Тема 3. Бытие, природа, познание. Кто этот человек? Его зовут Сократ, и его знает весь свет

Виндельбанд В. «О Сократе».

Кто этот человек? Его зовут Сократ, и его знает весь свет. Ибо с тех пор как он забросил резец, ко­торым он прежде работал, его можно найти в Афи­нах везде, где что-либо случилось. Днем он флани­рует по улицам, а вечером всегда оказывается там, где собирается веселое общество. Он умеет весе­литься, и никто не превзойдет его в этом. Но преж­де всего он там, где ведется диспут, он — ужас со­фистов; ведь никто не устоит в споре с ним. Но этого ему мало: он болтает с каждым, кто попада­ется на его пути. О чем же? Да о чем ему вздумает­ся. Он останавливает всех, знакомых и незнако­мых, и не отпускает, пока они не ответят на его во­просы. Так, значит, он один из тех торговцев муд­ростью, которые заманивают богатую молодежь, обещая ей всякие знания и красноречие и вытягивая деньги из ее кошелька? Напротив, он никогда не брал ни обола. Так, стало быть, он богат и неза­висим? Ничуть; ему приходится туговато. Дома у него жена и дети, которым едва хватает по куску хлеба, и его супруга Ксантиппа, пожалуй, не так уж не права, если встречает его иногда довольно сердито. Но и для себя ему нужно лишь самое не­обходимое. Но чего же хочет этот человек? Не при­надлежит ли он к числу глупых болтунов? Нет, все удивляются его ясной, твердой и разумной речи. Может быть, он так жаден до новой мудрости, что не хочет пропустить ни одного ее слова и повсюду ищет ее? Наоборот, он не оставляет на ней живого места и ничего не хочет слышать о ней. Значит, он знает что-нибудь еще лучшее? Нет, он повторяет каждому, что знает лишь одно: а именно, что ниче­го не знает.

Удивительный человек! Надо последовать за ним! Да вот, кстати, он опять перед нами: в первом же переулке он стоит, в раздумье покачивая голо­вой, перед бравым ремесленником, который, как обычно на юге, сидит за своей работой не то дома, не то на улице и прерывает работу только для того, чтобы ответить Сократу. Тот спросил его о чем-то, чего он не знает и о чем хотел бы осведомиться у такого образованного человека; и почтенный мас­тер с веселой готовностью выкладывает перед ним всю премудрость, которую он вчера или позавчера почерпнул у того или другого софиста. Покорно внимает ему Сократ и благодарит за дружеское по­учение; но потому ли, что он туповат для таких трудных вопросов, или потому, что он недостаточ­но внимательно слушал, ему еще не все стало ясно, и мастер должен уж позволить ему спросить еще кой о чем. Быстро и твердо следует опять ответ; но этот Сократ, по-видимому, не очень-то смышленый человек; он спрашивает еще и еще — и удивитель­ная вещь! Отвечающий начинает все больше коле­баться и терять уверенность. Но Сократ не отпуска­ет его, и под конец становится уж совсем неладно: наш добрый мастер совершенно запутался. «Нет, ты прав, одно другому не соответствует, — говорит он, — так не может быть». — «Но как же тогда?» — настаивает Сократ. «Тогда — тогда я и сам не знаю». — «Вот видишь, — восклицает Со­крат, — и со мной дело обстоит так же, мы оба ни­чего не знаем». И с этими словами он уже тащится дальше.

Так, значит, таков смысл твоего припева: «Я знаю, что я ничего не знаю»? Теперь мы начинаем понимать тебя, чудной ты человек! Ты хорошо зна­ешь, зачем ты шатаешься по улицам и беспокоишь людей твоими хитрыми вопросами: ты борешься с научным шарлатанством! Да, этот удивительный человек глубоко заглянул в душу своего времени. Он знает, какая пустота у большинства за этим на­бором фраз, и понял, какое зло приносит это полу­образование, опаснейшая сторона которого в том, что оно мнит себя законченным и совершенным. Поэтому он поставил своей задачей разрушить это кажущееся знание, которым его сограждане ослеп­ляют самих себя и друг друга. Весь этот «образо­ванный» мир далеко ушел от традиционных пред­ставлений и убеждений, он выбросил за борт авто­ритет народного сознания, но вместо этого теперь каждый человек в каждом случае следует автори­тету своих учителей мудрости, изречения которых он повторяет так же несамостоятельно и с еще большим непониманием. Поэтому Сократу важно прежде всего довести людей до сознания, как мало они выиграли, овладев этим обманчивым знанием; поэтому он, где только может, выставляет софистов в смешном свете, запутывает их в противоречиях посредством своей более сильной диалектики, раз­рушает язвительной остротой смысл их шумных речей и показывает несостоятельность их учений. Поэтому-то он, ясно понимая все это, подходит к каждому из своих сограждан в роли неуча, глупого и ищущего поучения человека; при помощи своих вопросов, проникающих в самые мелкие подробности темы, он заставляет человека из народа само­стоятельно продумать нахватанные им крохи зна­ния и в заключение вынуждает его признаться, что он в сущности знает так же мало, как сказал в на­чале о самом себе Сократ.

