Кольбертизм во Франции

Классическим примером экономического национализма была Франция Людовика XIV. Людовику принадлежала верховная власть, но реальная ответственность за разработку экономической политики и ее осуществление лежала на его первом министре, Жане Батисте Кольбере, занимавшем эту должность более 20 лет (1661 — 1683 гг.). Влияние Кольбера было таково, что во фран­цузском языке появился термин кольбертизм, более или менее синонимичный термину «меркантилизм», употребляемому в дру-

гих языках. Кольбер пытался систематизировать и рационализи­ровать аппарат государственного контроля над экономикой, кото­рый он унаследовал от своих предшественников, но ему так и не удалось добиться полного успеха в достижении этой цели (что, возможно, не очень его расстроило). Главной причиной этой не­удачи была невозможность получить государственные доходы, до­статочные для финансирования войн Людовика XIV и колоссаль­ных расходов его двора. Это, в свою очередь, отчасти было обу­словлено несовершенством системы налогообложения (если ее во­обще можно было назвать системой), которую Кольбер так и не смог реформировать.

Средневековая теория королевской власти предполагала, что король должен черпать ресурсы из доходов королевского домена, хотя его подданные, действующие через представительные ассам­блеи, могли предоставить ему права на экстраординарные доходы от налогов, вводимых в чрезвычайных ситуациях, например, в случае войны. Фактически к концу Столетней войны ряд таких «экстраординарных» налогов стал постоянной частью королев­ских доходов. Более того, к концу XV в. король получил полно­мочия повышать старые налоги и вводить новые путем издания декретов без согласования с представительными ассамблеями. К концу XVI в. в результате повышения налогов, инфляции и ре­ального роста экономики королевские налоговые доходы увеличи­лись в 7 раз за столетие и в 10 раз с окончания Столетней войны в 1453 г. Но даже этот фискальный бум не был достаточным для покрытия расходов, связанных с Итальянскими войнами — длин­ной чередой войн между Валуа и Габсбургами, которые продол­жались в первой и второй трети XVI в., — а также с граждански­ми и религиозными войнами, которые последовали за ними. В ре­зультате короли должны были прибегать к другим методам попол­нения казны, таким как займы и продажа должностей.

Французские короли делали займы и в период Средневековья, особенно в годы Столетней войны, но только со времени правле­ния Франциска I (1515—1547 гг.) королевский долг стал постоян­ной чертой фискальной системы. С этого времени долг устойчиво рос, за исключением тех периодов, когда корона произвольно приостанавливала выплату процентов и списывала часть общего долга. В результате таких частичных банкротств монархам стано­вилось все труднее делать займы; но без займов они обойтись не могли и вынуждены были соглашаться на все более высокие про­центные ставки. Кроме привлечения займов, корона увеличивала свой доход путем продажи официальных должностей (юридичес­ких, фискальных, административных). Продажа должностей была известна и в других странах, но во Франции она стала обычной практикой. Некоторые авторы утверждают, что это при­носило французской короне до одной трети ее доходов. Возмож­но, это преувеличение, но можно с уверенностью сказать, что на протяжении многих лет продажа должностей давала до 10—15%

доходов. Эта практика позволяла решать текущие финансовые проблемы, но в долгосрочном периоде ее эффект был, безусловно, отрицательным. Она создала огромное количество новых долж­ностей, которые не были связаны с выполнением каких-либо функций, или же эти функции противоречили интересам основной массы населения, что возлагало дополнительную нагрузку на го­сударственный бюджет и, следовательно, на налогоплательщиков (в некоторых случаях двое или более человек назначались на одну и ту же должность). Эта практика привела к тому, что на официальные должности назначались люди некомпетентные или даже прямо заинтересованные в манкировании своими обязаннос­тями, что способствовало росту неэффективности и коррупции. Она позволила богатым людям незнатного происхождения полу­чить «дворянство мантии»; при этом часть их активов изымалась из производительной сферы на нужды государства, а будущие до­ходы освобождались от налогообложения.

