Отождествиться — значит стать нецеломудренным. Быть неотождествленным — значит оставаться целомудренным.

И ...гнева избегай.

Избегайте всякой ярости, поскольку то, что вы делаете в гневе, в бурной ярости, будет неверным. Если даже вы будете делать что-то правильное, оно станет неверным.

Это произошло в жизни Пифагора — эта сутра основана на личном опыте. Он вернулся с Востока, и вокруг него начали собираться многочисленные искатели. Он обладал этим магне­тизмом не-бытия. Он принес нечто необычайно ценное, сокро­вище, и ищущие люди стали приходить к нему. Он с огромным воодушевлением дарил весть, которую он принес, делился со­кровищем. Он старел, а он принес с Востока так много богатств, внутренних сокровищ; он боялся, что он не сможет ими под­елиться. Всю свою жизнь он посвятил поиску! Поэтому он торопился, и он был очень строг с учениками, которые собрались вокруг него, с первой группой учеников. Это естественно. Он хотел вырастить их как можно скорее. Кто знает? — Завтра он мог умереть. Он старел. И это была не единственная опасность: стадный ум, ум толпы был настроен против него.

Искатели истины были влюблены в него, но были люди, которые настолько глубоко погрязли в своей лжи... все они были задеты. Существовала реальная опасность, что его убьют. Если не наступит естественная смерть, то вполне возможно, что его убьет стадо. Так что естественно, он торопился. И он был особенно строг с самыми способными учениками.

Самый способный его ученик сделал что-то неправильное — он сделал что-то несознательно. И Пифагор из любви и состра­дания наказал его, был с ним очень строг. Ученику показалось, что мастер разгневался. Он не был гневен, но даже кажущийся гнев оказался для ученика роковым.

Должно быть, это был по-настоящему достойный ученик — он совершил самоубийство. И у Пифагора глубоко внутри открылась рана. Никто никогда больше не слышал, чтобы он был строг к какому-нибудь ученику. Он не произнес ни одного слова, которое можно было бы истолковать так, что мастер разгневан. Ученик чувствовал себя настолько виноватым, что совершил самоубийство. Должно быть, это был такой человек... Будда говорит, что есть хорошие и плохие лошади; хорошие лошади — те, которым достаточно тени кнута. Вам не нужно бить их: одна лишь тень кнута...

Должно быть, этот ученик был очень близко от истины. Такое качество — редкость: чувствовать такую вину за то, что он предал мастера. Он обещал быть сознательным, но утратил сознательность. Он не мог думать ни о чем другом. Он совершил самоубийство.

С этого дня Пифагор поставил себе за правило: избегать всякого гнева — даже если гнев во благо, не гневаться. Гнев действует как яд; даже если он связан с добром, он отравит все доброе, он уничтожит всю красоту.

Ни на людях, ни в тайне — никогда себе не позволяй

Любого зла...

Что такое зло? Зло — это бессознательность. А что такое добродетель? Действовать сознательно — вот добродетель. Пи­фагор не вносит в мир никакой морали; ни один настоящий мудрец никогда не принес в мир никакой морали. У настоящей мудрости всегда был один только голос: что бы вы ни делали, станьте более бдительными. В частной жизни или на людях — действуйте сознательно, поступайте сознательно. Рассказывают:

Однажды Будда шел с учеником — должно быть, это про­изошло как раз перед его просветлением. Вокруг него собралось несколько учеников еще до того, как он стал просветленным, потому что свет уже начал изливаться — подобно тому, как рано утром солнце еще не взошло, но небо уже розовеет, а земля наполняется светом. А солнце вот-вот взойдет над горизонтом.

Незадолго до просветления у Будды появилось пять учени­ков. Он шел вместе с учениками; ему на голову села муха. Он говорил с учениками; не обращая особенного внимания, он механически махнул рукой, и муха улетела. Тогда он остановился и закрыл глаза. Ученики не могли понять, что случилось, но все они притихли — произошло нечто необычайно ценное.

Его лицо засветилось, он очень медленно поднял руку и снова взмахнул возле лба, как если бы муха все еще сидела там. Ее там больше не было. Ученики спросили: «Что ты делаешь? Муха уже улетела».

Он сказал: «Но теперь я махнул рукой сознательно — в тот раз я сделал это неосознанно. Я упустил возможность быть сознательным. Я был слишком занят разговором с вами, и рука двигалась просто механически. Она должна двигаться созна­тельно. Теперь я взмахнул ею так, как нужно».