Родовая сущность человека— как и природа, так и его ду­ховное родовое достояние — превращается в чуждую ему сущ­ность, в средстводля поддержания его индивидуального существования. 3 страница

Шестов Л. Афины и Иерусалим. — Париж, 1938. — С. 253.

С. Н. БУЛГАКОВ

Человеческая душа нераздельна, и запросы мыслящего духа оста­ются одни и те же и у ученого, и у философа, и у художника: и тот, и другой, и третий, если они действительно стоят на высоте своих задач, в равной степени и необходимо должны быть мыслящими людьми и каждый своим путем искать ответов на общечеловечес­кие вопросы, однажды предвечно поставленные и вновь постоянно ставящиеся человеческому духу. И все эти вопросы в своей сово­купности складываются в одну всеобъемлющую загадку, в одну вековую думу, которую думает и отдельный человек, и совокупное человечество, в думу о себе самом, в загадку, формулированную еще греческой мудростью: познай самого себя. Человек познает самого себя и во внешнем мире, в философских учениях о добре и

зле и в изучении исторических судеб человечества. И все-таки не перестает быть сам для себя загадкой, которую вновь и вновь ста­вит перед собой каждый человек, каждое поколение.

Булгаков С. Чехов как мыслитель. — М., 1910. — С. 8, 9.

...Земное человечество есть одно из воплощений Софии...

Булгаков С. Философия хозяйства. — Нью-Йорк, 1982. — С. 139.

...София не только приемлет, не имея, что отдать, она содержит лишь то, что получила себя отданием же Божественной Любви. Она в себе зачинает все. В этом смысле она женственно-восприемлюща, она есть вечная женственность... Зарождение мира в Софии есть действие всей Святой Троицы в каждой из ее ипостасей про­стирающихся на восприемлющее существо, Вечную женствен­ность, которая через это становится началом мира...

Булгаков С. Свет невечерний. — М., 1917. — С. 186, 187.

...Человек находит себя в Софии... Человеческое творчество — в знании, в культуре, в искусстве — софийно. Оно обосновано реаль­ной причастностью человека к Божьей Софии, приводящей в мир божественные силы Логоса. Человек — носитель Софии, хотя в ин­дивидуальном и самостном бытии он вырван из своего софийного единства. К истине, к которой стремится человек, есть один путь — религиозного подвига. Он становится живым членом Божествен­ной Софии, тела Христова, его Церкви. Он становится прозрачен в своей софийности, раскрывается как София...

Булгаков С. Философия хозяйства. — М., 1912. — С. 140.

...Человек, предоставленный своим собственным силам, не может, по учению христианства, окончательно победить в себе греха, пре­взойти самого себя. Тот свет совести, при котором он видит свою ду­шу, только открывает перед ним всю силу и глубину греха в нем, родит желание от него освободиться, но не дает еще для этого возможности. Человек, предоставленный своим природным силам, должен был бы впасть в окончательное отчаяние, если бы ему не была протянута рука помощи. Но здесь и приходит на помощь ис­купительная жертва Христова и благодать, подаваемая Церковью Христовой в ее таинствах. Опираясь на эту руку, открывая сердце свое воздействию божественной благодати, усвояя верой искупи­тельное действие Голгофской жертвы, освобождается человек от отчаяния, становится вновь рожденным сыном Божиим, спасается от самого себя, от своего ветхого человека, который хотя и живет, но непрестанно тлеет и уступает место новому человеку...

Булгаков С. Человекобог и человекозверь // Вопросы философии и психологии. Кн. 112. — М. — С. 56, 57.

П.А. ФЛОРЕНСКИЙ

...Научная речь — выкованное из повседневного языка орудие, при помощи которого овладеваем мы предметом познания. Суть науки — в построении или, точнее, в устроении терминологии.Слово ходячее и неопределенное, выковать в удачный термин — это и значит ре­шить поставленную проблему. Всякая наука — система терминов. Поэтому жизнь терминов и есть история науки, все равно какой, есте­ствознания ли, юриспруденции или математики. Изучить историю науки — это значит изучить историю терминологии, то есть историю овладения умом предлежащего ему предмета знания. Не ищите в науке ничего, кроме терминов, данных в их соотношениях: все содер­жание науки, как таковой, сводится именно к терминам в их связях, которые (связи) первично даются определениями терминов...

