Лхасская знать и дворянство

В Тибете существовало 150-200 светских знатных фами­лий. Так, представители лхасской знати занимали 175 постов в цент­ральной администрации, но поскольку из некоторых семей проис­ходили два чиновника, то общее число знатных семей составляло примерно около 150. Один из источников приводит более точную цифру — 164 семьи светской аристократии Лхасы [Саrrasсо, 1972, р. 127-128]. К высшей знати принадлежали, во-первых, семьи, в ко­торых имела место реинкарнация Далай-ламы. После смерти Далай-ламы его семья получала новое имя, под которым она и ста­новилась известна в дальнейшем. К таким фамилиям следует от­нести Самдуб Побран (происходившую от брата Далай-ламы VII); Лхалу (от брака потомков родственников Далай-лам VIII и XII); Пункан (по одним сведениям, от брата Далай-ламы X; по иным данным — от брата Далай-ламы XI); Юток (от потомков одного из членов семьи Далай-ламы X) и Ландун (от семьи Далай-ламы XIII) [ibid., р. 128, 258-259].

К высшей знати принадлежали потомки древних цэнпо Тибета либо крупных местных правителей (дэпёны). Две фамилии вели свою родословную от древних владетелей, правивших еще до прав­ления Сонцэн Гампо (629-649). Это были семейства Ракашаг и Лха Гьяри. Владение фамилии Лха Гьяри и в XIX в, являлось своего рода полунезависимым владением. Всего же к высшей знати этой группы принадлежало пять аристократических семей.

К дэпёнам относились и семьи, которые вели свой род от вы­дающихся сановников или министров. Например, семья Тонпа {176} происходила от Тонми Самбхота, министра Сонцэн Гампо, с име­нем которого связано создание тибетской письменности. Семья Дорин вела свой род от Падмасамбхавы. Семья Палха происходи­ла от семьи бутанского монаха, поступившего на службу в админи­страцию Лхасы в XVII в.

Все перечисленные семьи составляли высшую светскую знать Лхасы. Как правило, браки у них совершались только в своем ари­стократическом кругу. Всего таких семей было 15-20 [Саrrasсо, 1972, р. 129,132]. Остальные знатные семьи Лхасы были, если можно так выразиться, обычной знатью, дворянством. Только в редких слу­чаях простолюдин мог подняться в круг этой знати. Для этого он должен был иметь достаточное богатство, личные способности, быть усыновленным или жениться на девушке из знатной семьи.

Карьера регента Шэтра в XIX в. может служить одним из ред­ких примеров такого выдвижения на высшие посты человека из низов тибетского общества. Простолюдин по имени Пишипа стал первоначально монахом в Ташилунпо и достиг здесь высокого ран­га. В возрасте 30 лет он стал монахом-чиновником в Лхасе и был взят секретарем к кaлону Шэтра. Тот усыновил талантливого секре­таря и выдал за него свою дочь. После смерти своего приемного отца Пишипа унаследовал его должность и стал кaлоном Шэтра. Впоследствии он вновь стал ламой, выдвинулся в Кашаге и стал первым министром, а после событий 1844 г. — регентом [ibid., р. 129]. Именно об этом человеке писал Гюк: «Регент был человек очень даровитый и только своими необыкновенными способно­стями из самой низкой среды достиг высокой степени калона» [Гюк и Габэ, 1866, с. 261].

Другой пример — Дзэсар — служитель дома Далай-ламы, бла­годаря активности которого удалось задержать китайский отряд, преследовавший Далай-ламу в 1910 г. во время его бегства в Индию. После возвращения Далай-ламы в Лхасу в 1913 г. глава семьи Царон и его сын были казнены за их связи с китайцами, и семья Царон осталась без главы — мужчины. С разрешения Далай-ламы простолюдин Дзэсар женился на вдове Царона, на дочери Царона и на вдове сына Царона и стал главой фамилии Царон. Новый Царон стал кaлоном, главнокомандующим и начальником монет­ного двора.