Несмотря на увеличение количества должностей и должност­ных лиц, короне приходилось полагаться в деле сбора большей части налогов на действия частных лиц, т.е. на институт откупщи­ков. Эти люди, обычно богатые финансисты, заключали контракт с государством, по которому они платили большую сумму едино­временно в обмен на право сбора некоторых налогов, включая aides (акцизы, налагавшиеся на широкий круг товаров) и нена­вистную gabelle (первоначально акцизный сбор на соль, который затем стал фиксированным налогом, безотносительно к количест­ву купленной или потребленной соли), и особенно многочислен­ных пошлин и сборов, которые взимались с транзитных товаров как внутри страны, так и на ее границах. Кольбер хотел рефор­мировать эту систему, в частности путем уничтожения внутренних таможен, но потребность короны в доходах была слишком велика, и он не смог реализовать этот план. Во второй половине XVIII в. под влиянием идей Просвещения и учения физиократов, некото­рые из последователей Кольбера, особенно экономист Жак Тюрго, пытались на деле осуществить реформу налоговой системы и обес­печить свободу внутренней торговли, но оппозиция, включавшая чиновников, откупщиков и аристократию, воспрепятствовала этим намерениям (в частности, Тюрго под ее давлением был вынужден покинуть свой пост). В конце концов именно неспособность суще­ствовавшей фискальной системы обеспечить достаточные государ­ственные доходы привела к созыву Генеральных Штатов в 1789 г., т.е. к началу конца Старого режима.

Кроме этих попыток реформировать фискальную систему и повысить доходы казны, Кольбер (равно как и его предшествен­ники и преемники) пытался повысить эффективность и произво­дительность французской экономики, используя для этого те же способы, какими сержант пытается повлиять на своих солдат. Они издали огромное количество распоряжений и декретов отно­сительно технических характеристик производимой продукции и

поведения купцов. Они способствовали увеличению числа цехов, декларируя цель улучшения контроля за качеством продукции, даже когда истинной целью было повышение доходов. Они дава­ли субсидии королевским мануфактурам, manufactures royales, преследуя двоякую цель — снабжать монархов предметами роско-_Ши и создать новые производства. Для обеспечения «благоприят­ного» торгового баланса они создали систему торговых запретов и высоких протекционистских пошлин.

После завершения Столетней войны французские короли нача­ли предпринимать попытки централизации своей власти над стра­ной, а вместе с ней — и контроля над экономикой. Людовик XI (1461 — 1483 гг.) запретил французским купцам посещать ярмарки Женевы и в то же время предоставил привилегии ярмарке в Лионе, чем, по-видимому, способствовал росту ее роли. Он также распространил королевский контроль на городские цехи, но это было сделано в основном для увеличения доходов. Одним из ре­зультатов Итальянских войн был рост спроса аристократии на предметы роскоши, с которыми король и его окружение столкну­лись в Италии. Франциск I и его наследники нанимали итальян­ских ремесленников и учредили привилегированные королевские мануфактуры для производства шелка, гобеленов, фарфора, изде­лий из стекла и т.д. Это оказало большое влияние на культурное и художественное развитие в течение последующих столетий, но, за исключением появления шелковой промышленности, их непо­средственный экономический эффект был незначительным. Рели­гиозные гражданские войны 1562 — 1598 гг. принесли многочис­ленные разрушения и сделали невозможным проведение последо­вательной экономической политики.

Человеком, который даже в большей степени, чем Кольбер, за­служивает имени основателя французской традиции этатизма в экономической сфере, был герцог де Сюлли, первый министр Ген­риха IV (1589 — 1610 гг.). Сюлли рассматривают в основном как энергичного и влиятельного администратора, увеличившего дохо­ды и снизившего расходы, но его противоречивое наследие лучше всего выражается двумя мерами (которые обычно приписывают самому королю), предпринятыми в 1598 г., вскоре после того, как Генрих IV окончательно сосредоточил в своих руках королевскую власть. С одной стороны, Нантским эдиктом Генрих объявил ог­раниченную терпимость по отношению к протестантам (Сюлли был одним из главных советников, которые уговаривали Генриха обратиться в католицизм, чтобы укрепить свое положение на троне, однако сам Сюлли оставался протестантом). С другой сто­роны, он росчерком пера списал королевские долги и проценты по ним, что являлось фактической декларацией частичного бан­кротства. Хотя Сюлли и был сторонником абсолютизма, как фи­нансист он выступал против субсидирования королевских ману­фактур, однако Генрих IV создавал эти мануфактуры одну за Другой. Из 48 мануфактур, существовавших в год его смерти

(1610 г.), 40 были учреждены после 1603 г. Наиболее характер­ным из достижений Сюлли был его успех в повышении доходов от королевских монополий на производство селитры, пороха, военного снаряжения и особенно соли. Эти монополии существо­вали на бумаге многие десятилетия, но за их поддержанием сле­дили слабо. Сюлли решительно взялся за их восстановление, и в результате, например, доход от gabelle за период его пребывания в должности почти удвоился.

