Манифест интегративной психологии

Мы хотим предложить вниманию всех «Манифест ин­тегративной психологии», который является для нас сво­дом общих принципов реализации интегративного подхода.

Первый, глобальный принцип - единство психологии.

Мы считаем, что психология в процессе своего историческо­го развития дошла до такой стадии, когда ее объединение не только возможно и желательно, но и неизбежно. Психоло­гия миновала стадии детства и юности и вступила в ста­дию зрелости. Это предполагает коренные качественные изменения и самой психологии в целом, и ее носителей — пси­хологов. Развитие психологии достигло того уровня, когда стремление к единству совпадает со способностями для до­стижения этого.

Второй принцип — идея непротиворечивости. Мы стре­мимся сами и призываем всех психологов стремиться к со­зданию такой системы психологии и сообщества психоло­гов, в котором вообще не будет конфликтов и непримири­мости, желания подавить и уничтожить школы психологии, а также их представителей.

Мы провозглашаем, что каждый психолог имеет благород­ную цель понимания себя и других. Следовательно, исходя из нашего истинного стремления, мы должны стремиться к объединению и жить в духе непротиворечивости.

Мы разные, но не чужие. Эти принципы должны быть включены в программы психологических школ и направлений, им должны обучаться все представители психологии. Представители интегративной психологии должны быть живым примером такого единства в понимании и действии.

Третий принцип - идея психологического сообщества взаимопонимания и взаимной поддержки. Мы стремимся сами и призываем всех психологов стремиться к созданию в масштабах всей планеты такого сообщества психологов, в котором будут удовлетворяться потребности психологов в самореализации и в котором родится, расцветет и утвер­дится психолог, познавший немыслимую ранее полноту жиз­ни и реализующий духовные функции социальных сообществ. Мы признаем, что путь к созданию «Психологического сооб­щества взаимопонимания и взаимной поддержки» в полной

мере пока неизвестен и нужно начать с пропаганды самой идеи. А путь к цели психологи рано или поздно найдут.

Четвертый принцип - идея полного равенства всех пси­хологических школ и их представителей, невзирая на пол, национальность, расу, кастовую или государственную при­надлежность. Для начала нам надо добиться понимания того, что мы разные, но равные. Любая психологическая теория, концепция являются попыткой понимания своего предмета и одновременно права, обязанности психолога самостоя­тельно искать истину.

Пятый принцип - идея признания общего истока и глу­бинного единства всех представлений о психическом, вклю­чая не только психологические школы, но и мировые религии, различные духовные традиции, философские и психотера­певтические, эзотерические и профанические. Вера не про­тиворечит разуму, психологическая наука и духовный поиск могут быть в гармонии.

В.В.Козлов,

доктор психологических наук,

профессор

Манифест принят

на Международной конференции

«Интегративная психология:

Теория и практика»

в апреле 2004 г.

Благословенна суть, но более — путь к сущности.

От сущности пахнет сытостью.

От пути — жаждой и энергией жизни.

Буддийские путешествия, Алтай, 1998

Выбирайте большее, чем то,

на что вы думаете способны,

так вы приобретете чувство

полноты жизни и реализованности.

Вызовы жизни всегда больше,

чем ваш ответ.

Буддийский ритрит,

остров Какут,

Таиланд, 2005

Введение

Приход человека в психологию всегда личностно значим. В нача­ле 70-х годов в СССР было всего три факультета психологии — в Москве, в Ленинграде и Ярославле. Выпускалось в год 75 профес­сиональных психологов и этого на огромную страну казалось до­статочно.

К началу третьего тысячелетия ситуация кардинально изме­нилась — психологов выпускается в тысячу раз больше. Кто толь­ко их не выпускает!!! Не только те прославленные вузы — перечис­ленные выше и являющиеся родным домом многих современных классиков психологии, но сотни государственных вузов и тысячи частных. Я недавно был в Иркутске (чарующей красоты город с ве­ликолепной архитектурой) и с удивлением узнал, что семью ком­мерческими и государственными образовательными структурами выпускается в год 265 (!) профессиональных психологов с высшим образованием. При таких темпах скоро основное трудоспособное население города будет состоять только из психологов.

