Истерия как «психотропное» оружие и ее эволюционно-этологические предпосылки

Казалось бы, этой проблеме не место в нашей книге. Психотропного оружия, насылающего на человека «порчу» из Москвы аж во Владивосток, просто не существует. Это выдумка истеричных газетчиков и мы обозвали так истерию шутки ради. Что же касается самой истерии, то много ли смыслят этологи в таком сугубо человеческом недуге, которым, как всем известно, страдают некоторые жены, на горе своим мужьям, и многие политики на благо человечеству?

Начнем с нескольких наиболее типичных примеров истерики бытовой и истерики политической.

1. Довольно обычный диалог супругов.

— Кисынька, поедем завтра на дачу. Грибочки… Ягодки.

— Не могу. У меня завтра лекция.

— Ну и черт с ней.

— Но ведь это мой служебный долг.

— Сволочь, хам, свинья, садист, — выбегая на лестничную площадку, — грязная душонка, ты погубил мою молодость, ты сделал меня старухой, ты ждешь не дождешься, когда я умру, ты хочешь сделать своих детей сиротами!!! Завтра же подаю на развод!!! Ааааа!!! Помогите, умираю!!! — Падает, причем довольно осторожно, на лестничный кафель и начинает по нему кататься, суча ногами.

Повсюду хлопают двери. Из них выскакивают перепуганные соседи, кто с валерьяновыми каплями, кто с валидолом. Кто-то вызывает «Скорую». Ворвавшись в квартиру через распахнутую дверь, соседи напускаются на растерянного мужа:

— Хулиган, стыдитесь, мы заявим в милицию! Нельзя так издеваться над женой. Вы думаете только о себе! — Они же жене: — Охота его жалеть такого, разводитесь с ним, на кой он вам сдался?

Жена жалобно стонет. Наконец, приезжает и «Скорая». Жене делают укол.

Естественно, мужу не остается ничего другого как покориться. С унылой мыслью: «Эх, развестись бы, но жилплощадь…» — он молча навьючивает на себя женины котомки. Между тем, дражайшая супруга, мигом успокоившись («валерьянка и укол помогли»), соскочила с дивана и тщательно пудрит перед зеркалом нос.

Ю. А. Л. вспоминает такой случай в «застойные» годы на ленинградском Финляндском вокзале. Стояла там в вокзальном буфете очень длинная очередь за кофе и свиными шашлыками, 75 копеек штука, лакомым блюдом тех времен. Стоять, конечно, было тягомотно и скучно. Вдруг подходит пожилая дама весьма интеллигентного вида в, пенсне:

— Молодой человек, позвольте взглянуть на цены.

— О чем разговаривать? Прошу!

Дама прошла, но не к ценнику, а в очередь, вклинилась в нее, словно всегда там стояла. Кто-то из стоящих сзади, как водится, возмутился:

— Гнать таких надо!

— Откуда? — спокойно спросила дама.

— Да отовсюду, — ответил возмущенный человек из очереди….

В следующий момент раздался душераздирающий женский визг:

— Как, бить старую женщину?! Как смеешь?! Негодяй!!

Очередь распалась. Из-за прилавка выбежала буфетчица. Кто-то вопил:

— Милицию!

Дама побагровела, вопя во всю глотку и заваливаясь на спину. Пенсне спрыгнуло с ее носа и болталось на цепочке. Рот изрыгал непрерывно как автомобильный сигнал: «Аааа!!!» Когда автор этих строк, наконец-то, получил шашлык и занял с ним позицию у мраморного столика, соседкой оказалась давешняя дама. Она уже доела шашлык, допила кофе и, взглянув на подошедшего, сказала надменно, с покровительственной иронией:

— Молодой человек, учитесь жить.

Третий пример — парламентские дебаты. Во двор въехала обыкновенная снегоочистительная машина, а «слуги народа» уже распаляются на трибуне:

— Десятки броневиков со своими опричниками послали против нас кровавые псы оккупационного режима!!

Оратору говорят:

— Ваше время истекло

А он в ответ:

— Гнусные прислужники тирана пытаются мне заткнуть рот!!!

— Вы допускаете непарламентские выражения.

— Упыри, агенты влияния, червяки, тараканы, гниды, подлые душители свободного слова!!!

Ну, кому с такими захочется связываться? Конечно, не подумайте, читатель, что мы приводим здесь точные цитаты из выступлений и вообще имеем в виду парламентские нравы какой-то одной отдельно взятой страны.

