Игра со страстью и по принципам

Бейб Рут ушёл из бейсбола в возрасте сорока лет. Я сейчас в два раза старше и хотя я изменил своё мнение в отношении существовании Бога, я надеюсь, что моё отстаивание атеизма, а также дебаты с теистами и другими людьми указывают на мой продолжительный интерес к вопросам теологии и на мою готовность продолжать изучать всевозможные возражения оппонентов. Аналитики и психологи могут думать по этому поводу, что хотят, однако мной движет та же сила, что и раньше: поиск обоснованных аргументов с правильными выводами.

Я надеюсь, что в следующей части этой книги, где я излагаю мою текущую точку зрения и основные факты, которые привели меня к её принятию, я могу действовать с той же страстью и с теми же принципами, с какими я всегда это делал.

Часть II

Моё открытие Бога

Глава 4

Паломничество разума

Давайте начнём с притчи. Представьте, что спутниковый телефон прибило к берегу далёкого острова, населённого племенем, которое никогда не было в контакте с современным цивилизованным миром. Туземцы играются с цифрами на панели набора номера и слышат различные голоса, совершая набор в определённых последовательностях. Сперва они предполагают, что это прибор, который создаёт шумы. Некоторые из наиболее умных туземцев, учёные племени, подбирают правильные комбинации и пробуют снова их набрать. В очередной раз они слышат голоса. Вывод кажется им очевидным. Эти определённые комбинации кристаллов, металлов и химикатов производят нечто похожее на человеческий голос, а это значит, что голоса являются атрибутом этого устройства.

Но мудрец племени созывает учёных для обсуждения вопроса. Он долго и упорно думал обо всём этом и пришёл к следующему заключению: голоса, раздающиеся из прибора, должны исходить от таких же людей, которые существуют и являются разумными, хотя и говорят на другом языке. Вместо предположения о том, что голоса являются обычным атрибутом телефона, они должны исследовать вероятность того, что посредством какой-то таинственной коммуникационной сети они находятся в контакте с другими людьми. Возможно дальнейшие исследования в этом направлении могут привести к невероятному пониманию мира за пределами их острова. Однако учёные лишь смеются над мудрецом и заявляют: «Смотри: когда мы повреждаем прибор – голоса прекращаются. Таким образом, они, очевидно, являются не более чем звуками, созданными уникальной комбинацией лития, печатных плат и светодиодов».

На примере этой притчи мы видим, как легко мы позволяем заранее вбитым в голову теориям определять наш подход к рассмотрению фактов, вместо того чтобы позволить фактам формулировать наши теории. Прорыв Коперника, таким образом, может быть погребён под тысячей птолемеевых эпициклов. (Защитники птолемеевской геоцентрической модели солнечной системы выступали против гелиоцентрической модели Коперника, используя концепцию эпициклов, чтобы хоть как-то объяснить наблюдаемое движение планет, которое противоречило их модели.) И в этом, как мне кажется, лежит своеобразная опасность (эндемичное зло) догматического атеизма. Возьмём такие высказывания, как «Мы не должны требовать объяснения того, как получилось то, что мир существует; он есть – и точка», или «Поскольку мы не можем признать сверхъестественный источник жизни, мы принимаем решение верить в невозможное: жизнь возникла из материи самопроизвольно в результате чистой случайности», или «Законы физики являются „находящимися вне закона законами“, которые появились из пустоты – конец разговора». На первый взгляд эти высказывания кажутся разумными доводами, которые обладают особым авторитетом, поскольку имеют под собой не пустое основание. Но конечно же всё это не означает, что их действительно можно назвать доводами или считать разумными.