Каждая знатная фамилия занимала один или два поста в адми­нистрации в зависимости от количества имений и условий, на ко­торых эти имения ей предоставлялись. Главе фамилии наследо­вал сын, обычно старший, но не обязательно. Сын наследовал и {177} имение, и обязанность служить. Младшие (другие) сыновья могли либо стать ламами, либо быть найдены в качестве перерожденцев так называемых живых будд, либо в дальнейшем стать ламами-чиновниками. Они имели возможность в будущем, в зависимости от обстоятельств в их семье, выйти из монашества и стать главой семьи и светским чиновником. Младшие «дворянские» сыновья могли быть усыновлены другой знатной семьей, в которой не име­лось сыновей.

Если сыновья из знатных семей не наследовали своим отцам, не становились монахами и не были усыновлены другими семьями, то они рассматривались как простолюдины. Их могли использовать для управления имениями семьи. Большинство младших сыновей все-таки становились монахами и лишь некоторые — простолюди­нами.

Знатные семьи могли разделяться; в этом случае член семьи, получивший свою долю фамильного владения, становился осно­вателем новой фамилии. Число знатных фамилий пополнялось и в случае иммиграции в Лхасу представителей аристократии из соседних государств и княжеств. Так, например, член королевской семьи Сиккима бежал в Тибет, вступил во владение сиккимскими королевскими имениями на территории Тибета и основал фами­лию Тэрин. Первый министр Сиккима в аналогичной ситуации стал родоначальником фамилии Тэлин. Принц Дэргэ, когда его княжество заняли китайские войска, бежал в Лхасу и вошел в ряды лхасской знати. После бегства Панчен-ламы в Китай в 1923 г. конт­ролируемые им прежде районы перешли под прямое управление Лхасы, и «дворяне» этих районов (41 знатная семья) влились в ряды лхасской знати [Саrrascо, 1972, р. 130-131,260].

Наконец, в ежегодно составляемых Кашагом списках чиновни­ков находились имена представителей трех богатых тибетских ку­печеских фамилий: Помда Цан, Саду Цан и Цатул Цан. Молодые люди из этих трех семей вступали в брачные отношения с предста­вителями знатных фамилий. Семья Помда Цан происходила из Восточного Тибета и сохраняла там большое влияние. Она породни­лась с семьей Самдуб Побран из высшей лхасской знати. Саду Цан были самыми богатыми тибетскими торговцами в Калимпонге.

Молодой дворянин начинал учиться в финансовом управлении и готовился к занятию какой-либо должности. Уже в это время ему присваивался седьмой ранг. Трижды в год Управление финансов представляло в Кашаг имена подготовленных для правительствен­ной службы студентов. Окончательное решение принимали Далай-{178} лама или регент. Чиновника назначали на какую-либо должность на три года с соответствующим этой должности рангом. Затем сле­довало назначение уже на другую должность, что определялось его успехами, способностями, связями семьи и т.п. Помимо системы рангов имелась система почетных титулов. Отцы и братья Далай-ламы получали китайский титул гун[11]. Присваивались также мон­гольские титулы дзасак и тайджи[12]. Держатели этих титулов, вне за­висимости от их административных должностей, получали третий ранг, причем имевшие титул гун рассматривались как стоящие выше калонов, а дзасаки и тайджи — ниже. Специальные привилегии имели и дети дворян из семей, предки которых занимали долж­ность калонов. В частности, в период обучения в Управлении фи­нансов они уже имели четвертый ранг, а не седьмой, и, разумеется, быстрее продвигались по административной лестнице, обычно сами становясь кaлонами. Чиновники высших рангов (четвертого и выше) и имевшие почетные титулы участвовали в Национальной ассамблее вместе с настоятелями трех великих монастырей.

Земельные владения дворянских семей были наследственными, но их административные должности и политические позиции на­следственными не являлись. В кругах высшей лхасской знати мож­но было возвыситься до самых вершин власти, стать колоном или регентом, но можно было и пасть с этих вершин, несмотря на все привилегии рождения. Последнее особенно относилось к регентам. За этот пост среди лхасской элиты постоянно шла борьба, и каждая смена регента сопровождалась конфискацией имущества того, кто потерял власть.