Техническиевыражения и обобщающие формулы,словес­ные или символические, например, алгебраические, — такова пер­вая пара соответственно связанных и взаимно превращаемых сту­пеней на пути мысли. Всякое техническое наименование, в какой угодно области знания, вводится определением, а это последнее предполагает за собою некоторое экзистенциальное суждение — суждение о существованиитого комплекса признаков, который свя­зывается воедино выставляемым определением; это экзистенци­альное суждение или эта экзистенциальная интуиция свидетельст­вует о возможности этого комплекса — возможности внутренней, отнюдь не формально-логической, но связанной со всемстроением данной области познаваемого, возможности, приемлемой всеми за­кономерностями этой области... Если определение лишено экзистенциальности, так понимаемой, то оно есть лишь пустое притязание, видимость слова,но неслово, ибо мыслится только в качестве звука, сопровождаемого случайными ассоциациями, но не как определен­ное содержание мысли, и потому беспредметное...

...Обиходный язык имеет, в большинстве случаев, известную степень вялости или двусмысленности, подобно тому, как ходячее знание обычно заключает в себе нечто расплывчатое и неопреде­ленное. Это знание имеет дело обычно не с одним только разумом, но обращение более или менее к какой-либо заинтересованности или возбуждает фантазию; на службе такому знанию и обиходный язык всегда содержит, следовательно, окраску заинтересованнос­ти или воображения. Однако, по мере того как наше познание ста­новится вполне точным и чисто разумным, мы требуем также точ­ного и разумного языка...

Флоренский П. Термин // Материалы и сообщения по славяноведению. — М., 1986. — С. 244—247.

…Гений — это сохраненное детство, а талант — сохраненная юность...

Флоренский П. Ближе к жизни мира //

Советская культура. — 1988. — 3 нояб.

...Я стал на твердую почву, и когда огляделся, то оказалось, что эта твердая почва есть та самая, на которой я стоял с раннего детства...

Флоренский П. Воспоминания // Литературная учеба. — 1988. — № 6. — С. 117.

...Я сказал слово “рай”, ибо так именно понимаю своего отца — на чистом поле семейной жизни возрастить рай, которому не была бы страшна ни внешняя непогода, ни холод и грязь общественных от­ношений, ни, кажется, сама смерть...

Флоренский П. Воспоминания // Литературная учеба. — 1988. — №2. — С. 147.

...Александр.Это имя соответствует, в основе своей, сангвистическому темпераменту, с уклоном к холерическому. Благородство, от­крытость настроения, легкость обращения с людьми характерны для этого имени...

...Ум Александров четкий и трезвый, слегка иронический, быстр и многосторонен. Но это ум самоудовлетворенный своей гар­моничностью, и он боится вопросов, раскрывающих недра...

...Благородство этого духовного склада, рыцарственность не есть в нем вспышка и порыв, а склонность, оформленная вроде правила...

...Имя Александрхочет быть микрокосмом, и когда получает достаточный питательный материал для оформления, то становит­ся таковым: гений...

...Самая программность Александров... имеет источником от­сутствие достаточно плотного соприкосновения с космосом... Он мо­нада, не имеющая окон...

Флоренский П. Имена // Социологические исследования.

-- 1988. -- № 6. -- С. 65--67.

...Но вдруг меня пробудило что-то, какой-то внутренний толчок. Это не был какой-либо образ, не была какая-либо мысль. Может быть, наиболее подходящим было бы сравнить его с электрическим уда­ром, однако, с тою существенною разницею, что электрический удар ощущается телом, а этот к телу никакого отношения не имел... Это было ощущение, словно сильная воля, безмерно превосходящая мою и безмерно более моей авторитетная, действует на меня раньше, чем сам я успею не только выполнить ее требования, но и сообразить... Этот духовный толчок мгновенно и вполне пробудил меня, причем такое пробуждение похоже, как если бы свалиться с крыши. Таким же порядком он выбросил меня из постели во двор...