Ришелье и Мазарини, преемники Сюлли на посту первого ми­нистра при Людовике XIII и в начале правления Людовика XIV, не проявляли ни большого интереса, ни больших способностей в финансовых и экономических делах. Имея главной целью (после поддержания своих собственных позиций) усиление позиций Франции на международной арене, своей деятельностью они вер­нули государственные финансы в то же плачевное состояние, ко­торое существовало до Сюлли. В этих условиях главной задачей Кольбера было навести некоторое подобие порядка в государст­венных финансах, что он и сделал в характерной для себя мане­ре, списав примерно треть долгов короны. Однако историческая слава Кольбера связана с его амбициозными, но безуспешными попытками регулировать экономику и управлять ею. Кольбер не был здесь изобретателем: почти все его действия имели историчес­кие прецеденты. Что выделяет случай Кольбера, кроме сравни­тельно долгого пребывания у власти в качестве доверенного лица Людовика XIV, так это энергия, с которой он пытался осущест­вить свои идеи, и тот факт, что он много писал о них.

Одна из главных целей Кольбера заключалась в том, чтобы сде­лать Францию экономически самодостаточной. Для этого он ввел в 1664 г. всеобъемлющую систему протекционистских таможенных пошлин. Когда эта мера не принесла улучшения торгового баланса, в 1667 г. он ввел новые, фактически запретительные тарифы. Гол­ландцы, на которых приходилась большая часть французской тор­говли, ответили аналогичными дискриминационными мерами. Эта торговая война внесла свой вклад в начало настоящей войны в 1672 г., но последняя закончилась ничем, и по мирному договору Франция обязалась восстановить тарифы 1664 г.

Меры Кольбера по промышленному регулированию были в меньшей степени связаны с задачей самообеспечения, но и не со­всем ей чужды. Он издавал детальные инструкции, регулирующие каждый шаг в производстве сотен товаров. Сама по себе такая практика была не новой, но для обеспечения регулирования Коль­бер учредил корпус инспекторов и судей, деятельность которых значительно увеличивала издержки производства. Как производи­тели, так и потребители старались уклониться от этого регулиро­вания и сопротивлялись ему, но в той мере, в которой обеспечи­валось выполнение соответствующих мер, они также сдерживали технологический прогресс. Торговый ордонанс 1673 г., кодифици-

ровавший коммерческое право, имел гораздо более благоприятные последствия для экономики.

В качестве составной части своего великого замысла Кольбер также пытался создать заморскую империю. В первой половине XVII в. Франция уже основала форпосты в Канаде, Вест-Индии и Индии, но, будучи занята европейскими делами, не смогла ока­зать им большой поддержки. Кольбер ударился в другую край­ность, снабжая колонии до мелочей детализированными патерна­листскими распоряжениями. Он также создал монопольные акци­онерные компании для осуществления торговли с Ост- и Вест-Ин­дией (а также аналогичные компании для торговли с Балтикой и Россией, Левантом и Африкой). Однако в отличие от голландской и английской моделей, которые явились плодом частной инициа­тивы при определенной поддержке со стороны правительства, французские компании были фактически инструментами политики правительства, которое убеждало и принуждало частных лиц, включая членов королевской семьи и представителей дворянства, делать вложения в соответствующие компании. В течение несколь­ких лет все эти компании впали в коматозное состояние.

Кольбер, будучи правоверным католиком, тем не менее, под­держивал ограниченную терпимость к гугенотам, дарованную На-нтским эдиктом. После смерти Кольбера его слабый преемник одобрил намерение Людовика остановить протестантскую ересь, что нашло выражение в отмене Нантского эдикта в 1685 г. и пос­ледующем бегстве многих гугенотов в более толерантные страны. Эта мера, вместе с продолжением кольберовской политики удуша­ющего патернализма и катастрофическими войнами Людови­ка XIV, ввергли Францию в серию экономических кризисов, из которых она не могла выйти вплоть до окончания войны за Ис­панское наследство.