Местное дворянство

Помимо лхасских знатных семей существовали и мест­ные дворяне. Под этим названием объединены разные прослойки и группы привилегированных. Это и наследники древних фами­лий в зависимых княжествах, и местные чиновники при цзонпёнах, и чиновники низшего ранга в армии, почтовой службе и т.д. Все {179} они также владели имениями. В центральных провинциях имелось относительно мало представителей подобного местного дворян­ства. Крестьяне были прикреплены к имениям церковных иерар­хов, монастырей, знати либо управлялись чиновниками, назначен­ными центральным правительством. Например, в районе Пари два цзонпёна с двумя казначеями, одним сборщиком налогов и одним секретарем имели дело непосредственно со старостами деревень, которых выбирали крестьяне. Но здесь же, в Пари, наравне с на­следственными деревенскими старостами управляли несколько местных вождей, владельцев имений, которые не входили в лхасское «бюрократическое» дворянство [Саrrasсо, 1972, р. 134]. В Конпо местные вожди управляли большими земельными владениями. Они формально подчинялись администрации района, но практи­чески имели больше власти в своих владениях, чем местные чинов­ники. В Цаюле несколько деревень не платили налоги, но находи­лись в зависимости от чиновников округа. Жители этих деревень были переселены из Центрального Тибета и получили на новом месте землю на льготных условиях. Но одна из этих деревень уже была пожалована тибетским правительством за службу местно­му чиновнику. Вдова смещенного правителя Поюла после смерти своего мужа получила от правительства Лхасы земельное владение [ibid].

Более ясную картину системы местного управления можно уви­деть в Западном Тибете. Провинцией Нгари управляли два свет­ских губернатора, назначаемых Лхасой на три года. Резиденцией губернаторов служил город Гарток. Губернаторам подчинялись четыре чиновника — правители округов Рутог, Цапаран, Даба и Пуран, их также назначали из Лхасы на три года. На всей тер­ритории провинции почтой заведовал один почтовый чиновник. В провинции находилось много монастырских имений, при этом все монастыри являлись «дочерними» по отношению к монасты­рям Центрального Тибета, и, соответственно, всеми монастырями управляли настоятели и казначеи, которых присылали на три года из Лхасы.

Большое владение с центром в Тарчэне принадлежало бутан-ской церкви, им управляли чиновники из Бутана.

Чиновники администрации в большинстве случаев не имели дела непосредственно с крестьянами. В Нгари 13 территорий нахо­дились под управлением наследственных вождей пён — некоторые территории в земледельческих районах, таких, как Пуран или Цугэ, другие — в скотоводческих. Так, например, в округе Пуран все{180} деревни, не принадлежавшие монастырям, объединялись в три «территории». Наследственные вожди отвечали за поддержание порядка и сбор налогов и подчинялись районному чиновнику в г. Таклакот.

Провинцией Накцзан управляли два цзонпёна, которых назна­чала Лхаса. Цзонпёны находились в Сэнцза. Провинция делилась на районы, управляемые наследственными вождями, собиравшими налоги и передававшими часть их цзонпёнам.

В Намру также имелись местные вожди (дэпа), подчинявшиеся чиновникам из Лхасы. Еще севернее, в Хорпа было пять данни­ческих владений, причем главное из них — Цзэмар — возглавлял вождь с титулом дэпён, считавшийся старшим среди всех пяти. Вожди округа Хор посылали дань непосредственно императорско­му двору один раз в четыре года [ibid., р. 135-136].

Наследственные старосты деревень и наследственные местные вожди составляли низшее звено управления в тибетском обществе. Строго говоря, они не входили в административный аппарат госу­дарства. Как правило, в источниках эти люди лишь упоминаются и нет подробного описания их прав и обязанностей, их функций и т.п.; часто даже трудно отнести конкретное лицо к той или дру­гой категории. Но существование обеих категорий низших управ­ленцев в целом не вызывает сомнений.

Княжества

На тибетской территории также существовали неболь­шие княжества, или владения, подчинявшиеся непосредственно правительству в Лхасе. Над ними не было власти цзонпёнов или местных чиновников. В этих княжествах имелись свои чиновники и мелкие вожди либо наследственные деревенские старосты.

Крупнейшим полунезависимым владением являлось владение Панчен-ламы с центром в Ташилунпо. Панчен-лама управлял тре­мя районами: Лхацзэ, Пунцок Намгьяллин и Гамрин. Некоторое время под его контролем находилась также территория Камба-цзона. Это были густонаселенные земледельческие районы в доли­не р. Цанпо и часть скотоводческих территорий к северу в районе Чантан. Система управления в Ташилунпо в общем копировала лхасскую.

