоснования, а также идеалы строения и организа­ции знания), которые определяют обобщенную схему метода на­учного познания; 3) философские основания науки, которые обо­сновывают принятую картину мира, а также идеалы и нормы на­уки, благодаря чему вырабатываемые наукой представления о действительности и методах ее познания включаются в поток куль­турной трансляции.

Основания науки имеют наряду с дисциплинарной также и междисциплинарную компоненту. Ее образуют: общенаучная кар­тина мира как особая форма систематизации научных знаний, фор­мирующая целостный образ Вселенной, жизни, общества и чело­века (дисциплинарные онтологии предстают по отношению к об­щенаучной картине мира в качестве ее аспекта или фрагмента), а также особый слой содержания идеалов, норм познания и фило­софских оснований науки, в котором выделяются инвариантные характеристики научности, принятые в ту или иную историческую эпоху (эти характеристики конкретизируются применитель­но к особенностям предмета и методов каждой научной дисцип­лины). Междисциплинарная компонента оснований науки обес­печивает взаимодействие различных наук, переносы идей и мето­дов из одной науки в другую. Теоретическое знание функциони­рует и развивается как сложная система внутридисциплинарных и междисциплинарных взаимодействий.

6. Содержательная структура научных теорий определена си­стемной организацией идеализированных (абстрактных) объектов (теоретических конструктов). Высказывания теоретического язы­ка непосредственно формулируются относительно теоретических конструктов и лишь опосредованно, благодаря их отношениям к внеязыковой реальности, описывают эту реальность. В сети абст­рактных объектов (конструктов) научной теории можно выделить особые подсистемы, построенные из небольшого набора базис­ных конструктов. В своих связях они образуют теоретические мо­дели исследуемой реальности. Эти модели включаются в состав теории и образуют ее «внутренний скелет». Относительно них фор­мулируются теоретические законы. Такого рода модели, состав­ляющие ядро теории, можно назвать теоретическими схемами. Их следует отличать от аналоговых моделей, которые использу­ются в качестве средства построения теории, являются ее «строи­тельными лесами» и не входят в ее состав.

В развитой теории можно обнаружить фундаментальную тео­ретическую схему, относительно которой формулируются базис­ные законы теории, и частные теоретические схемы, относитель­но которых формулируются законы меньшей степени общности, выводимые из базисных. Эти схемы и соответствующие им зако­ны образуют уровневую иерархию. В составе теоретических зна­ний научной дисциплины отдельные частные теоретические схе­мы и законы могут иметь самостоятельный статус. Они истори­чески предшествуют развитым теориям. Теоретические схемы ото­бражаются на научную картину мира (дисциплинарную онтоло­гию) и эмпирический материал, объясняемый теорией. Оба эти отображения фиксируются посредством особых высказываний, которые характеризуют абстрактные объекты теорий в терминах картины мира и в терминах идеализированных экспериментов, опирающихся на реальный опыт. Последние высказывания суть операциональные определения. Они имеют сложную структуру и не сводятся к описанию реальных измерительных ситуаций, хотя и включают такие описания в свой состав.

Связь математического аппарата с теоретической схемой, ото­бражённой на научную картину мира, обеспечивает его семанти­ческую интерпретацию, а связь теоретической схемы с опытом — эмпирическую интерпретацию.

Теоретические схемы играют важнейшую роль в разверты­вании теории, которая осуществляется не только за счет методов дедуктивного вывода с применением формальных операций (по­лучение из уравнений их следствий), но и генетически-конструк­тивным путем, за счет мысленных экспериментов с теоретичес­кими схемами. Представление о функционировании теории как гипотетико-дедуктивной системе нуждается в существенной кор­ректировке. В теориях, которые не относятся к типу формализо­ванных систем (а таких теорий подавляющее большинство в есте­ствознании, технических и социальных науках), вывод из базис­ных законов их теоретических следствий предполагает сложные процессы трансформации теоретических схем, редукцию фунда­ментальной теоретической схемы к частным. Такая редукция со­единяет дедуктивные и индуктивные приемы исследования и со­ставляет основу решения теоретических задач. Развертывание те­ории осуществляется как решение теоретических задач, отдель­ные из которых включены в состав теории в качестве «парадиг-мальных образцов» (Т. Кун). Представления о структуре теорети­ческих схем и генетически конструктивных приемах построения теории позволяет значительно конкретизировать поставленную Т. Куном проблему образцов как обязательного элемента в струк­туре теории опытных наук.

