Объяснение таинственного значения Евангельской повести

Событию, о котором ныне поведало Евангелие, святые Отцы дают таинственное истолкование. Они видят в слепце, при­влекшем к себе внимание и милость Богочеловека усиленными просьбою и воплем, образ молящегося грешника, молящегося неотступно и с плачем, получающего при посредстве такой молитвы прощение грехов и обновление души Божественною благодатию[1006]. Все мы — грешники; все крайне нуждаемся в Божией милости. Грешники! рассмотрим со вниманием, ка­ким образом грешник получает при посредстве молитвы ми­лость Божию.

Господь наш Иисус Христос, повествует Евангелие, выхо­дил из города Иерихона. За Ним следовали ученики Его и множество народа. На пути сидел слепец, просил у прохожих милостыню. Услышав шум многочисленной толпы, он полю­бопытствовал о причине народного собрания. Ему отвечали, что шествует Иисус, что присутствием Его привлечено это многолюдство. Тогда слепец начал кричать громким голосом: Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя. Те, которые шли впере­ди Господа, останавливали слепца, приказывая ему молчать; но он еще сильнее кричал: Сыне Давидов, помилуй мя. Гос­подь остановился, велел привести его к Себе. Слепого позва­ли. Он сбросил с себя верхнюю одежду и предстал пред Гос­пода. Господь спросил его: «Чего ты хочешь от Меня?» Сле­пец отвечал: «Господи! хочу, чтоб Ты даровал мне зрение». Господь сказал: Прозри: вера твоя спасе тя. Слепец прозрел немедленно и пошел вслед Иисуса, славя Бога[1007].

В духовном отношении все грешники должны быть призна­ны слепыми: они точно — слепы. Их называет слепыми Свя­щенное Писание[1008]; самое дело доказывает слепоту их. Зрение грешников столько извращено и повреждено грехом, что оно со всею справедливостию должно быть признано и названо слепотою. Слепота эта — слепота духа. Слепота эта тем опас­нее, что она наиболее признает и проповедует себя удовлетво-рительнейшим, превосходнейшим зрением. Не видит слепот-ствующий грешник ни Бога, ни вечности, ни себя, ни назначе­ния, для которого создан человек, ни смерти, ожидающей его и всех человеков, не минуемой ни для него, ни для кого из человеков. Несчастный! он действует из слепоты своей, дей­ствует для погубления себя, действует для одного суетного и временного, гоняется за одними призраками. И приходит за­бытая им смерть, срывает его с поприща деятельности его, представляет на Суд Божий, о котором он никогда не думал, к которому он вовсе не приготовился. — Началом возвраще­ния к зрению для слепотствующего грешника служат созна­ние и исповедание слепоты, оставление деятельности, совер­шаемой под водительством этой слепоты.

Иерихон расположен был в долине, прорезываемой рекою Иорданом. Местность, которую занимали прочие города израильские — вообще гористая. Низменным положением Иерихона изображается наше состояние падения. Таинствен­ный слепец вышел из Иерихона. Он перестал участвовать в делах, которыми занимаются жители города: он перестал со­вершать явные грехи при посредстве тела; он сел при пути, по которому шествуют Спаситель и спасение, начал испрашивать милостыню у мимоходящих, кормиться скудно, подаянием. Мимоходящие суть живые сосуды Святого Духа, которых Бог посылал в мир для руководства мира ко спасению в течение всей жизни мира[1009]. Мимоходящие суть наставления пастырей Церкви и подвижников благочестия, временно странствую­щих на земле подобно всем человекам: они руководствуют грешника в начале его обращения; они питают его гладную душу познаниями, доставляемыми верою от слуха[1010]. Слепец, хотя и вышел из города, но не мог по причине слепоты своей далеко уйти от него. Он сидел близ городских ворот; молва городская достигала слуха его, тревожила сердце, ум приво­дила в смущение. Так и слепотствующий грешник, когда оста­вит грубые грехи, не может расторгнуть связи со грехом, как живущим внутри его, так и действующим на него извне. И по обращении своем он пребывает близ греха и во грехе; грехов­ные помыслы, мечтания, ощущения не престают возмущать ум его и сердце. Сопутствующие и содействующие Христу — Пророки, Апостолы и святые Отцы — возвещают слепому о близости к нему Спасителя, потому что слепой в омрачении своем никак не может представить себе, что Бог находится близ его. Ему представляется Бог удаленным, как бы вовсе не существующим. Слепец, наставленный словом Божиим, что вездесущий Бог ближе к нему, нежели все предметы видимого и невидимого мира, ободряется, вступает в молитвенный под­виг. Он вступил в подвиг; но ум его запечатлен плотским мудрованием, и, будучи веществен по причине усвоения впечат­лений вещественных, не может молиться духовно; сердце его, зараженное различными пристрастиями, непрестанно отвле­кается этими пристрастиями от молитвы. Молитва слепца — дебела, вещественна, перемешана с помыслами и мечтаниями плотскими и греховными, осквернена ими, не может поднять­ся от земли, пресмыкается по земле, — низвергается на зем­лю, лишь сделает усилие подняться от земли. Слепец не име­ет удовлетворительного понятия о Боге: это понятие не свой­ственно плотскому состоянию; молитвенный подвиг слепца есть еще подвиг телесный. «Слеп, — сказал преподобный Марк Подвижник, — тот, кто вопиет и говорит: Сыне Давидов! помилуй мя. Он молится еще телесно, еще не стяжал духовного разума». Он сидит, одинокий, у врат Иерихона.