Существовало местное дворянство, из представителей которого назначались чиновники (дункор), получавшие земельные владения {181} [ibid, р. 139]. Из 28 семей брались светские чиновники, а из 13 се­мей — религиозные. Две фамилии (из 41) являлись боковой ветвью двух лхасских знатных фамилий.

Казначейство Панчен-ламы предоставляло монастырям в Таши-лунпо и их «филиалам» в других районах земельные владения и продовольственные выдачи (ячмень и т.п.).

В Центральном Тибете единственным полунезависимым владе­нием, о котором сохранились сведения, являлось владение одной из знатных лхасских фамилий, Лха Гьяри. Около 1912 г. эту фами­лию возглавляли три брата. Старший из семейства владел большой территорией от перевала Пу до пров. Дагпо, в рамках которой ему принадлежали весь административный район Рончакар, а также район золотодобычи около перевала Пу. Семья Лха Гьяри стала наследственно владеть этой территорией в XIII в.

По этим же сведениям, около 1912 г. второй брат служил офи­цером в тибетской армии и погиб в бою с китайцами, а младший — являлся «живым буддой» в районе Таван.

Полунезависимым княжеством на юго-западе от Лхасы был Поюл. Здесь находился наследственный правитель Каннам-дэпа, плативший дань Лхасе. В то же время правительство Тибета перио­дически назначало в это владение районных чиновников. Около 1910 г. в столице княжества Поюл Това при дэпа имелся совеща­тельный совет из восьми человек. Княжество состояло из пяти вла­дений: Танма, Ката, Гонцза, Като и Ньило во главе с местными вождями — данниками дэпа. В Поюле имелись три владения, при­надлежавшие непосредственно лхасскому правительству, и для управления ими Лхаса назначала трех цзонпёнов. Цзонпёны обычно сами не приезжали в эти владения, а присылали управляющих. Владение Падмако в излучине р. Цанпо принадлежало лично пра­вителю Поюла. Правитель назначал туда трех чиновников, одним из которых всегда был лама.

В Западном Цзане полунезависимым княжеством являлись вла­дения Сакья. Они включали около 60 деревень и около 20 монасты­рей, расположенных в этом районе. У сакьяского иерарха имелись первый министр и штат чиновников. В Амдо и в других районах существовали «дочерние» монастыри Сакья, настоятели которых назначались, или, лучше сказать, определялись, сакьяскими иерар­хами и которые посылали своих послушников и монахов на обуче­ние в Сакья.

В Каме действовали крупные монастыри секты Гэлугпа. Мона­стырь в Чамдо возглавлял «живой будда» Пагпа Лха. Управленческий {182} штат монастыря составляли три главных ламы (ламы-мини­стры) и 24 светских чиновника. Монастырь контролировал терри­торию, на которой проживало более 80 тыс. семей. Непосредст­венно в монастырских имениях находилось более 10 тыс. семей крестьян. К юго-востоку от Чамдо монастырь Дагьяб также воз­главлял «живой будда». Монастырь Чамдо являлся филиалом мо­настыря Сэра, а монастырь Дагьяб — филиалом монастыря Дэггун. Настоятели упомянутых камских монастырей должны были пройти обучение в соответствующих лхасских монастырях, титулы им присваивались Лхасой, тибетское правительство также могло опре­делять назначения внутри монастырской администрации. К западу от Чамдо и Дагьяба находился район Пагшод, владение «живого будды» монастыря Кунделин в Лхасе. Территория Пагшод дели­лась на 6-8 небольших областей, которыми управляли чиновники, назначаемые на три года из Лхасы [ibid., р. 139].

Таким образом, внутри правящего класса тибетского теократи­ческого государства можно определить четыре основные группы: 1) высшая лхасская знать, 2) местные наследственные правители, 3) светские чиновники-дворяне, 4) чиновники-монахи.

Ко второй группе должны быть отнесены вожди полунезависи­мых владений Лха Гьяри и Поюл, правители небольших княжеств Кама, наследственный настоятель монастыря Сакья (являвшийся одновременно правителем полунезависимого владения Сакья), «жи­вые будды» монастырей секты Гэлугпа и др.

В третьем случае мы имеем дело с «дворянскими» семьями, члены которых наделены наследственными семейными поместья­ми. Внутри своих имений они исполняли определенные судебные и административные функции. Они владели имениями на правах несения государственной службы в качестве чиновников. Как чи­новники они к тому же получали жалованье. Чиновничьи долж­ности не являлись наследственными, и каждый дворянин обычно в течение своей жизни занимал разные должности.