...Я стоял во дворе, залитом лунным светом. Над огромными акациями, прямо в зените, висел серебряный диск луны, совсем не­большой и до жуткости отчетливый. Казалось, он падает на голову, и от него хотелось скрыться в тень, но властная сила удерживала на месте... Мало-помалу я стал приходить в себя. Тут-то и произош­ло то, ради чего был я вызван наружу. В воздухе раздался совер-

шенно отчетливый и громкий голос, назвавший дважды мое имя: “Павел! Павел!”. ...Именно зов, — в мажорном ладе, без каких-либо косвенных оттенков. Он выражал прямо и точно именно и только то, что хотел выразить — призыв... Я хорошо помню и тембр его, не мужской и не женский, упруго звонкий и очень чистый...

Флоренский П. Воспоминания //
Литературная учеба. —1988, — № 6. — С. 145 — 147.

С.Н.ТРУБЕЦКОЙ

Человеческое сознание предполагает чувственную, телесную организацию, и вместе оно имеет самобытное, идеальное начало. Оно предполагает бессознательную природу, которая организуется и постепенно возвышается до него, ибо оно есть конечный продукт космического развития. И в то же время оно предполагает абсолютное вселенское сознание, точно так же, как и самая чувственная вселенная во времени и пространстве предполагает такое сознание и всеобщую чувственность.

Отсюда зависит внутреннее противоречие и двойственность всей душевной жизни человека. Полуживотное, полубожественное, сознание человека вечно двоится между сном и бдением, знанием и неведением, чувственностью и разумом...

...Познание наше безусловно только по своей идее, по своему идеалу полной, абсолютной истины. В действительности оно обла­дает возможной, формальной общностью, чисто логической универсальностью, которой противолежит всегда ограниченное, эмпирическое содержание. Чтобы стать абсолютным и полным, всеобъ­емлющим не по форме только, но по существу, по содержанию, — сознание должно обнять в себе все, стать сознанием всего и всех, сделаться воистину вселенским и соборным сознанием...

...Каждый индивид воспроизводит, представляетсвой род в своем собственном лице. Поэтому и самое сознание его, как слож­ный продукт его организации, как ее психическое отражение, за­ключает в себе потенциально смутный, общий образ его рода, его психологическое представление...

...У человека, как и у высших животных, воспитание является органическим продолжением наследственности. Только при помощи воспитательных внушений человек овладевает своими органами и способностями, элементарными и общими знаниями, распространенными в его среде. Его врожденные способности должны сами быть воспитаны другими людьми, чтоб он сам мог себе их усвоить. Язык, которым он говорит, знания и понятия, которым он учится, закон, которому он подчинен, понятие о Боге, которому он
служит и поклоняется, — все содержание его создания дано ему людьми или через посредство людей...

Трубецкой С. О природе человеческого сознания // Вопросы философии и психологии. — 1989. — №2. — С. 132—142.


 
С. Л. ФРАНК

“Прогресса” не существует. Нет такого заранее предуказанного пути, по которому бы шло человечество и который достаточно было бы объективно констатировать, научно познать, чтобы там уже| найти цель и смысл своей собственной жизни. Чтобы знать, для чего жить и куда идти, каждому нужно в какой-то совсем иной инстанции, в глубине своего собственного духа, найти себе абсолютную опору; нужно искать вехи своего пути не на земле, где плы­вешь в безграничном океане, по которому бессмысленно движут­ся волны и сталкивают разные течения, — нужно искать, на свой страх и ответственность, путеводной звезды в каких-то духовных небесах и идти к ней независимо от всяких течений и, может быть, вопреки им.

Это первое. И с этим тесно связан и второйобъективный итог нашего духовного развития, который есть лишь другая сторона первого. Старое, логически смутное, но психологически целостное и единое понятие “культуры” как общего комплекса достижений человечества, но как будто стройное, согласованное и неразрывное целое, в состав которого входили и наука, и искусство, и нравствен­ная жизнь, умственное образование и жизненное воспитание, творчество гениев и средний духовный уровень народных масс, правовые отношения и государственный порядок, хозяйство и тех­ника — это мнимое целое разложилось на наших глазах, и нам уяс­нилась его сложность, противоречивость и несогласованность.