Четвертый пример — из воспоминаний Отто Дитриха о Гитлере: Много говорилось о вспышках гнева Гитлера. Мне часто приходилось быть их свидетелем, иногда же его ярость была направлена против меня самого. Это были вспышки его гнева против мира грубой реальности. Эмоции же направлялись против того, кому пришлось оказаться в его присутствии. Ярость обрушивалась в виде урагана слов. В такие моменты он отметал любые возражения простым усилением голоса. Подобные сцены могли быть вызваны как большими, так и совсем ничтожными событиями…

Известно, что речи Гитлера, особенно, когда он распалялся гневом, сопровождались невероятно сильной жестикуляцией. Он изгибался на трибуне, топал ногой, производил резкие движения руками, грозил кулаком, бил им себя в грудь (помните скандал с Конрадом Лоренцем?), все лицо его дергалось и покрывалось потом, глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит, при крике изо рта вылетали брызги слюны, подчас долетая до слушателей. Как ни странно, такая манера говорить завораживала тогдашнюю немецкую аудиторию

В конце войны у немцев ходили, однако, анекдоты о том, как Гитлер в припадках бессильной ярости грызет ковер («переадресованная агрессия»). Дескать, прочитал очередную сводку с Восточного фронта и является в магазин ковров. Продавец:

— Вам завернуть или здесь будете грызть?

Между прочим, если очень постараться, до истерики можно довести и почти любого, вроде бы, нормального мужчину, обычно тихого и спокойного. Случается, такой человек, «доведенный» домочадцами или сослуживцами, совершенно потеряв голову, вдруг начинает диким голосом выкрикивать все известные ему проклятия и ругательства, хватает и швыряет об пол или в лицо обидчику любой подвернувшийся под руку предмет, даже дорогую вазу, фамильное наследие, транзистор, очки с собственного носа. В подобных ситуациях слабый безрассудно кидается на сильного, а, если до врага не добраться, люди, иной раз, переадресовывают агрессию на самих себя: бьются головой о стену, царапают ногтями собственное лицо, катаются по полу с диким воем, дергая ногами и руками, разбивают кулаками или лбом оконные стекла и зеркала.

Подытожим. Во всех приведенных примерах наблюдались непомерно сильные внешние проявления отрицательных эмоций и переадресованная агрессия во взрывообразной форме: поток гневных слов и судорожные телодвижения, явно вырвавшиеся из под контроля высших сфер сознания. Однако, действительно ли «вырвавшиеся»? Это еще как сказать. Оставь истерика наедине с его истерикой или выполни все его желания, прихоти, на 100, 150, 200 % и частенько он подозрительно быстро приходит в норму, если, конечно, не довел себя до сердечного приступа или не успел впопыхах вспороть себе вены столовым ножом, напиться хлорки, прыгнуть с шестого этажа, «чтобы доказать этим сволочам».

По крайней мере, в первых двух случаях вся сцена, похоже, разыгрывалась для того, чтобы возбудить сочувствие окружающих, вызвать их вмешательство. С демагогами и фюрерами и того проще: цель их истерики — нагнать на всех побольше страха, дабы трепетали, тряслись, поверглись ниц или кинулись по указке: «Фас!» Скажем в оправдание: вполне вероятно, однако, что такие мотивы истерического поведения во всех упомянутых случаях, кроме, разве что второго, были хотя бы отчасти подсознательными.

И еще добавим: среди человеческих особей мужского пола особой склонностью к истерии, окромя пламенных народных трибунов, отличаются уголовники. В воровских кодлах с их жесткой иерархической структурой манера чуть что закатывать истерику вплоть до изрезывания бритвой собственной физиономии, катания по полу с поросячьим визгом и других тому подобных художеств, типична для «шестерок»-прихлебателей пахана. Они ведут себя так при разного рода разборках в его присутствии.

Что характерно для большинства истериков? Переживаний не так уж много, в общем-то, на наш «деревянный» рублик. Зато внешних проявлений — на доллар и более!

Конечно, истерик сам себя распаляет, доводит до беснования и судорог. Но все-таки сидит при том в его мозгу эдакая мыслишка: «Ужо вы все у меня тут запрыгаете!» Кто с валерьяновыми капельками, кто с расстегнутым кошельком, а кто с министерским портфельчиком или с задницей, услужливо подставленной для порки.

Даже хотя «доведенные до белого каления» мужчины, конечно же, не ломают комедию, все не так уж просто. Даже в этом трагическом случае внешний взрыв подсознательно нацелен на внешнего зрителя: «Пусть их, гадов, потом совесть гложет и народ осудит». Недаром же доведенные до отчаяния китайцы, например, имели обыкновение вешаться на воротах обидчика. А есть ли даже у такого человеческого маразма как истерика некие подобия в поведении животных?

Есть, и еще какие!

Начнем с наиболее отдаленной аналогии. Некоторые мелкие твари с перепугу «прикидываются мертвыми». Как это происходит? Дикая вспышка страха с ее гормональными последствиями. В результате — перевозбуждение нервной системы, которая как бы «вырубается». Наступает временный паралич. Так «прикидываются», в частности, жучки: щелкунчики и божьи коровки.