Не курьез ли это? Самое важное — чем вызвана эта ситуация? Можно было бы предположить, что профессия психолога социаль­но престижна, как, например, профессия менеджера или юриста. Первая предполагает солидные заработки, вторая — власть. Но ни той, ни другой привлекательностью профессия, как показывает опыт, не обладает. Более того — уже на настоящий момент многие выпус­кники не могут трудоустроиться и работают продавцами в киосках, секретарями, учителями и т. д. И это происходит не только в Иркут­ске — это является тенденцией во всех районах России и СНГ.

Почему люди идут в психологию? Почему сотни и тысячи плат­ных специализаций, курсов, семинаров, тренингов, проводимых психологами и околопсихологическими специалистами, все еще посещаемы при тотальной нищете населения?

Причин, на наш взгляд, несколько:

— во-первых, общая дезориентация в целях, морально-этических нор­мах, жизненных, экзистенциальных и культурных ценностях в гло­бальных макросистемах и в обществе в целом привела к возник­новению потребности выстроить эти структуры на индивидуаль­но-психологическом уровне;

— во-вторых, с возникновением эгоцентрических, прагматических, ин­дивидуалистических ценностей происходит тотальное отчуждение людей друг от друга и невозможность интимно-личностных отноше­ний между людьми. Востребованная потребность в этих отношениях в российском обществе всегда была выражена. Более того, личность советского общества отличалась проявленным качеством искренне­го сопереживания, взаимной поддержки и открытости, чувством кол­лективизма (как это ни кажется удивительным сегодня);

— в-третьих, духовная депривация, опустошенность формирует не­обходимость внутри личности заполнить это пространство новым, личностно значимым содержанием через психологическое знание. Сразу встают вопросы:

— имеет ли современная постсоветская психология духовные и экзи­стенциальные измерения;

— может ли психология дать те ценности, которые были сокрушены в процессе нескольких странных и безумных перестроек во всей стране;

— готова ли современная психология изменить свою парадигму и стать «наукой о душе», отвечающей на психодуховные потребности че­ловека;

— в состоянии ли ученый мир психологии сформировать эту пара­дигму на уровне учебников и образовательных технологий;

— могут ли существующие образовательные системы готовить пси­холога новой парадигмы, который может помочь себе и другим в аспекте духовного наставничества.

Это новые проблемы совершенно нового времени. Еще 15 лет назад эти вопросы были абсурдны, так как существовали ответы на уровне общей идеологии советского государства. Ответы были вплетены в стиль жизни, в системы массовых коммуникаций, об­щей политики и государственной организации.

Хаос перестроек сокрушил коммунистический космос и обна­жил безнадежную слабость советской психологии в ответах на са­мые насущные вопросы души (псюхе).

У современной русской психологии в этом аспекте существуют три возможности:

—перекрасить одежды старой психологии, обновляя некоторые фор­мы и отсекая совсем сгнившие части «тела»;

—усыновить (удочерить) какую-нибудь западную психологию в ка­честве духовного единоутробника;

—родить свою психологию с душой и с духовностью.

Первый подход, на наш взгляд, является самым простым и дос­тупным. В конце концов, он не требует кадровой и мировоззренчес­кой перестройки в российской психологии. Тем более — нужно при­знать, что внутри материалистически ориентированной психологии и вне ее сферы сформирована достаточно основательная духовная психология. Русская психология никогда не уходила от проблемы духовности. Часто некоторые подходы воспринимались искусствен­ными в силу тенденции «приживить» духовную психологию к дре­ву позитивизма.

Основная сложность заключается в том, что духовные ценнос­ти материалистического миропонимания идентифицированы с идеей коммунистического строительства и тоталитарного режи­ма. В настоящий момент эти ценности находят широкую критику и обесценены.

Советская психология духа была идеологизирована. Когда была сокрушена идеология, произошла девальвация духовных ценнос­тей, хотя, на мой взгляд, они и были самым главным достижением развития социалистического общества.

Второй подход проявляет современные тенденции русской психологии, особенно тех авторов, которые стремятся психотех-нологизировать и практицизировать советскую психологию, ко­торая отличалась теоретичностью, часто схоластичностью. Кар­динальные преобразования, происходящие во всех сферах на­шего общества, требуют коренной перестройки системы теории и практики современной психологии.

Это диктуется не только тем, что у психологии появилось много­образие форм и парадигм. С конца 1980-х годов «двери восприя­тия» у материалистической психологии открылись и на террито­рию «единственно правильной» вторглись другие школы, как с Востока, так и с Запада.

Зарубежная психология предприняла активную интервенцию на бывшую ментальную территорию Советского Союза. Эта экс­пансия имела многообразие форм, методов и имела три законо­мерные стадии.

Первый наплывимел психотехнический характер. Именно в это время произошел основной наплыв групповых и индивидуаль-

ных методов работы с клиентами: психодрама, гештальт-терапия, трансактный анализ, райхианская терапия, биосинтез, ребефинг, психосинтез, рольфинг, первичный крик Янова и огромное коли­чество других психотехник и целостных психотехнологий. Стоить отметить две особенности:

— они были максимально психотехничны и минимально теоретизи-рованы в советском смысле;

— они имели авторский характер и мало репрезентировали смысло­вое поле и многообразие школ зарубежной практической психо­логии и психотерапии.

Это было интересное время. Импонировала психотехничность и простота языка лидеровэтих подходов. Наверное, зарубежных ли­деров привлекала искренняя заинтересованность и ненасытность российской клиентуры. Особенно привлекали почти наивная довер­чивость и открытость. Российские психологи и их клиенты готовы были платить щедро своей энергией, деньгами, помощью, любовью за умения и навыки, которые давала зарубежная психотехническая культура.

Вторая волнаимела инструментальный характер. Появилось множество книг о том, как и что делать. При этом сохранялась тенденция к минимальному теоретизированию. На этом этапе также зарубежная психология попыталась организоваться на российском рынке. Появилось множество сетевых и пирамидаль­ных структур, постепенно опутывающих своими связями и реги­ональными центрами научное и интеллектуальное пространство СНГ. Психоаналитическая ассоциация, система Рона Хаббарда, нелперская сеть, сеть позитивной психотерапии Хамида и Ност-рата Пезешкьянов и др. Именно организация сетей встретила в России достаточно сильное сопротивление, особенно жестко-структурированных и иерархически построенных в отношении власти-подчинения. Ярким примером является финансово-монар­хическая пирамида дианетики.

Третья волнаимела в основном интеллектуальный характер. Начали издаваться в большом количестве монографии известных лидеров практической психологии и психотерапии. Наступила эпоха толстых книг и специализаций. Наступило время проникно­вения в истинные корни глубинной, экзистенциальной, транспер­сональной, гуманистической, психоаналитической психологии. При этом отметился разрыв между теоретическим осмыслением западных концепций и их практическим применением. С одной стороны — появились «знатоки-теоретики», с другой — мастера психотехник. Одновременно с этим появился разрыв между се­мантическими полями клиентов и профессионалов, разрыв между

толкованиями теоретиков направлений. При всех чудовищных уси­лиях в организации школ в западном понимании, организации се­тевых структур — они в России не состоялись.

Экспансия с Востока все еще находится на уровне «первого на­плыва» и реализовывается на уровне тренингов и семинаров по раз­личным направлениям восточных единоборств (кэмпо), цигун, буд­дийских ритритов, йоги, суфийских, тантрических, даосских прак­тик и т.д.

Что касается возможности рождения «психологии с душой» — интегративной психологии, то на наш взгляд, ее формирование со­стоится не только как некий срединный путь между первым и вто­рым вариантом, но и с учетом опыта восточных духовных традиций. Именно на стыке переосмысленной российской психологии и трансформированной через русский менталитет западной психо­логии, восточных философско-психологических школ может родить­ся новая психология, имеющая предметом душу человека, а не пси­хические процессы, поведение, деятельность, установку или что-то другое.

Методологические сумерки, которые сгустились над российс­кой психологией, не дают больших надежд и оптимизма в отноше­нии быстрого и безболезненного рождения жизнеспособной, здо­ровой интегративной психологии, имеющей экзистенциальное и духовное содержание.

Небывалый размах социальных изменений в стране, стреми­тельная экономическая, политическая, социальная и идеологичес­кая переориентация России привела к духовному кризису в обще­стве. Девальвация высших ценностей, утрата смысла жизни, сис­темный кризис в стране быстро расширяет группу риска, обуславливая развитие психических расстройств, нарушение адап­тации и распространение различных форм отклоняющегося пове­дения.

Резкое нарушение нормального хода жизни, крушение жизнен­ных планов, разрыв привычных для человека социальных связей, как отмечает А.А.Бодалев, могут не только отрицательно повлиять на личность, но и сломать ее.

Переход от подавляющего, но одновременно опекающего об­щества «развитого социализма», дававшего минимальные соци­альные гарантии, к обществу рыночных отношений и личной от­ветственности за себя вызывает громадное общее повышение напряженности, так как далеко не все способны адаптироваться к новым экономическим отношениям и устоять перед натиском новых ценностей. Личность в современном российском обществе переживает состояние, близкое к культурному шоку: ценности

коммунистического общества (кстати, на уровне идеологической манифестации — общечеловеческие ценности) во многом оказа­лись разрушенными, а «новые» (в основном потребительские и эгоцентрические) не приняты. Утрата ориентиров относительно иерархии ценностей оплачивается дорогой ценой, она порожда­ет порою нравственный беспредел.

Разработка интегративной психологии с морально-этическим и духовным потенциалом является, на наш взгляд, не только логи­ческим этапом развития российской психологии, но и средством преодоления кризисного состояния общества.

Мы видим выход из создавшейся ситуации в восстановлении системы коррекции и формирования личности с четко заданными духовно-нравственными ориентирами.

Социально-психологическая адаптация, которая и составляет кон­кретный способ социализации людей к меняющимся общественным условиям, всегда проходит неоднозначно, а в современных условиях политической, идеологической, экономической нестабильности — чаще всего обостренно.

Последствия длительной стрессогенной ситуации в стране мы можем определить как синдром нажитой психической инвалиднос­ти, описанный П.Б. Ганнушкиным, Ф.Д. Зарубиным в конце 1920-х годов, который требует адекватной, корректной, точной психокор-рекционной групповой работы и социально-психологической под­держки.

Таким образом, возникновение интегративной психологии и ис­пользование психотехнологий интегративного характера, на наш взгляд, являются социально необходимым.

Прежде, чем перейти к изложению материала о интегративной психологии, мне хочется сделать несколько предварительных заме­чаний.

Все тексты, которые будут изложены, были рождены во время тренингов. Многое было понятно, внятно и ясно в контексте моих выступлений перед конкретной группой и рассчитано на присут­ственное воздействие, которое я оказывал на слушателей. Вне со­мнений, трудно передать с помощью печатного слова само живое пространство рождения этих текстов. Именно само взаимодей­ствие с участниками групповой работы порождало искорку, на­полнявшую теоретические размышления ясностью, значимостью и силой.

Данная работа никоим образом не может претендовать на точ­ное и окончательное отражение интегративной психологии, на­правления, которое мы в психотехническом отношении основали в начале 1990-х годов, а за последние 7 лет наполнили достаточно

емким теоретико-методологическим осмыслением. Нам очень хо­телось, чтобы первоначальное изложение интегративной психо­логии понималось на многих уровнях, число которых соответство­вало бы числу читателей, и чтобы каждый нашел в этой книге пищу для размышлений.

Во время работы на тренингах мне было интересно обсуждать и излагать не те идеи и теории, которые я знал сам, а те, которые как бы появлялись во время диалога с группой и в которых для меня было нечто новое. Причем часто это новое рождалось из кон­кретных потребностей людей. В группе всегда оказывались люди с различными проблемами — духовными, материальными, соци­альными и в процессе рождалось то интеллектуальное простран­ство, из которого возникала возможность говорить сразу со всеми. Для меня более всего было важно организовать это групповое ин-сайтное поле, чтобы каждый получал какой-то ключ к решению своих проблем.

Во многих смыслах можно сказать, что тексты этой книги рож­дались из счастья реализованности и наслаждения процессом группового творчества. И самое важное, что наполняло мою жизнь смыслом, это было то, что когда тренинг подходил к концу, участ­ники разъезжались по домам с ощущением обладания знанием и какими-то решениями своих проблем. Они открывали в себе внут­ренний источник мира, мудрости и радости, покоя, тишины и осоз­нания, о существовании которого они раньше только смутно до­гадывались.

Экзистенция моей жизни проста — открывать новые просто­ры и поддерживать.И базовый смысл моего существования под­держивается глубокой верой в возможности человека, в его потен­циальность. Каждый может больше. Самая важная функция пси­холога — суметь вдохнуть в своих клиентов уверенность, что они обладают безграничными возможностями, ждущими только того, чтобы им позволили проявиться. Внутри каждого человека скры­ваются не только решения всех жизненных проблем, но и потен­циальная возможность прожить жизнь на уровне, гораздо более высоком, чем он в настоящий момент может себе представить.

И если эта книга откроет вам новый простор понимания и под­держит свет осознания, значит, мы вместе опять смогли сотворить нечто важное и правильное.

С нежной любовью к моей жене, Лазарянц Ольге

Глава 1

СЕМЬ ВОЛН ПСИХОЛОГИИ

Современная ситуация в психологии характеризуется проти­востоянием множества школ, направлений, новых методологичес­ких и психотехнических подходов к пониманию предмета и задач древней науки о душе.

Вне сомнения, само обсуждение предмета психологии, как по­казывает опыт, является во многом бездарным и неблагодарным занятием. И начиная этот раздел книги, я хорошо представляю все риски, связанные с ним.

Но несмотря на это, я бы хотел представить вниманию читате­лей несколько идей, которые для меня были не только предметом размышления, но и стали внутренними открытиями, приведшими к некоторой ясности в понимании многообразия предмета психо­логии.

Мы можем вычленить семь базовых парадигм в понимании предмета психологии:

1. Физиологическая

2. Психоаналитическая

3. Бихивиористическая

4. Экзистенциально-гуманистическая

5. Трансперсональная

6. Коммуникативная

7. Интегративная Остановимся на них подробнее.

Физиологическая психология

Без сомнения любой психолог, который занимался историей предмета психологии, может не согласиться с выделением семи волн психологии. Многие наверное скажут, что первым предме­том психологии являлись содержания и акты собственного созна­ния и пальма первенства в вычленении предмета принадлежит ин­троспективному направлению и философской рефлексии предме­та психологии как таковой. С одной стороны, интроспективное направление основательно репрезентировано известными школа­ми В. Вундта, структурной психологией Э. Титченера, психологией акта Ф. Брентано, Вюрцбургской школой, а также отечественными

исследователями Л. М. Лопатиным и Г. И. Челпановым. Но с дру­гой стороны, мы должны очень хорошо понимать, что метод утон­ченной интроспекции в течение многих тысячелетий использовал­ся как метод самопостижения в духовных традициях. Все попытки интроспекционалистов преодолеть ненадежность обычного, «не­научного» самонаблюдения специальной тренировкой, вырабаты­вающей навык самоотчета о том, что непосредственно осознается в момент предъявления раздражителя, выглядят смешными по сравнению с вышколенными практиками дза-дзень или випасса-ны. На опыте интроспекции было построено много философских, теологических, духовных моделей реальности, но не научная пси­хология.

Именно по этой причине мы считаем, что началом психологии была психология физиологическая, а первым предметом психоло­гии — физиологические акты и закономерности.Само появление научной психологии ассоциировано с бурным развитием есте­ственных наук, особенно физиологии и медицины. Более того, пер­вые матрицы объективного психологического исследования были реально физиологическими и медицинскими.

Как известно, основателем научной психологии принято счи­тать В. Вундта, открывшего в 1879 году первую эксперименталь­ную психологическую лабораторию. Можно с уверенностью ут­верждать, что первые эксперименты в психологии были больше психофизиологическими, чем психологическими. Не зря перво­начально термин психофизиология использовался наряду с по­нятием «физиологическая психология» для обозначения широко­го круга исследований психики, опиравшихся на точные объек­тивные физиологические методы регистрации сенсорных, моторных, вегетативных реакций. Таким образом, можно с уве­ренностью утверждать, что первым предметом психологии явля­ется психофизиология органов чувств, ощущений и восприятий; и первые эксперименты с данным предметом (Г. Т. Фехнер) по­священы измерениям ощущений в зависимости от величин фи­зических раздражителей, порогов восприятия и построению пси­хофизических шкал.

Не нужно думать, что физиологическая психология, дав первый предмет психологии (психофизиология органов чувств) и научный метод (эксперимент) сошла с научной арены. Дальнейшее ее разви­тие было настолько успешным, что она охватила все возможные фе­номены свойств, состояний и процессов психического — психофи­зиология организации движений, активности, произвольных дей­ствий, внимания, памяти и обучения; речи и мышления; мотивации и эмоций; сна, психофизиология стресса; психофизиология функ-

га

циональных состояний, дифференциальная психофизиология, изу­чающая физиологические основы индивидуально-психологичес­ких различий и т.д.

Более того — именно физиологическая психология стала крае­угольным камнем материалистически ориентированной советской психологии, которая, опираясь на концепцию свойств нервной си­стемы, берущую свое начало от работ И. П. Павлова о типах выс­шей нервной деятельности, разработала целостную универсаль­ную модель психологической науки.

Психоанализ

Вторая волнаи второй шаг в развитии предмета психологии принадлежат психоанализу, основанному австрийским психиат­ром и психологом 3. Фрейдом в конце XIX, в начале XX веков. Как известно, первоначально психоанализ сложился как метод лече­ния неврозов, затем превратился в общепсихологическую тео­рию, поместившую в центр внимания движущие силы душевной жизни, мотивы, влечения, смыслы; впоследствии стал одним из важных направлений психологии XX в. Психоанализ — первая психологическая теория, которая вычленила в качестве предмета личностьи попыталась объяснить ее динамику. Фрейд не только вычленил личность в качестве предмета психологического иссле­дования и терапии, но и впервые предпринял попытку раскрыть ее в динамическом (как продукт взаимоотношений разных сил), энергетическом (энергетические взаимоотношения в реальном психическом процессе) и структурном (место и роль сознатель­ного, предсознательного и бессознательного: «Оно», «Я» и «Сверх-Я» аспекты). В контексте нашей книги нам неважно, ка­кое содержание вкладывал 3. Фрейд в эти три аспекта функцио­нирования личности. Тем более что критике и анализу фрейдовс­кого наследия посвящена не одна килотонна научной литерату­ры. Для нас важны три принципиальных тезиса, которые показывают пионерский характер психоанализа как второй вол­ны развития психологии:

а) новый предмет— расширение предмета психологии до лич­ности, сложной топологически, динамически и энергети­чески. Основная задача психоанализа состоит в том, чтобы помочь страдающему человеку понять истинную причину страданий и кризисных переживаний, скрытую в бессоз­нательном, вспомнить забытые травмирующие пережива­ния, сделать их сознательными и как бы пережить заново; это приводит к эффекту катарсиса. Выявить скрытое, сде­лать бессознательное содержание осознанным — а значит,

доступным осмыслению и отчасти контролю — такова зада­ча психоанализа как психологического метода, б) новое отношение к предмету— привнесение нового субъект-субъектного диалогического отношения к личности в отличие от субъект-объектного медико-биологического отношения в физиологической психологии. Общие принципы и задачи пси­хоанализа (Э. Фромм) проявляют именно эту сущность вто­рой волны психологии:

— задача психоаналитического лечения — приспособление клиента. Приспособление понимается как способность че­ловека действовать так, как действует большинство лю­дей данной культуры, и принимает социально одобряе­мые образцы поведения как критерии душевного здоро­вья. Эта терапия ориентирована только на социальное приспособление и может снизить страдания невротика до среднего уровня. «Приспособленный человек» выстав­ляет себя товаром, в коем нет ничего устойчивого и опре­деленного, кроме потребности доставлять удовольствие и готовности менять роли. Измена «высшему Я» и челове­ческим ценностям ведет к внутренней пустоте и непроч­ности — в конечном счете, к кризисам и психогенным бо­лезням.

— задача психоанализа — оптимальное развитие личност­ных способностей и реализация индивидуальности. Она ориентируется на исцеление души и обретение душевно­го здоровья, кое неотделимо от основной человеческой проблемы — достижения целей жизни: нравственности, цельности и способности любить. Эта терапия помогает достичь внутренней силы, цельности, уверенности в себе, способности суждения и объективной оценки, что делает ее менее уязвимой и зависимой от меняющихся времен и чужих мнений.

В реальной психоаналитической практике различения общих принципов терапии, в общем, нет. Оба принципа действуют совме­стно, хотя их соотношение в любом конкретном анализе различно. Понимание этого соотношения и акцентирование на одном из прин­ципов может повысить эффективность психологической помощи.

Если в физиологической психологии мы имеем дело с челове­ком как объектом исследования, управления, терапии, лечения, ма­нипуляции, то в психоанализе мы уже видим «живого-другого», партнера по взаимодействию, который имеет свой голос и свобо­ден в решении, выборе — вплоть до принятия или неприятия пси­хотерапевтической аналитической игры.

в) новые психологические методы взаимодействия с предме­том.В этом аспекте мы можем зафиксировать появление но­вых и сущностно психологических методов взаимодействия с предметом: ассоциативный метод, анализ снов и толкова­ние сновидений, анализ и толкование различных ошибочных и непреднамеренных (случайных) симптоматических дей­ствий повседневной жизни.

Бихевиоризм

Третья волна психологии —это бихевиоризм,направление в американской психологии XX в., начало коему было положено пуб­ликацией в 1913 г. статьи американского психолога Дж. Уотсона «Психология с точки зрения бихевиориста». Как известно, Уотсон провозгласил, что психологию можно будет считать наукой, лишь когда она выработает объективный подход к исследуемым явлени­ям. Поэтому психология должна ограничиться описанием и коли­чественной оценкой форм поведения, возникающих в определен­ных ситуациях. Таким образом, третий предмет психологии — по­ведение.

Вне сомнения, возникновение любого направления и «новой волны» психологии стимулируется социальным заказом, иниции­руется неким «зовом жизни», потребностями социального про­странства. В этом смысле психоанализ является ответом на появ­ление личности, разотождествленной с общиной и впервые вку­сившей кризис одиночества и автономность в принятии решений и невротическую ответственность за свой выбор и судьбу.

Что касается третьей волны, то становление бихевиоризма со­впало с быстрым развитием промышленности, усложнением уп­равленческих, образовательных систем в США. Существовавший социально-экономический контекст мог лишь приветствовать та­кое представление о человеке, согласно коему поведение прини­мает те или иные формы соответственно возникающей ситуации. Практическое приложение этой теории — введение конвейеров, развитие рекламы, программированное обучение, разработка эф­фективных систем управления сложными, в том числе социальны­ми системами, не заставило себя ждать.

Это было изначально здоровое учение, ориентированное на ус­пех, эффективность поведения и активности в сложных социальных ситуациях без странных и непонятных химер сознания, осозна­ния, переживания, страдания и прочего.

Поведение определяется как система реакций, причем в каче­стве единицы анализа поведения постулируется связь стимула S и

ответной реакции R: в качестве описательной и объяснительной предлагалась схема S — R, согласно коей воздействие (стимул) S порождает некое поведение (реакцию) R, причем характер реак­ции определяется только стимулом. Все ответные реакции можно разделить на наследственные (рефлексы, физиологические реак­ции и элементарные эмоции) и приобретенные (привычки, мыш­ление, речь, сложные эмоции, социальное поведение), кои образу­ются при связывании (обусловливании) наследственных реакций, запускаемых безусловными стимулами, с новыми (условными) сти­мулами.

Мы не будем подробно анализировать почти столетнее разви­тие идей бихевиоризма, связанное с такими авторитетными уче­ными, как Торндайк, И. Павлов, Э. Толмен, Ф.Б. Скиннер, который разработал концепцию оперантного обусловливания. Он ввел в классическую схему существенную поправку, поместив среднее звено — промежуточные переменные, так что схема приобрела вид S-V-R.

В контексте нашей книги чрезвычайно важно, что в качестве предмета психологии в бихевиоризме фигурирует не субъектив­ный мир человека, а объективно фиксируемые характеристики по­ведения, вызываемого внешними воздействиями, и сами средовые стимульные факторы. Таким образом предмет психологии расши­рился до таких феноменов, как научение, действие, социализация, социальные детерминанты поведения и т.д. Психология переста­ла быть индивидуальной. Ее предмет расширился до социально-средовых факторов, и в некотором приближении при помощи этих факторов она реализовала свою научную программу — научиться управлять поведением.

Экзистенциально-гуманистическая психология

Четвертая волнапсихологии — экзистенциально-гуманисти­ческое направление психологии — связано с еще одним расшире­нием предмета психологии — нравственностью и экзистенциаль­ными проблемами бытия в мире.

Вторая мировая война преподала нам главный урок — недоста­точно знать физиологию, личность, эффективно моделировать че­ловеческое поведение — необходимо возрождение высших цен­ностей, без которых человек превращается в сверхзверя, способ­ного бессмысленно уничтожать миллионы людей и массу социальных и культурных ценностей.

Психология наконец сфокусировала свое внимание на тех про­блемах, которые были естественно вплетены в общинный стиль

жизни и ответы на которые были приоритетными для этико-нрав-ственного компонента религии и духовных традиций. Психология выбрала в качестве предмета исследования проблемы времени, жизни и смерти, свободы, ответственности и выбора, общения, любви и одиночества, смысла и бессмысленности существования, поиска этого смысла, нравственные нормы и ценностные систе­мы личности, сострадание, содействие, соучастие, помощь и под­держку, гуманизм.

Л. Бинсвангер, М. Босс, Дж. Бугенталь, Ф. Бэррон, К. Бюлер, С. Джурард, А. Маслоу, Р. Мэй, Е. Минковски, К. Роджерс, В. Франкл и др. опредметили новое смысловое поле психологии, связанное с усвоением моральных норм, эмпатией, с изучением так называемого помогающего поведения и сняли противопос­тавление альтруизма и эгоизма, предполагающее либо унижаю­щую жертвенность, либо корыстное себялюбие [127, 128, 129, 132, 177, 193, 235].

Вслед за этическими ценностями мировых религий и духовных традиций Востока, мистических учений философии и эзотерики Европы, в 50-е годы психология возвратила человека как главную ценность и мерило всех вещей и признало главным предметом лич­ность — как сложную уникальную целостную систему, представ­ляющую собой не нечто заранее данное, но открытую возможность самоактуализации.

Тезис «Бог внутри тебя» трансформировался в веру в расцвет каждого человека, если предоставить ему возможность самому вы­бирать и направлять свою судьбу, а этический принцип «любви к ближнему» (христианство), Любящей Доброты (буддизм) — в оп­тимистический взгляд «мира и любви».

Таким образом, в экзистенционально-гуманистической психо­логии мы можем увидеть новую нравственную психологию, кото­рая противопоставила себя бихевиоризму и фрейдизму, делающим основной упор на зависимость личности от ее прошлого, считая, что главное в ней — устремленность к будущему, к свободной реа­лизации своих потенций (особенно творческих), к укреплению веры в себя и возможность достижения «идеального Я».

В некотором смысле экзистенционально-гуманистическая пси­хология далеко ушла от некоторых религиозно-этических учений, разработав представление о необходимости максимальной твор­ческой самореализации, что и означает истинное психическое здо­ровье, и выделив в качестве предмета психологии высшие ценно­сти, самоактуализацию личности, творчество, любовь, свободу, от­ветственность, автономию, психическое здоровье, этику межличностной коммуникации.

В этом направлении мы можем обнаружить новую позицию пси­холога по отношению к клиенту.

Главным является клиент со своими мотивами и целями, кото­рый не приспособляется к среде, не стремится к конформному по­ведению, но взращивает свое конструктивное начало.

Психолог при этом больше является мудрым наставником, пол­ностью воше