Так вот, приведение разумного довода в пользу того, что нечто является фактом, означает необходимость предоставления оснований, чтобы доказать свою правоту. Предположим теперь, что мы сомневаемся относительно того, что некто, кто даёт волю подобным высказываниям, действительно приводит доводы, или предположим нечто ещё более радикальное, а именно, что мы не уверены в том, что этот человек вообще способен что-нибудь по-настоящему аргументировать; единственный способ попытаться понять его высказывания – это попробовать установить, какие доказательства, если они вообще имеются, он предлагает в поддержку истинности своего утверждения. Поскольку, если высказывание действительно является разумным доводом, оно, несомненно, должно иметь научные или философские основания в свою пользу. И всё, что могло бы свидетельствовать против данного высказывания, или могло бы склонить говорящего к тому, чтобы он забрал свои слова обратно, признав, что они были ошибочны, должно быть изложено. Но если в поддержку не было предложено никаких оснований и никаких доказательств, то это означает, что основания или доказательства того, что утверждение является разумным доводом, просто отсутствуют.

Когда мудрец в притче предложил учёным исследовать все стороны имеющихся данных, он предположил, что небрежность в изучении того, что кажется разумным prima facie и убеждающим ipso facto*, лишает возможности более глубокого понимания мира за пределами населённого племенем острова.

В настоящий момент людям, которые не являются атеистами, часто кажется, будто не существует вразумительных доказательств, с которыми могли бы согласиться догматические атеисты с явно научным складом ума, чтобы считать их достаточным основанием для признания простого факта: «Бог, в конце концов, может существовать». Поэтому я задал простой, но важный вопрос моим бывшим коллегам-атеистам: «Что должно произойти или должно было произойти, чтобы стать для вас достаточным основанием для того, чтобы, по крайней мене, рассмотреть возможность существования высшего Разума?»

ВЫКЛАДЫВАЕМ КАРТЫ НА СТОЛ

Теперь оставим разговоры о притче, потому что пришло моё время выложить свои карты на стол и представить мою собственную точку зрения, а также основания, на которые она опирается. В настоящее время я верю, что причиной существования Вселенной является безграничный Интеллект. Я верю, что сложные законы Вселенной делают очевидным то, что учёные называли Божественным Разумом. Я верю, что жизнь и размножение берут своё начало в божественном Источнике.

Почему я верю во всё это после того, как в течение более полувека я объяснял и защищал атеизм? Если говорить коротко, то причиной является наблюдаемая мной картина мира, которая появилась благодаря современной науке. Наука помещает в центр внимания три аспекта природы, которые указывают на Бога. Первый заключается в том, что природа подчинена законам. Второй аспект – это жизнь и разумно организованные, имеющие целевые устремления существа, которые возникли из материи. И третий – это само существование природы. Но наука – это не единственное, чем я руководствовался. Мне также помогло возобновленное исследование классических философских аргументов.

Мой уход от атеизма не был вызван каким-либо новым явлением или аргументом. На протяжении последних двух десятилетий вся моя система взглядов находилась в состоянии миграции. Это было результатом моего непрерывного анализа доказательств природы. Когда я наконец признал существование Бога, это не было сдвигом парадигм, поскольку моя парадигма не изменилась и соответствует тому требованию, которое по сценарию Платона в его книге «Государство» выдвигает Сократ: «Мы должны следовать за доказательствами, куда бы они не вели».

Вы можете спросить, как я, философ, могу рассуждать на темы, рассматриваемые учёными. В данном случае лучше всего ответить вопросом на вопрос. Чем мы здесь занимаемся: наукой или философией? Если вы изучаете взаимодействие двух физических тел, например двух субатомных частиц, то вы занимаетесь наукой. Если вы спрашиваете, как эти субатомные частицы (или что-либо другое физическое) возникли, вы занимаетесь философией. Если вы делаете философские выводы на основании научных данных, то это означает, что вы мыслите как философ.