Монахи-чиновники, разумеется, тоже не передавали свои долж­ности по наследству. Им не предоставляли земельные владения, но они получали жалованье. Правда, колоны и чиновники на местах (главы районов) получали временно земельное владение в соответ­ствии с их должностью. Во всех случаях для всех представителей правящего класса права на владение землей были связаны с выпол­нением политико-административных функций, и наоборот. Чинов­ники получали свою часть доходов с земли в той или иной фор­ме. Не существовало собственников земли (имений), не занятых {183} на государственной службе, не занятых управлением государства в широком смысле этого слова. С другой стороны, не существова­ло и чиновника, который не имел бы экономических привилегии. Те же сотни семей и лиц, которые владели землей, контролировали также и государственный аппарат, говоря иначе, они-то и пред­ставляли собой государственный аппарат.

Земельные отношения

Вся земля в Тибете считалась принадлежащей верхов­ному правителю, т.е. Далай-ламе. От имени Далай-ламы произво­дилось наделение крестьян землей для ее обработки в обмен на уплату налогов и выполнение повинностей.

Другая часть земли находилась под непосредственным контро­лем правительства Далай-ламы или его представителей, эту землю обрабатывали мобилизованные с этой целью крестьяне либо на­нимаемые работники, и все доходы с нее поступали государству.

Доходы с обоих видов земель могли поступать прямо в государ­ственные хранилища, а могли быть пожалованы Далай-ламой мо­настырям и знатным семьям (дворянам). Если Далай-лама жаловал землю местному правителю, монастырю или чиновнику за службу, то доход с этой земли шел полностью или частично тому, кому зем­ля была пожалована.

Ч. Белл приводит общие суммы доходов по трем типам зем­левладения за 1917г. Доходы с монастырских земель составили 800 тыс. фунтов (42% всех доходов). К тому же с этих земель ника­ких налогов в казну не поступало. Государственное казначейство собрало с государственных земель доходов на 720 тыс. фунтов (37%). В руки знатных семей от их имений попало доходов на 400 тыс. фунтов (21% всех доходов). Доходы правительства в денежном вы­ражении составили 60 тыс. фунтов, тогда как поставки продукции в натуральном виде — зерне, масле, чае, бумаге, ячьем навозе, сук­не, дереве (строевом лесе), мясе — были оценены в 300 тыс. фунтов. Стоимость выполнения повинностей, главным образом транспорт­ной (улд), составила 200 тыс. фунтов. Различные иные доходы пра­вительства от земли оценивались в 160 тыс. фунтов ([Веll, 1946, р. 165-166]; цит. по [Саrrasсо, 1972, р. 86]).

Таким образом, основными являлись натуральные налоги, а на­логи в денежной форме играли второстепенную роль.

Тибетская система взимания налогов требовала детального и тщательного учета. Постоянно проводились переписи населения {184} и земельные кадастры в каждом районе. Записи о земле и насе­лении имелись также в каждом имении. Финансовое управление в Лхасе, возглавляемое четырьмя цзипёнами, сохраняло документы о всех имениях, принадлежавших государству и знатным семьям. Материалы об имениях, принадлежавших монастырям, хранились в Великом секретариате.

Государство взимало следующие налоги:

1. Подушный налог с каждого человека либо с каждой семьи соответственно ее составу; обычно взимался в денежной форме.

2. Налог на имущество крестьянской семьи, т.е. земельный налог и налог на животных; взимался либо натурой, либо день­гами.

3. Специальный налог на крестьянина натурой или в виде отра­боток за право владения землей.

4. Таможенная пошлина и налоги на провоз товаров деньгами или натурой.

Тибетское правительство получало также доходы от оплаты су­дебных дел, штрафов, от предоставления взаймы зерна и от тор­говли.

Следует добавить, что земельный налог (пункт 2) и специаль­ный налог (пункт 3) государственное казначейство получало лишь с тех крестьян, которые владели участками государственной земли.