На поприще молитвенного подвига встречают подвижника многие и различные препятствия. Действия и сила их основа­ны на слепоте подвижника. В то время, как слепец занимался прошением милостыни у мимоходящих, положение его было положением сидящего. И при первоначальных воплях своих он оставался в положении сидящего. Нет еще истинного духов­ного преуспеяния, нет духовного движения в том, кто зани­мается изучением слова Божия по букве и телесною молит­вою. Он продолжает оставаться под влиянием греховных по­мыслов и ощущений, под влиянием плотского мудрования; он продолжает оставаться на земле; шествие на небо для него невозможно, неестественно. Он подвизается в молитвенном подвиге, как в подвиге ему чуждом, принуждает себя к подви­гу насильно, влечет себя к этому подвигу, как бы к злейшему врагу, к немилостивому убийце. Чувство это, этот залог плот­ского человека к молитве свойственны ему: она убивает, она закалает ветхого нашего человека, и страшится ветхий чело­век заколения, хочет избежать его, всеми силами противится ему. Кругом подвижника стоят падшие духи: они не удали­лись от него, потому что он не получил освобождения от них, подчинившись им прежнею греховною жизнию, предшество­вавшею обращению к Богу. Они стараются удержать его в порабощении; они воспрещают ему молиться; они угрожают ему, смущают его, принимают все меры, чтоб принудить к молчанию. Они приносят ему неверие, внушая, что молитва его не будет услышана. Они приносят ему безнадежие, воспо­миная множество содеянных им грехов, живо представляя их воображению и чувству, возбуждая услаждение ими в душе и теле. Они расхищают и уничтожают молитву его, приводя на мысль различные попечения, представляя необходимость немед­ленного занятия ими. Они производят в душе сухость, уныние, чтоб подвижник, увидев бесплодие подвига, покинул его. Они насмехаются над подвигом, издеваются над ним, как над бес­плодным и тщетным, потому что трепещут последствий его. Подвижник молитвы, предавшийся подвигу молитвы вдали от занятий человеческого общества, услышит адский говор демо­нов. Он увидит плен свой, свои цепи и темницу. Положил ecu нас, говорит великий делатель молитвы, поношение соседом нашим, подражнение и поругание сущим окрест нас. Весь день срам мой предо мною есть, и студ лица моего покры мя, от гласа поношающаго, от лица вражия и изгонящаго[1011].