Пример поближе: поведение мелких и средних зверушек, «загнанных в угол», когда спастись бегством невозможно. Берегитесь попавших в такое положение крыс, леммингов, ласок, хорьков. Взбешенный зверек ощеривается, пищит и норовит первым броситься на врага, прыгнуть, вцепиться в него. Ведь уже нечего терять и пропади все пропадом. Страшноватое это зрелище. Особенно устрашающе выглядят и опасны в подобном состоянии подранки мелких и средних хищников. Они свою жизнь задешево не продают.

Однако же подобное поведение предназначается для устрашения существ чужого вида, в отличие от человеческой истерики.

Иное дело, внешнее проявление взрыва отрицательных эмоций у социальных животных в иерархической группе.

Этологи давно обратили внимание на громадную разницу во внешнем проявлении боли, страха и обиды между дикими одиночно живущими и социальными либо домашними животными. Как ведут себя, например, раненый тигр или дикий камышовый кот, угодивший в капкан? Они только тихо шипят и корчатся от боли, но, в отличие от домашнего кота, которому прищемили лапу или хвост, никогда не кричат. Ведь кричи — не кричи, никто не выручит. Наоборот, враги, чего доброго, отыщут по крику да и добьют.

Полная противоположность — социальные или домашние животные, которым может прийти на помощь собрат по виду либо человек. У них крик боли целесообразен. Наши собаки не только домашние, но и по природе своей стайные звери. У них еще до одомашнивания существовала кое-какая взаимовыручка. Прищемили собаке лапу, она кричит, визжит, воет. Люди, по всей вероятности, не останутся равнодушными. А вот и такая ситуация. Большой пес кусает и треплет маленькую собачонку, в нарушение собачьей этики. Как реагирует та? Конечно, издает душераздирающий визг, напоминающий щенячий. Этот звук может утихомирить агрессора, а также спровоцировать вмешательство людей или (у бродячих псов) вожака стаи.

Ну, а как обстоят дела с истерикой у обезьян?

У них, если сильная особь, но не вожак, обижает слабую, та закатывает самую настоящую истерику: пав ниц и катаясь по земле, вопит благим матом, судорожно извивается всем телом, совершает какие попало движения руками и ногами. Такое поведение может послужить тормозом для агрессии сильной особи, а также, и это главное, побуждает прочих членов стаи, в особенности же вожака, вмешаться в драку и атаковать более сильную особь. (Вспомним эксперименты с раздражением мозга у павианов разного социального ранга). Павианьи вожаки постоянно вмешиваются в подобные свары и наводят порядок. У макак за вожаком при этом устремляются особи низшего ранга и обидчику несдобровать.

А что происходит, когда истерику закатывает сам вожак, чем-нибудь очень недовольный: вопит, жестикулирует, выражая тем огорчение и гнев? Стаей овладевает ужас. Все чуют: раз «Сам» в бешенстве, значит, начнет срывать злобу, и спешат выразить свою покорность. Самки подставляются. Оказавшиеся поблизости самцы низшего ранга — тоже.

Таким образом, здесь аналогия с функциями истерики в человеческих коллективах-полная. Наши предки обрели манеру закатывать истерики раньше, чем научились ходить на двух ногах и говорить. При этом весьма характерно, что у «слабого пола» и шестерок, взывающих к помощи пахана, истерика обычно сопровождается отказом от двуногой позиции. Истеричная особа, вопя, катается по земле точь в точь как доведенная до истерики обезьяна низшего ранга! Напомним: падение ниц — крайний вариант позы подчинения. Приняв ее, а в то же время привлекая к себе внимание окружающих своим истошным криком, истерик тем самым провоцирует их агрессию (подражательная реакция) против своего противника, отводя ее от себя.

Между тем, демагоги и фюреры истерически вопят, напротив, распрямив корпус, как положено победителю в обезьяньей драке. Взобравшись на какое-нибудь возвышение, трибуну или сцену, они ведут себя там точь в точь как взбешенный обезьяний вожак. Этологический смысл такого поведения тоже вполне понятен: «Я вас всех проглочу и ногами затопчу…» При этом типична еще и следующая черта поведения истеричных демагогов: они начинают «защищаться» раньше, чем на них напали, в чем также уподобляются обезьяньим иерархам.

Во время революций истерики обычно преуспевают в ее начальный период, пока новая власть не укрепляется настолько, что их услуги уже больше не требуются. На втором этапе наступает время более выдержанных, спокойных и целеустремленных параноидальных «гениев». Те наводят порядок железной рукой. Однако же, пример многих деятелей Великой французской и нашей революций, а также нацистской Германии доказывает, что иногда особенно «перспективным» оказывается сочетание: «параноидальность плюс истеричность». Прямо как в поговорке: Пьян да умен — два угодья в нем.