Проблема формирования теории и ее понятийного аппарата предстает в первую очередь в качестве проблемы генезиса теоре­тических схем. Такие схемы создаются вначале как гипотезы, а затем обосновываются опытом. Построение теоретических схем в качестве гипотез осуществляется путем перенесения абстрактных объектов из других областей теоретического знания и соединения этих объектов в новой «сетке отношений». Этот способ формиро­вания гипотетических моделей может осуществляться в двух ва­риантах: за счет содержательных операций с понятиями и за счет

выдвижения математических гипотез (во втором случае вместе с гипотетическими уравнениями неявно вводится и гипотетическая модель, обеспечивающая предварительную интерпретацию урав­нений).

В формировании гипотетического варианта теоретической схе­мы активную роль играют основания науки. Они определяют по­становку проблем и задач и выбор средств, необходимых для выд­вижения гипотезы. Основания науки функционируют как глобаль­ная исследовательская программа, целенаправляющая научный поиск.

9. При построении гипотетических моделей абстрактные объек­ты наделяются новыми признаками, поскольку они вводятся в новой системе отношений. Обоснование гипотетических моделей опытом предполагает, что новые признаки абстрактных объектов должны быть получены в качестве идеализации, опирающихся на те новые эксперименты и измерения, для объяснения которых создавалась модель. Такую процедуру предложено назвать мето­дом конструктивного обоснования теоретической схемы. Схемы, прошедшие через эту процедуру, как правило, приобретают новое содержание по сравнению со своим первоначальным гипотети­ческим вариантом. Отображаясь на картину мира, они приводят к изменениям в этой картине. За счет всех этих операций происхо­дит развитие научных понятий. В создании концептуального ап­парата теории решающую роль играют не только выдвижение, но и обоснование гипотезы. В свою очередь, обоснование гипотез и их превращение в теорию создают средства для будущего теоре­тического поиска.

Метод конструктивного обоснования позволяет выявлять «слабые точки» в теории и тем самым обеспечивает эффективную перестройку научного знания. Он открывает возможности эффек­тивной проверки непротиворечивости теоретического знания, по­зволяя обнаружить скрытые парадоксы в теории до того, как они будут выявлены стихийным ходом развития познания. Метод конструктивности следует рассматривать как развитие рациональ­ных элементов принципа наблюдаемости.

Обнаружение процедуры «конструктивного обоснования» позволяет решить проблему генезиса «парадигмальных образцов» теоретических задач. Построение развитой теории осуществляет­ся как поэтапный синтез и обобщение частных теоретических схем и законов. В каждом новом шаге этого обобщения проверяется сохранение прежнего конструктивного содержания, что автома­тически вводит образцы редукции обобщающей теоретической схе­мы к частным. На заключительном этапе теоретического синте­за, когда создается фундаментальная теоретическая схема и фор­мулируются базисные законы теории, проверка их конструктив­ного смысла осуществляется как построение на основе получен­ной фундаментальной теоретической схемы всех ассимилирован­ных ею частных теоретических схем. В результате возникают парадигмальные образцы решения теоретических задач. Последую­щее развитие теории и расширение области ее приложения вклю­чает в ее состав новые образцы. Но базисными остаются те, кото­рые возникли в процессе становления теории. Теория хранит в себе следы своей прошлой истории, воспроизводя в качестве ти­повых задач и образцов их решения основные этапы своего ста­новления.