Франк С. Крушение кумиров. — Берлин, 1924. — С. 35—42, 44 —48.

Н. А. БЕРДЯЕВ

Поистине трагично положение философа. Его почти никто не лю­бит. На протяжении всей истории культуры обнаруживается вражда к философии и притом с самых разнообразных сторон. Фи­лософия есть самая незащищенная сторона культуры. Постоянно подвергается сомнению самая возможность философии, и каждый философ принужден начинать свое дело с защиты философии и оправдания ее возможности и плодотворности...

...“Научная” философия есть философия лишенных фило­софского дара и призвания. Она и выдумана для тех, кому фило­софски нечего сказать. Она есть продукт демократизации, порож­дение демократического века, в котором философия утеснена...

Бердяев Н. И Мир объектов. Опыт философии одиночества и общения. — Париж, 1931. — С. 5—33.

Философия человечна, философское познание — человеческое по­знание, в ней всегда есть элемент человеческой свободы, она есть не откровение, а свободная познавательная реакция человека на откровение. Если философ христианин и верит в Христа, то он сов-

сем не должен согласовывать свою философию с теологией право­славной, католической или протестантской, но он может приобрес­ти ум Христов и это сделает его философию иной, чем философия человека, ума Христова не имеющего...

...Но это не значит, что философия автономна в том смысле, что она есть замкнутая, самодовлеющая, питающаяся из себя самой сфера. Идея автономии есть ложная идея, совсем не тождественная с идеей свободы. Философия есть часть жизни и опыт жизни...

Бердяев Н. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики, — Париж, 1931. — С. 5—11.

...Через всю историю философской мысли проходит различие двух типов философии. Двойственность начал проникает всю филосо­фию и эта двойственность видна в решении основных проблем фи­лософии. И нет видимого объективного принуждения в выборе этих разных типов. Выбор между этими двумя типами философ­ских решений свидетельствует о личном характере философии. Два типа философии я бы предложил расположить по следующим проблемам: 1) примат свободы над бытием и примат бытия над свободой, это первое и самое главное; 2) примат экзистенциально­го субъекта над объективированным миром или примат объекти­вированного мира над экзистенциальным субъектом; 3) дуализм или монизм; 4) волюнтаризм или интеллектуализм; 5) динамизм или статизм; 6) творческий активизм или пассивная созерцательность; 7) персонализм или имперсонализм; 8) антропологизм или космизм; 9) философия духа или натурализм…

Бердяев Н. И мир объектов. Опыт философии одиночества и общения. — Париж, 1931. —С. 25.

...Гносеологическое противопоставление субъекта и объекта приводит к тому, что и субъект не оказывается бытием и объект не оказывается бытием. Бытие исчезает и недоступно познанию. Противоположение познания бытию означает выключение познания из бытия. Познающий не есть бытие, ему лишь противостоит бытие, как объектего познания. Но так как познающий не приобщен к тайне бытия и не находится в нем, то бытие стоит перед ним, как совершенно ему чуждое. Объективированное и есть чуждое. Об объектах образуют
понятия, но к объектам не может быть приобщения...

...Познание есть отчуждение. Но это отчуждение производится самим субъектом, самим познающим. Познающий субъект лишен всякого внутреннего существования, не имеет точки опоры в бытии, он существует лишь в отношении производимой им объективации...

Вся безвыходность теории познания, которая противополагает субъект объекту, познание — бытию, в том, что она изымает субъект из бытия и объективирует бытие. Субъект не есть бытие,

он не экзистенциален, а бытие есть объект, то есть объективация этого самого не экзистенциального, не бытийственного субъекта. На этом пути приходят к безвыходной трагедии познания...