Это знаменитое полуироническое, полупарадок­сальное, полупедагогическое, полудогматическое признание мудрейшим из греков в своем невежест­ве является его объявлением войны высокомерно­му полуобразованию. Однако это признание Сокра­та не есть выражение отчаявшегося скептицизма или ложной скромности; оно непосредственное про­явление его чистого и серьезного стремления к ис­тине. Серьезность этого стремления направляется против распространенной среди его современников игры с результатами научного мышления, против спортивного образования, которое находит удо­вольствие в этом новейшем и модном развлечении; а чистота этого стремления к истине направлена против фривольности софистов, большинство кото­рых не люди науки, а лишь люди, занимающиеся наукой, люди, которые при данных обстоятельст­вах нашли нужным заняться наукой или одной из ее частей, как они занялись бы любым другим «промыслом», и которым важна не истина, а лишь видимость истины и, прежде всего, влияние на пуб­лику, как бы груба и поверхностна последняя ни была. Их льстивая речь внушает человеку из толпы представление, будто он может, спокойно внимая им, приобрести глубочайшую и всеобъем­лющую мудрость; Сократ готовит муки самостоя­тельной мысли и заставляет каждого признаться, как недостаточно он постиг то, что ему казалось столь ясным. Сократ убежден и умеет другим вну­шить убеждение, что истина не влетает, как жаре­ный голубь, в разинутый от удивления рот, но что за нее, как и за всякое высшее благо, нужно бо­роться.

Эта потребность в истине есть движущий мотив деятельности Сократа; но она не только черта характера этого человека, но и опирается на ясное убеждение. И в этом состоит ее положительная сто­рона. В отличие от релятивизма теории софистов, согласно которой для всякого в каждый данный момент истинно то, что ему кажется, в отличие от беспринципности, которая признает не доказатель­ства, а лишь уговаривание людей, Сократ со всею живостью своей гениальной натуры проникнут убеждением, что есть всемогущий закон, стоящий выше всяких личных мнений, мерило, согласно ко­торому должен испытываться и направляться взгляд каждого. Он верил в истину и в ее право на критику. Это убеждение нельзя доказать, ибо оно есть условие всякого доказательства. В ком его нет, в том оно может быть лишь пробуждено, если он научится задумываться о самом себе. Только этого самоуяснения и требует Сократ от своих сограж­дан, и недаром назвал его мудрейшим тот бог, храм которого был украшен надписью: «Познай самого себя». Эллинское просвещение очень скоро привело к разнузданности индивидуального самоопределе­ния: Сократ же ищет истины, как меры, которой должны подчиняться личности. В этом требовании меры он истый грек, и в лице Сократа греческая наука в полном самосознании находит тот прин­цип, на котором покоится греческое искусство.

Но эта мера должна быть вновь найдена для об­щего сознания. Старая вера, традиционные пред­ставления, из которых состояло это сознание, раз­рушены, и Сократ сам примыкает к софистическо­му просвещению в том смысле, что он не ищет уже этой меры в традиционных мнениях и не хочет их воскресить в их прежней форме. Он опередил своих современников лишь в убеждении, что такая мера существует и что нужно лишь добросовестно ис­кать ее. Вся его оригинальность состоит в том, как он ищет истину. Он не учит, так как не обладает истиной. Он не болтает попусту, так как жаждет истины. Он спрашивает и испытывает, ибо надеет­ся найти истину.

Но его поиски истины находятся в теснейшей связи с духовным состоянием его народа. Обнару­женное им расположение основано на разрушении общего сознания, с которым некогда все чувствова­ли себя связанными. Истина может существовать лишь в том случае, если над личностями стоит нечто всеобщее, чему они должны подчиняться. Поэтому искать истину можно лишь тогда, когда отдельные люди, несмотря на все различия в мне­ниях, совместно обратятся к тому, что они все при­знают. Истина есть совместное мышление. Поэтому философия Сократа не есть самоуглубление и раз­мышление, не есть она и поучение и обучение: она совместное искание, серьезная беседа. Ее необходи­мой формой является диалог. Там, где два человека обмениваются своими взглядами, появляется сила, принуждающая их признать истину, некая высшая необходимость, отличная от той, которая в ходе жизненных обстоятельств привела к своему мне­нию каждого из них. Прежде каждый из них мог иметь только те представления, которые сложи­лись как необходимый продукт всей его жизни; те­перь же, стремясь найти представление, значимое для обоих, они приходят к выводу, что помимо не­произвольного возникновения представлений есть обязательное для них правило, которому они долж­ны подчиняться, если хотят найти истину. В этой диалогической философии в сознание ее участни­ков проникает нормативное законодательство, под­чинение или неподчинение которому составляет мерило истинности произвольно возникших пред­ставлений. Тот, кто хочет что-либо доказать друго­му или готов признать себя побежденным его дока­зательствами, признает норму, господствующую в качестве принципа критики над личностями и над естественно необходимым течением их представле­ний. В ходе совместных поисков люди приходят к тому, что должен признавать каждый, кто добросо­вестно стремится к истине.

Без этой нормы нет истины и знания. Поэтому для Сократа и его великих последователей, развив­ших эти мысли, играет такую роль противопостав­ление мнения знанию; поэтому можно сказать: зна­чение Сократа в том, что он установил идею зна­ния.

Вопросы и задания.

1. Как автор характеризует поведение Сократа?

2. Что такое метод иронии по Сократу и как Сократ его использует в беседе с ремесленником?

3. Что такое полуобразование как мнимое всезнание?

4. Что такое диалектика по Сократу?

5. Каким образом Сократ готовит муки самостоятельной мысли?

6. Почему для Сократа важно найти истину как меру?

7. Почему поиск истины требует диалога?

8. Объясните смысл высказывания: «Значение Сократа в том, что он установил идею знания»?

Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. М., 1995. – 350. С. 63—68.

Наши рекомендации