МЫСЛИТЬ КАК ФИЛОСОФ

Так давайте же применим вышеупомянутые идеи. В 2004 году я сказал, что нельзя объяснить происхождение жизни, если вы начинаете с одной лишь материи. Мои критики отвечали торжественным заявлением о том, что я не читал какую-то определённую статью в научном журнале, или руководствовались некой принципиально новой разработкой в области абиогенеза (спонтанного происхождения жизни из неживой материи). Тем самым они упускали всю суть. Меня мало волновало то или иное событие в мире химии или генетики, но зато волновал фундаментальный вопрос относительно того, что предполагает наличие в чём-то жизни и как это соотносится с основной массой химических и генетических фактов, рассматриваемых в совокупности. Мыслить на этом уровне – означает мыслить как философ. И, рискуя выглядеть слишком самонадеянным, я должен сказать, что это, собственно говоря, и есть работа философов, а не учёных как таковых; компетенция учёных не даёт преимуществ, когда дело касается рассмотрения данного вопроса, так же как и звезда бейсбола не имеет специальной компетенции, чтобы определять, какую пользу для зубов несёт та или иная зубная паста.

Разумеется, учёный, как и любой другой, имеет право мыслить подобно философу. И, разумеется, не все учёные будут согласны с моей личной интерпретацией фактов, которые они открыли. Но их несогласию придётся опираться на две собственные философские опоры. Другими словами, если они занимаются философским анализом, то ни их авторитет, ни их компетенция как учёных не имеют значения. Это очень легко увидеть. Если они высказывают свою точку зрения по экономике науки, например рассуждая о количестве рабочих мест, создаваемых наукой и технологиями, они должны выстраивать свои доводы в рамках экономического анализа. Подобным образом учёные, которые рассуждают как философы, должны предоставлять философские доказательства. Как сказал сам Альберт Эйнштейн, «человек науки – скверный философ».1

К счастью, это не всегда так. Ведущие учёные последних ста лет, наряду с некоторыми наиболее влиятельными современными учёными, создали философски неотразимое представление о рациональной Вселенной, которая возникла благодаря божественному Разуму. И так уж вышло, что это и есть то особое представление о мире, которое я сейчас считаю наиболее здравым философским объяснением множества явлений, с которыми сталкиваются как учёные, так и простые дилетанты.

Три области в научном исследовании были особенно важны для меня, и я буду рассматривать их, в то время как мы продолжаем двигаться в свете современных фактов. К первой относится вопрос, который ставил и продолжает ставить в тупик большую часть склонных к размышлению учёных: как появились законы природы? Вторая является очевидной для каждого: как из неживого мог произойти такой феномен, как жизнь? И третья область относится к проблеме, которую философы возложили на плечи космологов: как появилась та Вселенная, под которой мы понимаем всё материальное, что нас окружает?

ПЕРЕОТКРЫТИЕ МУДРОСТИ

Что касается моей новой точки зрения в отношении классического философского спора о Боге, то в этой области наиболее убедительными для меня были аргументы в пользу существования Бога, изложенные философом Дэвидом Конвеем в его книге «Переоткрытие мудрости: из современности в античность в поисках Софии». Конвей является выдающимся британским философом из Мидлсекского университета и в равной степени превосходно ориентируется в классической и современной философии.

Бог, чьё существование отстаивает Конвей и я, является Богом Аристотеля. Конвей пишет:

«В целом, Сущности, в которой он видит объяснение наблюдаемому миру и его явному порядку, Аристотель приписывает следующие свойства: неизменность, нематериальность, всесилие, всезнание, единство или неделимость, совершенная праведность и неизбежное существование. Имеется впечатляющее соответствие между этим набором свойств и теми, которые традиционно приписываются Богу в рамках иудео-христианской традиции. Это то, что поддерживает нашу точку зрения о том, что Аристотель, говоря о причине окружающего нас мира, имел в виду ту же Божественную Сущность, которая является объектом поклонения этих двух религий».2

Таким образом, исходя из точки зрения Конвея, Бог в монотеистических религиях обладает теми же свойствами, что и Бог Аристотеля.

В своей книге Конвей старается защищать то, что он описывает как «классическую концепцию философии». Эта концепция представляет из себя «убеждение, что объяснение наблюдаемому миру и его явному порядку состоит в том, что мир является творением высшего, всемогущего и всезнающего интеллекта, который обычно называют Богом, сотворившим этот мир, чтобы создать разумных существ и поддерживать их существование».3 Бог сотворил мир таким образом, чтобы создать расу разумных созданий. Конвей полагает, и здесь я с ним соглашусь, что можно узнать о существовании и природе этого аристотелевского Бога, применяя чистый и ничем не вооружённый человеческий разум.

Я должен подчеркнуть, что моё открытие Бога проходило на чисто естественном уровне и не имело каких-либо связей со сверхъестественными явлениями. Это было практическим упражнением в том, что обычно называют естественной теологией. Тут не было никакой связи ни с одной из известных религий. Я не утверждаю, что имел какой-либо личный опыт с Богом, или опыт, который можно было бы назвать сверхъестественным или связанным с чудом. Одним словом, моё открытие Бога было паломничеством разума, а не веры.

Глава 5

Кто написал законы природы?

Возможно наиболее популярным и интуитивно внушающим доверие аргументом в пользу существования Бога является так называемый аргумент от дизайна. Согласно этому аргументу, дизайн, наблюдаемый в природе, предполагает существование грандиозного Дизайнера. Я часто делал ударение на том, что это в действительности аргумент от порядка к дизайну, поскольку подобные аргументы возникают в результате наблюдаемого в природе порядка, демонстрируя свидетельства наличия дизайна и, следовательно, Дизайнера. Хотя когда-то я относился к данному аргументу весьма критично, позднее я пришёл к тому, что при правильной формулировке этот аргумент содержит убедительное доказательство в пользу существования Бога. В частности, к такому заключению меня привели достижения в двух сферах. Первой является вопрос происхождения законов природы и близкие по своей сути представления выдающихся современных учёных. Вторая – это вопрос происхождения жизни и размножения.

Что я имею в виду, говоря о законах природы? Под законом я подразумеваю всего лишь закономерность или симметрию в природе. Несколько общих примеров из учебников должны объяснить вам, о чём я говорю:

Закон Бойля устанавливает, что при постоянных температуре и массе газа произведение давления газа на его объём постоянно.

Согласно первому закону движения Ньютона, тело, находящееся в состоянии покоя, продолжает оставаться в состоянии покоя до тех пор, пока на него не подействует внешняя и неуравновешенная ни с чем сила; и тело, находящееся в движении, продолжает оставаться в движении до тех пор, пока на него также не подействует внешняя и неуравновешенная ни с чем сила.

Согласно закону сохранения энергии, общее количество энергии в изолированной системе остаётся постоянным.

Важная особенность заключается не только в том, что существуют закономерности в природе, но также в том, что эти закономерности математически точные, универсальные и взаимосвязанные. Эйнштейн говорил о них как о «воплощённой причине». Вопрос, который мы должны задать, состоит в том, как появилась природа в том виде, в котором мы её наблюдаем. Это вопрос, который, естественно, задавали учёные, начиная с Ньютона и заканчивая Эйнштейном и Гейзенбергом, и на который сами же отвечали. И их ответом был Разум Бога.

Так вот, подобный способ мышления не является чем-то распространённым только среди известных, но не относящихся к современному периоду времени учёных-теистов типа Исаака Ньютона и Джеймса Максвелла. Напротив, многие выдающиеся учёные современности считают законы природы идеей, принадлежащей Разуму Бога. Стивен Хокинг заканчивает свой бестселлер «Краткая история времени» следующими словами:

«Если мы создадим полную теорию, со временем она должна стать понятной каждому, а не только некоторым ученым. Тогда все мы – философы, ученые и просто обычные люди – сможем принять участие в обсуждении вопроса, почему существуем мы и наша Вселенная. Если мы найдем на него ответ, это будет окончательным триумфом человеческого разума, ибо тогда мы познаем разум Бога».