...Время есть изменение в двух разных направлениях — в на­правлении повышения жизни и смерти. Время в той его части, ко­торая именуется “будущим”, есть страх и надежда, ужас и ра­дость, забота и освобождение. Время есть парадокс, и понять его возможно только в его двойственности. Время не реально, призрач­но, время есть суета, отпадение от вечности... Время есть как бы распавшаяся вечность, и в этой распавшейся вечности неуловима ни одна из распавшихся частей, ни прошлое, ни настоящее, ни бу­дущее. Человеческая судьба осуществляется в этой распавшейся вечности, в этой страшной реальности времени...

...В чем болезнь и смертельная печаль времени? В невозмож­ности пережить полноту и радость настоящего как достижения веч­ности, в невозможности в этом моменте настоящего, самом даже полноценном и радостном, освободиться от отравы прошлого и бу­дущего, от печали о прошлом и от страха будущего. Радость мгнове­ния не переживается как полнота вечности, в ней есть отравлен­ность стремительно мчащимся временем...

Бердяев Н. И мир объектов. Опыт философии одиночества и общения. —Париж, 1931. — С. 117—129.

Диалектический материализм в той форме, которую он прошел в Советской России, пытался внести коррективы в эволюционную теорию и признать самодвижение изнутри. Таким образом, ма­терия наделялась качествами духа — творческой активностью, свободой, разумом. При этом происходит насилие над термино­логией. Требует радикальной переоценки натуралистический детерминизм. Не существует законов природы, которые как ти­раны господствуют над миром и человеком. Существует лишь направление действия сил, которые при данном соотношении действуют однообразно по результатам. Изменение направле­ния сил может изменить закономерность. В первооснове этих сил лежит духовное начало, нумен. Материальный мир есть лишь экстериоризация и объективация духовных начал, процесс за­твердения, сковывания.

Бердяев Н. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого. — Париж, 1939. — С. 67—77.

1. 0 природе творчества.В Евангелии постоянно говорится о плоде, который должно принести семя, когда оно падает на добрую почву, о талантах, данных человеку, которые должны быть возвращены с приростом. Это Христос прикровенно, в притчах, говорит о творче­стве человека, об его творческом призвании. Зарывание даров в землю, то есть отсутствие творчества осуждено Христом. Все уче-

ние апостола Павла о различных дарах человека есть учение о творческом призвании человека. Дары даны от Бога, и они указуют на творческое призвание...

...Тайна творчества раскрывается в библейско-христиан-ском мифе о творении мира Богом. Бог сотворил мир из ничего, то есть свободно и из свободы. Мир не был эманацией Бога, рождени­ем или эволюцией, а творением, то есть абсолютной новизной, не­бывшим. Творчество в мире потому только и возможно, что мир сотворен, что есть Творец...

Что-то должно исходить и из человека, и это есть то, что есть творчество по преимуществу, творчество нового и небывшего. Это что-то не есть что-то, а ничто есть свобода, без которой нет творче­ского акта. Свобода, ничем не детерминированная, дает ответ на Божий зов к творческому деланию, но она дает этот ответ в соеди­нении с даром, с гением, полученным от Бога при творении, и с ма­териалами, находящимися в сотворенном мире. Творчество чело­века из ничего нужно понимать в смысле творчества человека из свободы. Во всяком творческом замысле есть элемент первичной свободы человека, ничем не детерминированной, бездонной, свобо­ды, не от Бога идущей, а к Богу идущей. Зов божий и обращен к этой бездне и из бездны ждет ответа...

...Творческий акт есть также взаимодействие благодати и свободы, идущего от Бога к человеку и от человека к Богу. И твор­ческий акт можно описывать то по преимуществу в терминах сво­боды, то по преимуществу в терминах благодати, благодатной одержимости и вдохновения...

Бердяев Н. О назначении человека. — Париж, 1931. —С. 135—141.

Приходится постоянно повторять, что человек есть существо про­тиворечивое и находится в конфликте с самим собой. Человек ищет свободы, в нем есть огромный порыв к свободе, и он не только легко попадает в рабство, но и он любит рабство... Экономическое рабство человека бесспорно означает отчуждение человеческой природы и превращение человека в вещь. В этом Маркс прав. Но для освобож­дения человека его духовная природа должна ему быть возвраще­на, он должен сознавать себя свободным и духовным существом ма­териальным и экономическим, духовная же его природа признает­ся иллюзией сознания, обманной идеологией, то человек остается рабом и раб по природе. Человек в мире объективированном может быть только относительно, а не абсолютно свободным, и свобода его предполагает борьбу и сопротивление необходимости, которую он должен преодолевать. Но свобода предполагает духовное начало в человеке, сопротивляющееся порабощающей необходимости. Сво­бода, которая будет результатом необходимости, не будет подлин­ной свободой.