12. Стратегии теоретического поиска изменяются в истори­ческом развитии науки. Такие изменения предполагают перестрой­ку оснований науки и характеризуются как научные революции. Можно выделить два типа таких революций. Первый из них, опи­санный Т. Куном, связан с появлением аномалий и кризисов, вызванных экспансией науки в новые предметные области. Их механизмы можно конкретизировать, учитывая структуру осно­ваний науки и процедуры постоянного соотнесения с основания­ми возникающих теорий. Второй, весьма слабо проанализирован­ный в методологической литературе, может возникать без анома­лий и кризисов, за счет междисциплинарных взаимодействий. В этом случае осуществляются переносы из одной науки в другую различных элементов дисциплинарных онтологии, идеалов и норм и философских оснований. Такого рода «парадигмальные привив­ки» приводят к переформулировке прежних задач научной дис­циплины, постановке новых проблем и появлению новых средств их решения. Примером первого типа научных революций может служить становление теории относительности и квантовой меха­ники. Примерами второго — возникновение дисциплинарно орга­низованной науки конца XVIII — первой половины XIX столетия, а также современные «обменные процессы» между кибернетикой, биологией и лингвистикой.

Перестройка оснований науки в периоды научных револю­ций осуществляется, с одной стороны, под давлением нового эм­пирического и теоретического материала, возникающего внутри научных дисциплин, а с другой — под влиянием социокультур­ных факторов. Научные революции представляют собой своеоб­разные «точки бифуркации» в развитии знания, когда обнаружи­ваются различные возможные направления (сценарии) развития науки. Из них реализуются те направления (исследовательские программы), которые не только дают позитивный эмпирический и теоретический сдвиг проблем (И. Лакатос), но и вписываются в культуру эпохи, согласуются с возможными модификациями смысла ее мировоззренческих универсалий. В принципе, при дру­гих поворотах исторического развития культуры и цивилизации могли бы реализоваться иные (потенциально возможные) исто­рии науки. В периоды научных революций культура как бы отби­рает из множества возможных сценариев будущей истории науки те, которые наилучшим образом соответствуют ее базисным цен­ностям.

В эпохи глобальных научных революций, когда перестра­иваются все компоненты оснований науки, происходит измене­ние типа научной рациональности. Можно выделить три их ос­новных исторических типа: классическую, неклассическую и постнеклассическую науку. Классическая наука полагает, что услови­ем получения истинных знаний об объекте является элиминация при теоретическом объяснении и описании всего, что относится к субъекту, его целям и ценностям, средствам и операциям его де­ятельности. Неклассическая наука (ее образец — квантоворелятивистская физика) учитывает связь между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности, в которой обнару­живается и познается объект. Но связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему не являются предметом научной рефлексии, хотя имплицитно они определя­ют характер знаний (определяют, что именно и каким способом мы выделяем и осмысливаем в мире). Постнеклассический тип научной рациональности расширяет поле рефлексии над деятель­ностью. Он учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельно­сти, но и с ее ценностно-целевыми структурами. При этом эксп­лицируется связь внутринаучных целей с вненаучными, соци­альными ценностями и целями. В комплексных исследованиях сложных саморазвивающихся систем, которые все чаще стано­вятся доминирующими объектами современного естествознания и техники (объекты экологии, генетики и генной инженерии, тех­нические комплексы «человек — машина — окружающая среда», современные информационные системы и т.д.), экспликация свя­зей внутринаучных и социальных ценностей осуществляется при социальной экспертизе соответствующих исследовательских про­грамм.

Историзм объектов современного естествознания и рефлек­сия над ценностными основаниями исследования сближает есте­ственные и социально-гуманитарные науки. Их противопоставле­ние, справедливое для науки XIX в., в наше время во многом утрачивает свою значимость.