Земельный налог

Крестьяне платили земельный налог в зависимости от размеров земельного участка. Как уже говорилось выше, в Тибете земельный участок измерялся в канах, на одном кане можно было посеять от 10 до 60 кхалов зерна в зависимости от почвы, поэтому кан по-разному исчислялся для разных категорий земли. С каждого кана земли требовали уплаты денежного налога, определенное ко­личество зерна и выполнения в тех или иных размерах транспорт­ной повинности (улы).

По сведениям С.Ч. Даса, государственный земельный налог с каждого кана земли составлял от 50 до 55 унций[13] серебра в год, что равнялось 125 рупиям. Точная сумма налога, уплачиваемая в дан­ном конкретном году, исчислялась в зависимости от урожая этого года. {185}

В каждом районе хранились записи об урожаях прошлых лет и качестве всех земельных участков. Сборщики налога оценива­ли урожай текущего года, качество земли на сегодняшний день и в соответствии с налогом за последние пять лет устанавливали сумму налога на этот год. В благоприятные урожайные годы го­сударство забирало в качестве земельного налога до 2/5 урожая [Саrrasсо, 1972, р. 88].

На землях, впервые введенных в сельскохозяйственный оборот, сборщик обмерял размеры поля и оценивал урожай, причем дол­жен был делать это лично, после чего устанавливалась сумма нало­га, который должно получить государство.

Земельный налог можно было уплатить тремя взносами — в ноябре, декабре и январе; в январе районный чиновник посылал всю сумму в Лхасу.

Налоги на домашний скот

Налоги на домашний скот взимались по числу голов. По сведениям 1850 г., один раз в три года из каждых десяти овец следовало отдать одну. В конце XVIII в. один раз в не определен­ное точно количество лет, от 13 до 20, брали одну лошадь из каж­дых десяти. Полную картину о взимании этого налога составить трудно.

Крестьяне Тибета страдали от большого числа реквизиций и отработок, количество и величина которых не были строго опреде­лены, а также не были одинаковыми в различных районах. Самой тяжелой и наиболее широко распространенной из отработок была транспортная повинность — ула. Размеры ее зависели от участка земли, которым владела семья. Лицо, имевшее от правительства право на проезд, обеспечиваемый улой, снабжалось подорожной — ламиг. По этой подорожной местные власти должны были предо­ставить проезжающему транспортных животных, продовольствие и людей для сопровождения. От транспортной повинности осво­бождались только владения монастырей. Светские землевладельцы и крестьяне обязаны были нести эту повинность. Но прежде всего все, что требовал проезжающий, брали из крестьянских хозяйств. Крестьянин к тому же вынужден был лично сопровождать владель­ца ламиг, на время пути кормить себя и своих животных и предо­ставлять проезжающему любое продовольствие по первому его тре­бованию. Транспортная повинность наносила большой ущерб хо­зяйству крестьян, зачастую просто разоряя его. {186}

Из хозяйства крестьян государство путем взимания специаль­ного налога и различных реквизиций получало самую разнообраз­ную продукцию. Виды и количество этой продукции в разных райо­нах были различными. Здесь можно назвать масло, сыр, баранину, кожи, шкуры, шерсть, а также ткани (сукно), соль, золото, порох, боеприпасы, бумагу, железо, ящики, палатки и т.д. Получали и ку­рительные палочки, топливо, бамбук, лесной материал (строевой лес), краску.

Отработки также были различными. Крестьяне должны были косить траву и носить воду, ткать сукно, заниматься строительны­ми и горнорудными работами, ремонтом каменных дамб и т.д. Крестьяне обрабатывали земли имений и пасли стада их владель­цев. Наконец, все крестьяне должны были нести воинскую повин­ность.

Вся система сбора налогов и выполнения повинностей была достаточно сложной. Так, например, отдельные районы или дерев­ни могли выплачивать только один вид натурального налога либо выполнять только один вид повинности, и их освобождали от всех остальных видов. Например, в одной деревне вблизи Лхасы ткали одежду для Далай-ламы, и эта деревня не платила никаких иных налогов. Чиновники почтовых станций, офицеры низших рангов и, по всей видимости, старосты деревень и управляющие имений получали участки земли, свободные от уплаты налогов.

В XIX в. сборщики налогов и цзонпёны могли уменьшать сумму земельного налога в случае неурожая или в иных чрезвычайных обстоятельствах. Цзонпёны должны были обращаться с соответст­вующей просьбой в государственное казначейство.

Наши рекомендации