Здесь нужна вера: вера твоя спасе тя, сказал Господь слепцу по исцелении его. Нужна вера для постоянства в молит­венном подвиге; нужны постоянство, терпение и долготерпе­ние; нужны отвержение ложного стыда и настойчивость, чтоб подвиг принес чудный плод свой. Первоначально нужен уси­ленный телесный подвиг: нужны коленопреклонения, утом­ляющие тело, смиряющие душу; нужны продолжительные стояния и всенощные бдения; нужна молитва устная и глас­ная, молитва, соединенная с плачем и воплем, когда мы нахо­димся наедине, в келейном затворе, и можем плакать и сте­нать свободно; нужна негласная молитва с негласным плачем сердца, когда мы находимся в обществе человеков. Воспреща­ли слепцу вопиять, и вопиял он тем сильнее; повелевали слеп­цу молчать, и вопиял он тем громче. Так должны поступать и мы: мы должны преодолевать и попирать все препятствия к молитве; мы должны оставлять без внимания все препятствия и молиться тем ревностнее и усерднее. Если на утреннем пра­виле твоем молитва твоя была расхищена помыслами и мечта­ниями, и ты не принадлежал себе, по насилию обуревавших тебя страстей, то не ослабей, не впади в уныние. С обновлен­ною ревностию встань на вечернем правиле, усиливаясь вни­мать твоему молитвословию и собирая рассеянные мысли твои подобно вождю Израильскому, говорившему воинам своим: мужаимся и укрепимся о людех наших и о градех Бога наше­го, и Господь сотворит благое пред очима Его [Своима][1012]. Необходимо в молитвенном подвиге отречение от себя, предо­ставление преуспеяния нашего воле Бога нашего, Который дает в известное Ему время благодатную молитву тому, кто собственным подвигом деятельно докажет свое произволение иметь ее[1013]. Не имам душу мою честну себе[1014], говорит Апостол; считают себя достойными благодати обольщенные гордостию и самомнением. Если в течение года преуспеяние наше в мо­литве, несмотря на постоянное упражнение в ней, оказалось скудным, ничтожным, на следующий год употребим завися­щие от нас усилия, чтоб преуспеяние было плодоносным. Если протекло десять лет, если протекли десятки годов, и мы не увидели еще вожделенного плода, постараемся пребыть вер­ными подвигу в оставшиеся дни жизни нашей. Сокровище, доставляемое подвигом, вечно; оно — цены безмерной: ни­сколько не странно, что Промысл Божий допускает нам труд, который бы, хотя несколько, соответствовал венчающему его приобретению.

Главное условие преуспеяния в молитве заключается в том, чтоб молитва всегда совершалась с величайшим благогове­нием и вниманием. Для этого нужно не только оставление греховной жизни, но и удаление за город, чем преимущест­венно изображается отвержение всех забот и попечений во время молитвы. Мы достигаем этого, когда все, касающееся нас, возлагаем на Господа. К такой преданности Богу пригла­шает нас Святая Церковь; часто вспоминает она об этой пре­данности, говоря: «Сами себе, друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим»[1015]. Вспомоществует внимательной мо­литве памятование вездесущия и всеведения Божиих. Если Бог присутствует на всяком месте, то Он присутствует и в месте моления нашего. Если Он видит все, то видит Он и расположе­ние сердца нашего, настроение нашего ума. Стоя на молитве, мы стоим пред лицем Божиим, на суде Божием; имеем воз­можность умилостивить Бога нашим молитвенным воплем и стенанием. Памятование неизвестности смертного часа также возбуждает к усердным, теплейшим молитвам. Мы нисколько не погрешим, если каждый раз, когда молимся, будем мо­литься как бы в последний час жизни нашей, как бы в час наступившей кончины. При внимании ума молитве, внимает ей и сердце, выражая и доказывая внимание свое чувством покаяния. Для удобнейшего достижения в состояние внимания святые Отцы советуют молиться неспешно, как бы заключая ум в слова молитвы, чтоб ни одно слово не ускользнуло от внимания. Ускользнувшее слово — потерянное слово! Ускольз­нувшая молитва от внимания — потерянная молитва! Ум, не стяжавший навыка ко вниманию, с трудом приуча­ется к нему. Это не должно приводить в уныние и смущение подвижника молитвы. «Нестоятельность, — говорит святой Иоанн Лествичник, — свойственна уму»[1016] падшего человека, уму, растленному грехом. «Когда ум твой, — продолжает ве­ликий Иоанн наставлять подвижника молитвы, — будет увле­чен от внимания по причине младенчества своего, ты опять введи его в слова молитвы. Усвой себе этот невидимый под­виг, и пребывай постоянно в нем. Если поступишь так, то придет к тебе Тот, Кто назначает пределы морю, и повелит уму твоему: до сего дойдеши в молитве твоей, и не прейдеши, но в тебе сокрушатся волны твоя»[1017] : в тебе да сосредоточатся помышления твои. Постоянный труд в стяжании внимания есть деятельное свидетельство пред Богом искреннего жела­ния нашего иметь внимание. Но духа своего связать человеку невозможно собственными усилиями: для этого нужно пове­ление Всевысшего Духа, Того Духа, Который Владыка и Создатель духа нашего[1018]. И совершает это дело Дух Божий. Это — Тот Посланный, Который посылается Сыном Божиим к сидящему и вопиющему слепцу, Который призывает слепца к Иисусу[1019]. Дух Божий возвещает о Сыне Божием[1020]. Дух, осе­нив служителя Христова, наставляет его на всяку истину[1021], наставляет и на внимательную молитву. Внимание ума при молитве есть всецелое устремление его к Истине, есть пра­вильное состояние и действие его; рассеянность, напротив того, есть состояние самообольщения, есть признак, что ум увлека­ется учением лжи, — помыслами и мечтаниями, которые при­носятся ему демонами, и возникают из недугующего грехом естества. Состояние глубокого постоянного внимания при мо­литве происходит от прикосновения Божественной благодати к духу нашему. Дарование благодатного внимания моляще­муся есть первоначальное духовное Божие дарование[1022].

