Карл /Устав ЮНГ, Мишель ФУКО

наличием вытесненных или забытых содержаний. Хотя у Фрейда понятие «бессознательного» выступает, по крайней мере, метафорически — в качестве действующего субъекта, по сути, оно остается не чем иным, как местом скопления именно вытесненных содержаний; и только поэтому за ним признается практическое значение. Ясно, что с этой точки зрения бессознательное имеет исключительно личностную природу, хотя, с другой стороны, уже Фрейд понимал арха-ико-мифологический характер бессознательного способа мышления.

Конечно, поверхностный слой бессознательного явля­ется в известной степени личностным. Мы называем его личностным бессознательным. Однако этот слой покоится на другом, более глубоком, ведущем свое происхождение уже не из личного опыта. Этот врожденный более глубокий слой и является так называемым коллективным бессозна­тельным. Я выбрал термин «коллективное», поскольку речь идет о бессознательном, имеющем не индивидуальную, а всеобщую природу. Это означает, что она включает в себя, в противоположность личностной душе, содержания и образы поведения, которые являются повсюду у всех индивидуумов одними и теми же. Другими словами, коллективное бессо­знательное идентично у всех людей и образует тем самым всеобщее основательное идентично у всех людей и образует тем самым всеобщее основание душевной жизни каждого, будучи по природе сверхличным.

Существование чего-либо в нашей душе признается только в том случае, если в ней присутствуют так или иначе сознаваемые содержания. Мы можем говорить о бессозна­тельном лишь в той мере, в какой способны удостовериться в наличии таких содержаний. В личном бессознательном это по большей части так называемые эмоционально окрашен­ные комплексы, образующие интимную душевную жизнь личности. Содержаниями коллективного бессознательного являются так называемые архетипы.

Выражение «архетип» встречается уже у Филона Иудея по отношению к бессознательному в человеке. Также и у Ири-

нея, где говорится: «Творец мира не из самого себя создал это, он перенес из посторонних ему архетипов». В Библии Бог называется «Изначальный свет». Хотя у Августина сло­во «архетип» и не встречается, его заменяет «идея»: «Идеи, которые сами не созданы.., которые содержатся в божест­венном уме». «Архетип» — это пояснительное описание платоновского понятия идеи. Это наименование является верным и полезным для наших целей, поскольку оно значит, что, говоря о содержании коллективного бессознательного, мы имеем дело с древнейшими, лучше сказать, изначальны­ми типами, то есть испокон веку наличными всеобщими об­разами. Речь практически идет все о том же: примитивные родоплеменные учения имеют дело с видоизмененными архетипами. Правда, это уже не содержания коллективного бессознательного, они успели приобрести сознаваемые фор­мы, которые передаются с помощью традиционного обуче­ния в основном в виде тайных учений, являющихся вообще 1ИПИЧНЫМ способом передачи коллективных содержаний, берущих начало в бессознательном.

Другим хорошо известным выражением архетипов явля­ются мифы и сказки. Но здесь речь идет о специфических формах, передаваемых на протяжении долгого времени. По­нятие «архетип» обозначает только ту часть психического содержания, которая не прошла какой-либо сознательной обработки и представляет собой еще только непосредствен­ную психическую данность. Архетип как таковой сущест­венно отличается от исторически ставших или перерабо­танных форм. На высших уровнях тайных учений архетипы предстают в такой оправе, которая, как правило, безоши­бочно указывает на влияние сознательной их переработки в суждениях и оценках. Непосредственные проявления архе­типов, с которыми мы встречаемся в сновидениях и видени­ях, напротив, значительно более индивидуальны, не понят­ны и наивны, нежели, скажем, мифы. По существу архетип представляет собой то бессознательное содержание, которое изменяется, становясь сознательным и воспринятым; оно претерпевает изменения под влиянием того индивидуально­го сознания, на поверхности которого оно возникает.

ФИЛОСОФСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР

Карл Густав ЮНГ, Мишель ФУКО

То, что подразумевается под «архетипом», проясняется через его соотнесение с мифом, тайным учением, сказкой. Более сложным оказывается положение, если мы попытаем­ся психологически обосновать, что такое «архетип».

До сих пор при исследовании мифов удовлетворялись со­лярными, лунарными, метеорологическими и другими вспо­могательными представлениями. Практически не обраща­лось внимания на то, что мифы в первую очередь психичес­кие явления, выражающие глубинную суть души. Дикарь не склонен к объективному объяснению самых очевидных ве­щей. Напротив, он постоянно испытывает потребность или, лучше сказать, в его душе имеется непреодолимое стремле­ние приспосабливать весь внешний опыт к душевным со­бытиям. Дикарю недостаточно просто видеть, как встает и заходит Солнце, — эти наблюдения внешнего мира должны одновременно быть психическими событиями, то есть мета­морфозы Солнца должны представлять судьбу Бога или ге­роя, обитающего, по сути дела, в самой человеческой душе. Все мифологизированные естественные процессы, такие, как лето и зима, новолуние, дождливое время года и т.п., не столько аллегория самих объективных явлений, сколько символические выражения внутренней и бессознательной драмы души. Она улавливается человеческим сознанием че­рез проекции, т.е. будучи отраженной в зеркале природных событий. Такое проецирование лежит у самых оснований, а потому потребовалось несколько тысячелетий истории культуры, чтобы хоть как-то отделить проекцию от внешне­го объекта. Тот, кто еще верит сегодня или уверовал заново в астрологию, почти всегда возвращается к древним пред­рассудкам о влиянии созвездий. Но каждому, кто способен исчислить гороскоп, должно быть известно, что во времена Гиппарха Александрийского день весеннего равноденствия был установлен в Овне. Тем самым любой гороскоп осно­вывается на произвольно выбранном знаке Зодиака, так как со времен Гиппарха весеннее равноденствие сместилось в силу прецессии, по меньшей мере, к началу Рыб.

Субъективность первобытного человека столь удиви­тельна, что самым первым предположением должно было

бы быть выведение мифов из его душевной жизни. Поз­нание природы сводится для него, по существу, к языку и внешним проявлениям бессознательных душевных про­цессов. Их бессознательность представляет собой причину того, что при объяснении мифов обращались к чему угодно, только не к душе. Недоступным пониманию было то, что душа содержит в себе все те образы, из которых ведут свое происхождение мифы, что наше бессознательное является действующим. Оно ведет пассивное существование и явля­ется претерпевающим действия субъектом, драму которого первобытный человек по аналогии обнаруживал в больших и малых природных процессах.

«В твоей груди звезды твоей судьбы», — говорит Зени Валленштейну, чем и довольствовалась вся астрология, ког­да лишь немногие знали об этой тайне сердца. Тогда не было достаточного ее понимания, и я не решусь утверждать, что и сегодня что-либо принципиально изменилось в лучшую сторону.

Родоплеменные учения священно-опасны. Все тайные учения пытаются уловить невидимые душевные события, и все они претендуют на высший авторитет. Это еще в боль­шей мере верно по отношению к господствующим мировым религиям. Они содержат изначально тайное сокровенное знание и выражают тайны души с помощью величествен­ных образов. Их храмы и священные писания возвещают в образе и слове освященные древностью учения, сочетаю­щие в себе одновременно религиозное чувство, созерцание и мысль. Необходимо отметить, что чем прекраснее, гран­диознее, обширнее становится этот передаваемый традици­ей образ, тем дальше он от индивидуального опыта. Что-то еще чувствуется, воспринимается нами, но изначальный опыт потерян.

Почему психология является самой молодой опытной наукой? Почему бессознательное не было давно уже от­крыто, а его сокровища представали только в виде этих вечных образов? Именно потому, что для всего душевного Имеются религиозные формулы, причем намного более пре-

ФИЛОСОФСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР