Глава 3 время традиции
Движение традиции не идет по принципам детерминизма. Более близок для описания динамики традиции концепт «судьба». Движение традиции – это «судьба», которая была отражена в мифологии греческими богинями – мойрами, одна из которых Лахесис - дающая жребий для выбора между множеством решений в точке бифуркации, Клото -прядущая нить судьбы из множества корней традиций, Антропос - неотвратимо обрезающая эту нить судьбы.
Судьба – это «Дао» («Путь»), в соответствии паттернами которого происходят все события в мире. Интересно, что Мэн - цзы понимал судьбу как то, что ничем не детерминируется, но происходит само собой.
Основные философы древнего Средиземноморья и идеологи античной интеллигенции - стоики прекрасно понимали различие между жестким детерминизмом и судьбой. Неизбежность для них – это то, что изменить невозможно, а судьба – это «упорядоченное сплетение причин», в котором допускаются разнообразные вариации, параллельные движения разнообразных факторов и многое зависит от человека.
Также интересна точка зрения на «судьбу» Боэция, который в своем знаменитом трактате «Утешение философией»
Ж. Делёз, уделивший много внимания философии Древней Стои и много взявший у древних стоиков, писал: «Судьба никогда не состоит в отношениях детерминизма, в последовательности между настоящими, которые следуют друг за другом согласно порядку представленного времени. Судьба включает в промежутки между следующими друг за другом настоящими нелокализуемые связи действия на расстоянии, системы реприз, резонансов и откликов, объективные случайности, сигналаы и знаки, роли, которые трансцендируют пространственные положения и временные последовательности» (Делёз Ж. Различие и повторение. Спб., 1998. С.111).
И еще более проясняет нам суть концепта «судьба», её отличие от необходимости и его роль в культуре В.А. Конев, который пишет следующее: «Судьба – это мир человека, который он носит в себе. Это его свобода прожить жизнь, как он её прожил. Культура заключает в себе возможность судьбы. Она дом человеческой судьбы» (Конев В.А. Человек в мире культуры. Самара. 1996. С.98). Это верно, концепт – «судьба» как нельзя адекватно описывает реальную динамику человеческой культуры, - в человеческой культуре судьба «у себя дома».
Пути традиций крайне извилисты и сложны. Бывает, традиция прошлого (и очень далекого) существует наряду с традицией настоящего, её поддерживает и вплетена в настоящее, представляет крайне важный элемент. Таким же образом и традиция настоящего задает конфигурацию традиции будущего. Бывает, что давно утерянная конфигурация традиции возникает в конфигурациях традиции будущего, т.е. прошлое инициирует будущее, минуя настоящее. Продолжительность последовательностей традиций имеет своеобразную логику: то она проявляется наглядно, то уходит в область неявной традиции, то исчезает совсем, - затем вдруг неожиданно выходит на поверхность, становится актуальной. Выход традиций – этих «тотемов» культуры бывает часто совершенно непредсказуемым. Отложения прежних традиций часто неожиданно обнажаются на поверхности, создавая при этом совершенно неожиданные комбинации в ландшафте культуры, - этому способствуют часто мыслители и ученые – эти «геологи» культуры, находящие иногда обильные «нефтеносные» пласты, которые дают новый энергетический импульс истории.
Более того, одновременно в разных слоях культуры существуют совершенно разные по динамике движения традиции. Что самое удивительное, разные «скорости» традиций абсолютно необходимы для обеспечения прочности и устойчивости всей культуры. Ибо разные скорости традиций создают устойчивые, способные к трансляции по «потоку» истории, «вихри», «древесные» структуры, «закрученные» нити. Наличие же «односкоростной» динамики в этих слоях культуры приводит к «ламинаризации» потока истории, к дестабилизации и потере устойчивости, к разрыву прочной сети Традиции, ибо ламинарные потоки – это характеристика устойчивости физических, но не социальных процессов. Ламинарно устойчивый социальный процесс – это процесс существования человека как физического тела, но не процесс существования его как культурного человека.. Именно блуждающие вихревые «турбулентности» в потоке истории – это и есть центры традиций, которые кристаллизуют и формообразуют хаотичный поток культуры. В данном случае методы нелинейной физики нестационарных процессов как нельзя адекватно описывают реальную динамику традиций в культуре
В «сети» традиций происходит процесс постоянного изменения, некоторые её части рвутся, возникают напряжения, идет постоянно деятельность по «ремонту» и «модернизации» состояния этой «сети». И этот процесс будет идти до тех пор, пока существует человеческая культура. Сеть постоянно находится в состоянии «напряжения», обладает стоическим «тонусом». Узлы сети, как стоические «сперматические Логосы», то стягивают сеть к себе, создавая новые изгибы сети традиций, то ослабляют напряжение, формируя барочные складки. Сеть традиций – это «Пневма», которая дышит и формообразует «Микрокосмос». Именно изучение этого процесса движения сети традиций есть дело будущей философии, как традициологии, которая продолжает традицию антропологизма прежней философии, занимавшейся изучением человека и его культуры, которая возрождает во всем объеме незаслуженно забытое, основное философское направление античности – философию Древней Стои.
Наиболее выдающийся представитель французского постмодернизма Ж.Делез делал попытку обосновать новую теорию «Идеи». Делёз вводит понятие «Симулякр». Оно исходно имеет корнем учение эпикурейцев, - известно, что эпикурейцы считали, что мы познаем вещи благодаря тому, что они испускают тончайшие вещественные образы – «эйдолы». Есть одна их разновидность, которая вызывает смутные образы вещей - «simulacra». Вот что пишет о «симулякрах» Лукреций:
«Тонкие; так же легко они в воздухе, встретясь друг с другом,
Сходятся вместе, как нить паутины иль золота блестки.
Дело ведь в том, что их ткань по строение тоньше
Образов, бьющих в глаза и у нас вызывающих зренье,
Ибо, нам в тело они, проникая чрез поры, тревожат
Тонкую сущность души и приводят в движение чувство.
Так появляются нам и Кентавры и всякие Скиллы,
С Кербером схожие псы, и воочию призраки видны
Тех, кого смерть унесла, и чьи кости землею объяты..»
(Лукреций. О природе вещей. М., 1958. с.146)
«Идея» как «симулякр» – это уже не организующий центр, «паттерн», вокруг которого организуются смыслы и значения, а наоборот, она разрывает целостность смысла, превращает здание «Идеи» и культуры, которую она символизирует, в развалины, внутри которых бродит человек, подбирая более-менее ценный мусор, оставшийся от прежних обитателей этого здания. Но он подбирает не «Идею», а обрывки «идеек», «симулякры», ценность которых крайне проблематична. Этот «бродяга» с треснутым «Я», шизофреник, роется в хламе культуры, подбирая отбросы. Картина крайне безотрадная, хотя во многом адекватна реальному положению дел в современной культуре.
Исходная ошибка (а может и преднамеренный прием) Делеза состоит в том, что, стараясь придать динамизм «Идее», он окочательно её разрушает, он не видит иного пути для придания динамике «Идее», хотя, как известно из моей позиции, этот выход есть – это создание новой теории «Идеи» на базе концепта «Традиция», в котором «Идея», сохраняя свою целостность и идентичность смыслов и значений, тем не менее существует как динамичное, полифункциональное и полиморфное образование.
Симулякр же, по Делёзу, - это дым или туман, который расстилается над бытием, туман «наркотический», который плодит разные образы, лишенные истинности и ложности. Симулякр создает иллюзии, доставляет чувство удовольствия или неудовольствия, ему чужды критерии истинности. Истина не важна в данном случае, важен эстетический процесс «витания в облаках» тумана, в наслаждении «поверхностными эффектами» событий. В таком понимании «симулякра» Делез доходит лишь до частичного понимания динамизма эйдетических образований и их движений во времени культуры. Его симулякр похож на частную форму традиции – моду.
Потому для описания «идеи-традиции» в её динамике более подходит исходное понимание симулякра у Эпикура: «эйдолы - традиции» движутся в потоке культуры «как нить паутинки иль золота блестки»; перенося человеческие опыт и смыслы, они проникают в те или иные области культурного ландшафта, создавая подобия себя в причудливых формах и очертаниях, который часто отличны от образца. При этом идут абберации подражания, повторения, которые уже не представляют собой тождественные исходному образцу формы, при этом происходят сбои и ошибки в процессе трансляции. «Традиция – Идея» плодит «Эйдолы» или «Симулякры».
СУДЬБА ТРАДИЦИЙ
Хронотоп традиции – это сеть отношений в культуре. Если вспомнить Г. Спенсера, то отношения бывают «…двух родов: отношения последовательности и отношения сосуществования; один из этих разрядов есть первоначальный, а другой производный» (Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1899. С.93). Это наиболее конкретные и первоначальные «роды отношений», на базе которых вырабатываются понятия времени и пространства.
«Абстракт всех последовательностей – время; абстракт всех сосуществований – пространство» (Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1899. С.93).
1. ХРОНОТОПЫ ТРАДИЦИЙ
0 Сети традиций, которая формирует культурный Ландшафт образует последовательности, имеющие продолжительность. Их надо отличать от временных характеристик истории культуры. Эти последовательности «раскиданы» по времени истории, часто хаотично закручены в вихри и изгибы, имеют во временных координатах истории перерывы постепенности. Они выявляются в истории культуры как прерывистая, раскиданная по пространству-времени культуры последовательность событий-интенсивностей, которые надо отличать от фактов исторического времени.
Сеть традиций «наброшена» на время культуры, и один элемент - узел этой сети сопрягается с другим элементом - узлом не только в историческом времени культуры, но и в культурном пространстве. Для традиции не важно различение пространства и времени, для традиции время не отделено от пространства. Традиция живет в многомерном пространстве-времени, которое было выработано в самый длительный и плодотворный период человеческой культуры – в мифологический период. Общеизвестен факт лингвистических исследований, что в этот период время не отделялось от пространства, - например, латинское слово tempus (время) однокорневое со словом templus (храм), обозначающим узловые (сакральные) места в пространстве ойкумены, - такая же однокорневость этих слов прослеживается почти во всех древних языках.
К этой идее единства пространства и времени мучительно подходит современная неклассическая физика - это еще подметил В.Г. Богораз-Тан в своей работе «Эйнштейн и религия» (1923). Более подходящей характеристикой расположенности и динамики действия традиции в культуре является концепт - «хронотоп». Хронотоп – термин, введенный в литературоведение М. М. Бахтиным, который потом стал применяться в других областях культурологических исследований. Под хронотопом здесь подразумевается концепт, который характеризует какое-то первоначальное основание для пространственно-временной развертки культуры и, в частности, для развертки понимания явлений окружающего мира, но ведущее значение здесь имеет временная координата. Свойства этого концепта «хронотоп» наиболее присущи традиции, которая движется в хронотопных координатах.
Последовательности традиций раскиданы по времени-пространству ландшафта культуры как сеть «тотемных» центров. В слову сказать, именно сложная хронотопия «путешествий» тотемных «героев», которая известна нам из первобытных мифов, есть первая попытка осмыслить сложную хронотопию традиций культуры (к примеру, взять, хотя бы, время «Оно» – это время рождения традиций, в которую мы переносимся во время «сновидений»). И именно эта сложная хронотопия, следует заметить, служит основой для формирования сюжета и композиции романа, который, как известно, имеет истоком именно миф. Это было, в частности, убедительно показано выдающимся представителем исторической поэтики Е.М. Мелетинским.
Движение традиции не идет по принципам детерминизма. Более близок для описания динамики традиции концепт «судьба». Движение традиции – это «судьба», которая была отражена в мифологии греческими богинями – мойрами, одна из которых Лахесис - дающая жребий для выбора между множеством решений в точке бифуркации, Клото -прядущая нить судьбы из множества корней традиций, Антропос - неотвратимо обрезающая эту нить судьбы. Судьба – это «Дао» («Путь»), в соответствии паттернами которого происходят все события в мире. Основные философы древнего Средиземноморья и идеологи античной интеллигенции - стоики прекрасно понимали различие между жестким детерминизмом и судьбой. Неизбежность для них – это то, что изменить невозможно, а судьба – это «упорядоченное сплетение причин», в котором допускаются разнообразные вариации, параллельные движения разнообразных факторов и многое зависит от человека. Ж. Делёз, уделивший много внимания философии Древней Стои и много взявший у древних стоиков, писал: «Судьба никогда не состоит в отношениях детерминизма, в последовательности между настоящими, которые следуют друг за другом согласно порядку представленного времени. Судьба включает в промежутки между следующими друг за другом настоящими нелокализуемые связи действия на расстоянии, системы реприз, резонансов и откликов, объективные случайности, сигналы и знаки, роли, которые трансцендируют пространственные положения и временные последовательности» (10. с.111).
Пути традиций крайне извилисты и сложны. Продолжительность последовательностей традиций имеет своеобразную логику: то она проявляется наглядно, то уходит в область неявной традиции, то исчезает совсем, - затем вдруг неожиданно выходит на поверхность, становится актуальной. Традиция, в отличие от человека, может войти в одну и ту же реку дважды. Выход традиций – этих «тотемов» культуры бывает часто совершенно непредсказуемым. Отложения прежних традиций в культурном Ландшафте часто неожиданно обнажаются на поверхности, создавая при этом совершенно неожиданные комбинации в Ландшафте культуры, - этому способствуют часто мыслители и ученые – эти «геологи» культуры, находящие иногда обильные «нефтеносные» пласты, которые дают новый энергетический импульс истории.
Более того, одновременно в разных слоях культуры существуют совершенно разные по динамике движения традиции. Что самое удивительное, разные «скорости» традиций абсолютно необходимы для обеспечения прочности и устойчивости всей культуры. Ибо разные скорости традиций создают устойчивые, способные к трансляции по «потоку» истории, «вихри», «древесные» структуры, «закрученные» нити. Наличие же «односкоростной» динамики в этих слоях культуры приводит к «ламинаризации» потока истории, к дестабилизации и потере устойчивости, к разрыву прочной сети Традиции, ибо ламинарные потоки – это характеристика устойчивости физических, но не социальных процессов. Ламинарно устойчивый социальный процесс – это процесс существования человека как физического тела, но не процесс существования его как культурного человека.. Именно блуждающие вихревые «турбулентности» в потоке истории – это и есть центры традиций, которые кристаллизуют и формообразуют хаотичный поток культуры. В данном случае методы нелинейной физики нестационарных процессов как нельзя адекватно описывают реальную динамику традиций в культуре.
2. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТРАДИЦИЙ
Разные традиции взаимодействуют друг с другом, в этом взаимодействии и состоит суть культурной жизни. В каждой культурной форме существует множество различных традиций, которые противоречат друг другу. Но, с другой стороны, именно в этом противоречии и заключается суть жизни. Ибо жизнь – это динамика, динамику же задает противоречие.
3. ПЕРЕПЛЕТЕННОСТЬ ТРАДИЦИЙ
Поле человеческой культуры – это поле «шахматной доски», на которой действуют «шахматные фигуры» с заданным диапазоном «ходов» - кодов определенных традиций, и на основе этих «ходов» – кодов традиций разворачивается игровая драма человеческой культуры. Не зря шахматная игра так популярна на протяжении истории, – она является наиболее совершенной «калькой» с человеческой культуры.
Переплетение различных традиций, борьба между ними, взаимосвязь и взаимная поддержка создает тело культуры. Вообще, какая-либо культурная форма или какой-либо тип социального действия никогда не существует на основе одной традиции. Та или иная культурная форма, тот или иной тип социального действия определяется двумя, тремя и большим количеством традиций, которые задают конфигурацию этой формы или типа социального действия.
Вообще драматургия истории человеческой культуры построена на полифонии различных сюжетных линий. В этом отношении был прав Б. Кроче, который в своей работе «Теория и история историографии» (1917) утверждал, что не существует общей истории, а существует множество историй - история философии, литературы, социальная и экономическая история. Именно это множество историй в своей переплетенности друг с другом могут создать цельный образ истории человеческой культуры, которая является переплетением традиций различных культурных форм и их историй. Но, с другой стороны, эти традиции до такой степени переплетены, что невозможно выстроить историю какой-либо культурной формы, не рассматривая остальные культурные формы и их традиции. Если мы рассматриваем, к примеру, традицию какой-то философии, то мы не можем понять её без рассмотрения условий её возникновения, на каком общекультурном фоне она родилась, благодаря каким традициям ментальных, социальных и хозяйственных форм он получила устойчивое существование.
Переплетаются они довольно странно. Если традиция одной сферы действует независимым образом, то далее она начинает влиять на традицию в другой сфере на довольно большом промежутке времени.
Увлечение
В этом отношении интересна концепция Дж. Стюарда о многолинейной эволюции, которую он изложил в работе «Теория культурных изменений. Методология многолинейной эволюции» (1955)
ТРАНСЛЯЦИЯ ТРАДИЦИИ
1. ОБЩЕСТВО-ЭТО ПОДРАЖАНИЕ
Известно, что с этой идеей выступил Г. Тард. Его лозунг – «общество - это подражание». Вот что он писал: «Говорит ли человек или молится, борется или работает, лепит, рисует, слагает стихи, - он только производит новые экземпляры словесных знаков, обрядов, сабельных ударов или ружейных выстрелов, промышленных или художественных приемов, поэтических форм, - одним словом, образцы, продукты подражания, добровольного или обязательного, сознательного или бессознательного, преднамеренного или невольного, разумного или бессмысленного, симпатизирующего или ненавидящего, удивляющего или завидующего, но во всяком случае подражания. Это наиболее верный пробный камень для того, чтобы отличить социальное от того, что только физиологически жизненно» (Тард Г. Социальная логика. СПб., 1996. С.5)
Но традиция не существует благодаря спонтанному подражанию, есть созданные искусственно людьми способы её закрепления о поддержания, прежде всего это созданная система образования и воспитания, как писал Н. Кареев: «Естественная сила традиции дополняется искусственными средствами воспитания и обучения подрастающих поколений в уважении к существующим культурным формам, как к заветам предков или велениям, идущим свыше. Здесь действует сила внушения, своего рода гипнотизация, усиливающая действие подражательной способности человека» (Кареев Н.И. Историология (Теория исторического процесса). Пг.,1915. С.123)
Значение менталитета для традиции крайне важно – именно он является механизмом социальной памяти, который обеспечивает трансляцию традиции. В этой сфере есть два альтернативных метода, который, как подчеркнул в частности А. Тойнби, являются альтернативами подражанию. Это либо обращение к «природе», либо интровертное обращение «к себе», осуществление самоконтроля.
Как правильно подчеркивал А. Дж. Тойнби: «Недостаток мимесиса в том, что он предлагает механический ответ, заимствованный из чужого общества, то есть действие, выработанное посредством мимесиса, не предполагает собственной внутренней инициативы. Таким образом, действие, рожденное мимесисом, ненадежно, ибо оно не самоопределено. Лучшая практическая защита против опасности надлома – это закрепление свойств, усвоенных через подражание в форме привычки или обычая. .. Необходимость использования средств мимесиса без защитного пояса обычая – необходимость, которая является ценой роста, - ведет растущую цивилизацию вк опасной черте» (Тойнби А. Дж. Постижение истории. М.: Прогресс. 1991. С.304)
В этом отношении наиболее хорошо высказался советский китаевед Г.Ф.Салтыков в 1972 г.: «Сфера рационального сознания и восприятия практического опыта поколений не обходятся – при формировании устойчивых и национально-специфических традиций – без активного воздействия сферы эмоций. Именно эмоциональное восприятие лежит едва ли не в основе всего механизма действия традиции – механизма общения людей. Дело в том, что следование заданному образцу, стандарту, рождение и сохранение стереотипов реализуются в первую очередь через такие формы социально-психологического общения, как подражание, внушение, заражение и т.п. Конечно, в практике человеческого общения ни один из этих элементов не проявляется чистом виде, но именно тесное взаимодействие и переплетение этих различных форм наглядно демонстрируют роль эмоционального начала в процессе формирования и следования традиции» (Салтыков Г.Ф. Традиция, механизм ее действия и некоторые ее особенности в Китае \\ Роль традиций в истории и культуре Китая. М. 1972. С.9)
«Воспроизведение есть свободное волнообразное колебание, волны которого составляют отдельные миры. Подражание идет дальше: оно действует не только на весьма больших расстояниях, но и через громадные промежутки времени. Она устанавливает богатое последствиями соотношение между изобретателем и подражателем, отделенным друг от друга тысячами лет: между Ликургом и членом * народного конвента, между римским живописцем, нарисовавшим фреску на стенах Помпеи, и современным художником, вдохновляющимся ею. Подражание есть воспроизведение на расстоянии» (Тард Г. Законы подражания.. СПб. 1892. С.34-35)
2. МЕХАНИЗМЫ ПОДРАЖАНИЯ
Процесс трансляции осуществляется таким путем, как правило, посредством сознательной переработки воспринятого содержания. Перенимается смысл того или иного артефакта, который потом адаптируется к той или иной форме культуры. Этого мнения, что такой механизм присущ всем процессам подражания, придерживался Г. Тард. Это ошибочное мнение. Он считает, что при равных «логических» и «телеологических» условиях
«Это движение извнутри наружу, если мы попытаемся формулировать его точнее, сводится к следующему: 1) сначала подражают идеям, а потом их выражению; 2) сначала подражают цели, а потом средству. Внутреннее - это цели или идеи; внешнее – средства или выражения» (Тард Г. Законы подражания. Спб., 1892 . С.213)
Внешнее подражание свойственно для нерациональных форм передачи.
«Одной из отличительных черт растущей цивилизации является то, что она представляет собой на этом этапе некое единое социальное целое, в котором экономически, политический и культурный элементы объединены внутренней гармонией растущей социальной системы. С другой стороны, когда общество надламывается и начинает распадаться, одним из симптомов этой социальной болезни является разделение культурного, политического и экономического элементов, что порождает болезненный диссонанс. В этот момент ткани социального тела излучают целый спектр лучей; и эти рассеянные лучи распадающейся цивилизации обладают способностью проникать в ткани других общественных организмов в большей мере, чем неразложенный свет цивилизации, преобладающей в стадии роста» (Тойнби А. Дж. Постижение истории М.,1991.С.223-224).
3 ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
В частности, Ежи Шацкий подмечает: «В письменных обществах культурное наследие утрачивает эту одномерность. Опосредованность передачи создает необходимость его постоянной интерпретации и делает возможным различное его понимание. Множественность передач создает ситуации, в которых они друг другу противоречат: нужно между ними выбирать, а их достоверность уже отнюдь не очевидна. Картина прошлого перестает быть связной, поэтому-то современность не может брать за образец прошлое как таковое»(с.293)
В ходе легитимации возникает следующая ситуация – традиция, рожденная из самых недр реальной жизни культуры не рационализирована и многозначна. Тогда нет необходимости в этом. Но в процессе отрыва традиции от реалий изменившейся культурной ситуации начинает искаться способ ее рационального обоснования. При этом выясняется, что в каждой традиции существует поле фальсификации. Традиция начинает подвергаться испытанию, и это испытание она выдерживает лишь благодаря внесению корректив, т.е. автоматически процесс легитимации традиции переходит в процесс её интерпретации.
Американский культурантрополог М. Херсковиц ввел понятие «культурного дрейфа» (cultural drift) – спонтанное возникновение новых форм и явлений культуры в виде постепенного накопления новшеств, единичных отклонений от принятого образца.
Как правильно писал, в частности, К. Ясперс: «Истолкование есть движущий момент в корне человеческого бытия. Человеческое бытие обладает историей только потому, что оно истолковывает себя, посредством истолкования воздействует на себя и на мир» (Ясперс К. Всемирная история философии. Введение. Спб., Наука. 2000. С.86)
1. Традиция и интерпретация
Как писал П. Рикёр: «Всякая традиция живет благодаря интерпретации, именно этой ценой она продлевается, то есть остается живой традицией» (Рикёр П. Конфликт Интерпретаций. М., 1995. С.38)
Как подчеркивал знаменитый культуролог А. Вебер в отношении греческой культуры в частности: «Невозможно высвободить греческую культуру из исторического тела Греции, перенять, перенести и повторить её содержание, как ни часто такая попытка делалась применительно к ее существенным частям, ее изобразительному искусству, ее трагедии, миру ее философских идей. Каждое возрождение – а попыток таких возрождений греческой культуры было множество – начиная от времени Августа и греко-буддистской в Гандахаре, через итальянскую до возрождения в стиле ампир и других, - ведет к чему-то совершенно иному, а не к повторению греческой культуры, хотя известные внешние формы перенимались и во многих случаях делались попытки найти то освобождающее содержание, которое было выражено в греческом культурном мире. Освобождающее душевное содержание, так же как и выступающие конкретизированными в художественных произведениях и идеях формы душевного освобождения, следовательно, вновь созданный мир культуры, всегда отличается от греческого, мнимое возрождение в действительности всегда создание нового, чего-то другого» Вебер А. Избранное: Кризис европейской культуры. Университетская книга. Спб., 1999, с.21-22)
2. Время интерпретации
Время интерпретации - это время традиции, только та традиция живет, когда она интерпретируется. Но возникает странный парадокс. Во-первых, рожденная из живой действительности, носящая «витальный» характер, обладая во время своего рождения множеством значений, которые «само собой разумеются» для того времени, когда она была естественной, далее она становится непонятной. Когда социальная база изменилась, вскрывается то, что «само собой разумеющееся» не является таковым для иного образа социальной жизни, вскрывается многосмысленность этой традиции. Потому начинается процесс её рационализации, т.е. поиска стабильного поля значений данной традиции. Но рационализация всегда способна выявить лишь отдельные пласты этой традиции, а потому появляется множество рациональных интерпретаций её.
Время традиции обусловлено объемом интерпретаций. Если традиция существует достаточно большое время, то она обрастает множеством интерпретаций, а потому возникает эффект перегрузки традиции, происходит явление неприятия традиции, ибо традиция и создается в качестве эффективного механизма архивации опыта. Потому при эффекте перегрузки интерпретациями происходит отторжение этой традиции и «забывание» объема сопутствующих интерпретаций. Только при этом условии «забывания» возможно далее возрождение традиции в совершенно новом качестве, в совершенно ином контексте культурного творчества, с иным пространством значений. Классический пример такого «забывания» традиции – это крушение длительной традиции интерпретации средневековых традиций философствования, которая на своем закате показала это явление «перегрузки» интерпретациями, что и привело, в конечном счете, к краху этой традиции, к становлению традиции новоевропейского философствования. Такое же явление наблюдалось и в отношении эллинистической традиции стоической философии, которая играла значительную роль в эллинистическом мире, была крайне популярной, но в результате отягощения различными интерпретациями, была забыта, тексты были утеряны.
2. СБОИ И ОШИБКИ ПРИ ТРАНСЛЯЦИИ.
Следует отметить своеобразное явление при трансляции традиции как «сбои» и «ошибки» при передаче. Это крайне существенный момент в процессе передачи и модернизации традиции. Зачастую, именно оно дает долгую жизнь традиции. Традиция, созданная в определенный период культуры, отрываясь от своего социального бытия, интерпретируется крайне неадекватно, и в этом неадекватном виде получает свою жизнь в культуре. Е. Шацкий - польский социолог, который уделил большое внимание к проблеме традиции, правильно подчеркивает: «Именно это «неправильно понятое старое» кажется в передаче общественного наследия правилом; безнадежны предпринимаемые время от времени эрудитами или идеологами попытки доказать, что те или иные «уроки прошлого» поняты «плохо», «ложно» или * «превратно». Провозглашаемое иногда «возвращение к истокам» в точном значении слова не столько «возвращение», сколько отход от обязательной в данный момент интерпретации «традиции» ради создания новой, отнюдь не всегда «самой верной» (Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1990. С.299-300)
К примеру, греческая культура получила свое развитие лишь благодаря небрежному и поверхностному освоению достижений египетских и вавилонских жрецов, что было обусловлено как эзотеричностью их учений, так и свойственной хорошо известной чертой греков - пренебрежением к иной «варварской» культуре. Или взять хотя бы принципы классической драмы, которые были «нормативом» при оценке качеств и достоинства того или иного драматургического произведения во Франции XVII века. Основой этого классицизма было неправильно понятое учение Аристотеля о драме. Это же известно по Декарту – основателю традиции новоевропейской философии, который вообще читал крайне мало, да и не собирался этого делать. Может, это понравилось многим дворянам, которые крайне не любили учиться в детстве схоластической мудрости, для них философия Декарта была своего рода идеологией, легитимирующей «неучей и бездельников». Хотя, к слову сказать, учителя Декарта смогли все-таки вложить кое-что, ибо его философствование бессознательно повторяет философствование Августина и стоиков.
3. УМИРАНИЕ ТРАДИЦИИ
Как писал Г. Тард: «Всякий переворот в обычаях, идеях и нравах производит в результате огромное уничтожение гениальных идей, ставших бесполезными, внезапно обесценившихся и заменяемых иногда приливом иноземных изобретений, которые нельзя считать прогрессом по отношению к первым» (Тард Г. Социальная логика. Спб., 1996. С. 386)
Русская философия вступила на путь свободного философствования полтора десятка лет тому назад: сначала она увлеклась «возрождением» традиции русской религиозной философии начала XIX века, а затем перешла в русло мировой философской традиции, застав её в период агонии постмодернизма, - до сих пор она большей частью находится в цепких объятьях этого «трупа». Русские философы последних двух третей XX века болеют долго и болеют серьезно: сначала «чумой» ортодоксальной формы марксизма, потом «чахоточным» мистицизмом религиозной русской философии начала ХХ века, а затем смертельно отравившись «трупным ядом» постмодернизма.
Современные философские работы в основном историко-философские работы. Это закономерно, и следствие естественного процесса умирания традиции западноевропейской философии XVII- XIX вв. Этому есть пример: умирание традиции западноевропейской философии XI-XIV вв. Он шел путем вырождения философской деятельности в форму схоластических диспутов, основанных на интерпретациях «классических» текстов, т.е. в историю философии. Но в XVI-XVII вв. появились «новые философы», которые отвергли традицию схоластической философии, создав новую традицию новоевропейского философствования. Именно сейчас настало такое же время создания новой традиции философствования.
Современная философия обладает всеми родственными для схоластической философии времен её конца: философский язык приобрел эзотерическую форму; стал мало понятным для основной массы людей; философская деятельность приобрела замкнутый, корпоративный характер; режим философствования переходит в режим самообеспечения, - в режим использования того капитала (символического, социального и экономического), который она приобрела ранее, - ибо свою культурно-социальную функцию прежняя философия потеряла. Идол этой философии периода разложения - М. Хайдеггер - дает классический образец всех симптомов этого разложения: убогий язык философствования, внимание не к миру, а к философским текстам прошлого, отсутствие интереса к естественно - научному знанию в сторону филологии. Интересно, что свои «штудии» он начинал с анализа позднесредневековой философии, много взяв из её терминологии. Сама его деятельность – это деятельность кафедрального профессионала, склонного к нацисткому строю ментальности. Все это в комплексе дает образ философа периода декаданса – мистик, филолог и нацист.
Важным моментом современной философии является отсутствие системности. Это закономерно, ибо обросшая многообразными текстами и интерпретациями, она не в состоянии создать полноценный базисный смысловой каркас. Его и не может быть в рамках старой традиции, ибо эта традиция уже распалась. Диссоциацию традиции новоевропейского философствования отразила, ушедшая в прошлое постмодернистская философия конца XX века, которая по своему идейному посылу вообще не была способна к созданию каких-то упорядоченных систем философского знания.
Каковы пути преодоления последней болезни, пути освобождения от «трупа» постмодернизма? Не таскаться же с ним, уподобляясь несчастному Заратустре Ницше?