Слепец, услышав приглашение, оживленный, обрадован­ный этим приглашением, встает, свергает с себя верхнюю одежду, идет предстать пред Господа. «Когда ум посред­ством благодатного внимания, — говорят Отцы, — соеди­нится с душою, тогда он исполняется неизреченных сладости и веселия»[1023]. Тогда начинается духовное преуспеяние подвиж­ника молитвы; тогда силою и чистотою молитвы он устремля­ется всем существом своим к Богу; тогда отступают, исчезают все посторонние помышления и мечтания, как сказал святой Давид: Отступите от мене, ecu делающий беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего, услыша Господь моление мое, Господь молитву мою прият. Да постыдятся и смятутся ecu врази мои — духи отверженные, — да возвратят­ся и устыдятся[1024]. Свержением верхней одежды означается оставление многих и различных наружных образов моления; они заменяются молитвою в душевной клети, объемлющею и совокупляющею в себе все частные делания. Будучи деланием обширным, она поглощает собою и совмещает в себе все жи­тельство подвижника. 4Много видов добродетели, — сказал преподобный Нил Сорский, — но они — частные; сердечная же молитва есть источник всех благ: напаявается ею душа, как обильными водами сад»[1025]. Чистая молитва есть предстояние лицу Божию. Представший пред Бога просит прозрения и получает благодатное просвещение ума и сердца. Он вступает в истинное Богопознание и Богослужение: уже не возвраща­ется в прежнее положение неподвижности, к воротам города; но, присоединяясь к прочим ученикам Господа Иисуса Хрис­та, последует Ему. Имеет он к такому последованию и всю возможность и нужную способность. «Кто молится устами, — говорит святой Симеон Новый Богослов, — но еще не стяжал разума духовного и не может молиться умом, тот подобен слепому, который вопиял: Сыне Давидов! помилуй мя. Но тот, кто стяжал духовный разум и молится умом, которого душевные очи отверзлись, — подобен тому же слепому, когда Господь исцелил его, когда возвращено было ему зрение, и он, увидев Господа, уже не называл Его сыном Давидовым, но исповедал Сыном Божиим и воздал Ему поклонение, подо­бающее Богу»[1026].

Вера — основание молитвы. Кто уверует в Бога, как дол­жно веровать, тот непременно обратится к Богу молитвою, и не отступит от молитвы, доколе не получит обетовании Божиих, доколе не усвоится Богу, не соединится с Богом. «Вера, — сказал святой Иоанн Лествичник, — есть чуждое сомнения стояние души, не колеблемое никакими противностями. Верую­щим признается тот, кто не только исповедует Бога всемогу­щим, но и верует, что все получит от Него. Вера есть мать безмолвия»[1027], и келейного и сердечного. Уверовавший, что Бог неусыпно промышляет о нем, возлагает все упование на Него, успокаивает упованием сердце, при помощи упования устра­няет от себя все попечения и предается от всей души изуче­нию воли Божией, открытой человечеству в Священном Пи­сании, открываемой еще обильнее молитвенным подвигом. Верою в Бога подвижник претерпевает и преодолевает все препятствия, возникающие из падшего естества и воздвигае­мые духами злобы, препятствия, усиливающиеся смутить его молитву, отнять у него средство общения с Богом. Множицею брашася со мною от юности моея; на хребте моем делаша грешницы, продолжиша беззаконие свое[1028]. Но я, укрепляемый и руководимый верою, постоянно к Тебе, Господь мой, возведох очи мои, мои ум и сердце. Се, яко очи раб в руку госпо­дий своих, яко очи рабыни в руку госпожи своея: тако очи наши ко Господу Богу нашему, дондеже ущедрит ны[1029]. Аминь.