Нужно выбирать между двумя философиями — философи­ей, признающей примат бытия над свободой, и философией, при­знающей примат свободы над бытием. Этот выбор не может опре­деляться одним лишь мышлением, он определяется целостным духом, то есть волей. Персонализм должен признать примат сво­боды над бытием. Философия примата бытия есть философия без­личности. Система онтологии, признающая абсолютный примат бытия, есть система детерминизма. Всякая объективированная интеллектуалистическая система есть система детерминизма. Она выводит свободу из бытия, свобода оказывается детермини­рованной бытием, то есть в конце концов свобода есть порождение необходимости. Бытие оказывается идеальной необходимостью, в нем невозможны прорывы, бытие сплошное, абсолютное единство. Но свобода невыводима из бытия. Свобода вкоренена в ничто, в бездонность, в небытие, если употреблять онтологическую терми­нологию. Свобода безосновна, не определена, не порождена бытием. Нет сплошного непрерывного бытия. Есть прорывы, разрывы, без­дны, парадоксы, есть трансценсы. Поэтому только существует свобода, существует личность. Примат свободы над бытием есть также примат духа над бытием.

...Отвлеченная идея бытия, как царство неизменного поряд­ка, отвлечение общего, есть всегда порабощение свободного твор­ческого духа человека. Дух не подчинен порядку бытия, он в него вторгается, его прерывает и может его изменять. С этой свободой духа связано личное существование. Оно требует признания бытия чем-то вторичным. Источник рабства есть бытие, как объект, бытие экстериоризированное, в форме ли рациональной, или в форме витальной. Бытие, как субъект, совсем другое, значит и должно быть иначе названо. Бытие, как субъект есть личное существова­ние, свобода, дух. Острое переживание проблемы теодицеи [теодицея (букв. — богооправдание) — религиозно-философское учение, цель которого доказать, что существование в мире зла не отменяет представления о Боге как абсолютном добре], как мы видим, например, у Достоевского в его диалектике о слезинке ре­бенка и о возвращении билета на вход в мировую гармонию, есть восстание против идеи бытия, как царства универсально-общего, как мировой гармонии, подавляющей личное существование. Это по-другому было у Киркегордта (Кьеркегора). В этом восстании есть вечная правда, правда о том, что единичная личность и ее судьба есть большая ценность, чем мировой порядок, чем гармония целого, чем отвлеченное бытие. И это правда христианская. Хрис­тианство совсем не есть онтология в греческом смысле слова. Христианство есть персонализм. Личность восстает против миропо­рядка, против бытия, как царства общего, и в восстании она соеди­няется с Богом, как личностью, а совсем не всеединственному, не с отвлеченным бытием. Бог на стороне личности, а не миропорядка и

всеединства. Так называемое онтологическое доказательство бы­тия Божия есть лишь игра отвлеченной мысли. Идея всеединства, мировой гармонии совсем не христианская идея. Христианство драматично, антимонистично относится к личностям. Бог никакого миропорядка не сотворил, и в своем творчестве Он никаким быти­ем не связан. Бог творит лишь существа, творит личность, и творит их как задания, осуществляемые свободой.

Бердяев Н. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистской философии. — Париж, 1939. — С. 51, 66—69.


 

тема 11

Человек во Вселенной.

Философская,

религиозная и научная

картина мира

11.1. Концепция бытия — фундамент

философской картины мира

Основная задача каждой философии заключается в решении про­блемы наличного бытия мира. Решением этой проблемы занима­лись все философы, как бы различно они не формулировали саму проблему. Тот, кто хочет здесь заклинать дух философии, должен заклинать его здесь.

Шеллинг Ф. Философские письма о догматизме и критицизме // Сочинения: в 2-х т.Т. 1. — М., 1987. - С. 63.

Берем максимум конкретно как бытие и говорим: максимальному бытию не противоположно ничто, а значит, ни небытие, ни макси­мальное бытие. Как же можно представить максимум несуществу­ющим, если его максимальное бытие есть его максимальное бытие? Притом ничего нельзя представить существующим без бытия, а абсолютное бытие не может быть ничем иным, кроме абсолютного максимума; следовательно, без этого максимума невозможно ни­чего представить существующим.

Кузанский Н. Об ученом незнании // Сочинения: в 2-х т. Т. 1. — М., 1979. — С. 58.

В самом деле, мы ясно видим теперь, что находим бога путем отст­ранения причастных ему вещей: все сущее причастно его бытию; если отнять это приобщение к нему всего сущего, останется про­стейшее бытие, единая сущность всего.

Кузанский Н. Об ученом незнании // Сочинения: в 2-х т. Т. 1, — М., 1979. — С. 76.

Бог, творец Вселенной, равен всякому бытию, и Вселенная сотво­рена по его подобию. Это высшее и максимальное равенство каждо­му бытию будет тогда всеми вещами абсолютным образом, а та высшая человеческая природа соединится с ним, и, значит, тот же

бог, приняв в себе человечность, через эту человечность будет каждой вещью также и конкретно, подобно тому как он равен вся­кому бытию абсолютно. Человек, благодаря такому соединению су­ществующий, как в своей ипостаси, в этом максимальном равенст­ве всякого бытия, будет Сыном бога, то есть Словом, которым все создано, — самим равенством бытия, носящим, как говорилось вы­ше, имя Сына божия, — и все-таки не перестанет быть сыном человеческим, как не перестанет быть человеком...

Кузанский Н. Об ученом незнании // Сочинения: в 2-х т. Т. 1. — М., 1979. — С. 151.

…Философы говорят, что форма дает бытие вещи. Сказать так бу­дет неточным. Ведь нет никакой вещи, которой форма давала бы бытие, раз без формы вещь ничто. Не вещь принимает свое бытие от формы — иначе она была бы до того, как ей быть, — но “форма дает бытие вещи” значит: форма есть само бытие у всякой сущест­вующей вещи, так что данность (esse datum) вещи есть сама даю­щая бытие форма. Но абсолютная форма бытия есть бог, и апостол свидетельствует здесь об этом: раз все бытие всего дано от Отца, а бытие дается формой, то, значит, бог, дающий бытие всему, есть са­мо бытие вещи, — то бог, дающий само бытие, справедливо имену­ется обычно дарителем форм. Соответственно, бог не форма земли, воды, эфира или чего бы то ни было другого, а абсолютная форма формы земли или воздуха. Земля поэтому ни бог, ни что-то другое, но она есть земля, и воздух есть воздух, и эфир — эфир, и человек — человек, каждое сообразно своей форме: форма любой вещи есть нисхождение от универсальной формы, так что форма земли есть ее формы, а не чего-то другого, и так далее.

Кузанский Н. О даре Отца светов // Сочинения: в 2-х т. Т. 1. — М., 1979.— С. 325.

Но именно человеческая природа,вознесенная над всеми создани­ями бога и немного уступающая ангелам, все свертывает в себе все в мире и за то справедливо именуется древними философами мик­рокосмом, малым миром. Как раз она, поднявшись до соединения с максимальностью, оказалась бы поэтому полнотой всех, совершен­ство и универсума в целом и каждой отдельной вещи, так что все через человека достигло бы своей высшей ступени.

С другой стороны, человек существует только конкретно, поэтому подняться до соединения с максимумом было бы невоз­можно только одному, воплотившему в себе всю истину человека. Таким поистине был бы человеком, так же как и богом, и богом так же, как человеком, — совершенством Вселенной, имеющим первенство во всем. Минимальные, максимальные и средние существа, соединяясь в нем с природой абсолютной максимальности, совпали бы, сделав его всеобщим совершенством: все вещи в своей

Наши рекомендации