На предыдущей странице он спрашивал: «Даже если существует всего одна единая возможная теория – это просто набор правил и уравнений. Но что вдыхает жизнь в эти уравнения и создает Вселенную, которую они могли бы описывать?»1

Позднее в интервью Хокинг по этому поводу также сказал: «Огромное впечатление производит уникальный порядок. Чем больше мы узнаем о Вселенной, тем больше мы понимаем, что она управляется разумными законами». И добавил: «Вы всё ещё задаётесь вопросом, почему существует Вселенная? Если хотите, вы можете сделать Бога ответом на этот вопрос».2

КТО НАПИСАЛ ВСЕ ЭТИ КНИГИ?

Задолго до Хокинга Эйнштейн сказал нечто похожее: «Я хочу знать, как Бог создал этот мир... Я хочу знать Его мысли, остальное – это детали».3 В моей книге «Бог и философия» я заявил, что мы не можем делать далеко идущих выводов из подобных высказываний, поскольку Эйнштейн сказал, что он верит в Бога Спинозы.4 Поскольку для Баруха Спинозы слова «Бог» и «природа» были синонимами, можно сказать, что Эйнштейн, с точки зрения иудаизма, христианства и ислама, был явным атеистом и что он являлся «духовным отцом всех атеистов».

Однако недавняя книга «Эйнштейн и религия», написанная одним из друзей Эйнштейна по имени Макс Джеммер, рисует совершенно другую картину того, какое влияние оказывал Спиноза, а также того, каких убеждений придерживался сам Эйнштейн. Джеммер показывает, что Эйнштейн имел довольно ограниченные знания о Спинозе; он прочёл лишь «Этику» Спинозы и отклонял неоднократные просьбы написать о философии Спинозы. В ответ на одну такую просьбу он ответил: «У меня нет профессиональных знаний, чтобы написать научную статью о Спинозе».5 И хотя Эйнштейн разделял веру Спинозы в детерминизм, Джеммер считает, что «будет фальшиво и неоправданно» предполагать, что мнение Спинозы повлияло на науку Эйнштейна.6 Джеммер также отметил, что «Эйнштейн видел в Спинозе родственную душу, поскольку он понимал, что они имеют схожую потребность в одиночестве, а также одинаковую участь быть воспитанными в атмосфере еврейской традиции, но впоследствии отдалиться от своего религиозного наследия».7

Несмотря на то, что Эйнштейн обращал внимание на пантеизм Спинозы, сам он в действительности категорически отрицал, что является атеистом или пантеистом:

«Я не атеист и не думаю, что могу называть себя пантеистом. Мы находимся в положение маленького ребёнка, попавшего в большую библиотеку, наполненную книгами на множестве языков. Ребёнок знает, что кто-то, должно быть, написал эти книги. Он не знает как. Он не понимает языка, на котором они написаны. Ребёнок смутно подозревает о наличии таинственного порядка в расположении книг, но не знает, каков он. В этом заключается, как мне кажется, позиция даже наиболее умного человека по отношению к Богу. Мы видим, что Вселенная является удивительно упорядоченной и подчиняется определённым законам, но мы лишь смутно понимаем эти законы. Наш ограниченный разум осознаёт наличие таинственной силы, которая перемещает созвездия». [Выделение добавлено.]8

В своей книге «Бог как иллюзия» Ричард Докинз выдвигает моё старое утверждение о том, что Эйнштейн был атеистом. Поступая так, Докинз игнорирует вышеупомянутое категоричное заявление Эйнштейна о том, что он не является ни атеистом, ни пантеистом. Всё это приводит к некоторому замешательству, поскольку Докинз время от времени цитирует Джеммера, но не принимает во внимание многочисленные утверждения Джеммера и Эйнштейна, которые являются разрушительными для занимаемой им позиции. Джеммер, например, отмечает, что «Эйнштейн всегда протестовал против того, чтобы его относили к атеистам. В беседе с принцем Хубертусом цу Лёвенштейном, к примеру, он заявил: „Что меня действительно раздражает, так это то, что они [люди, которые утверждают, что Бога нет] цитируют меня для поддержки своих убеждений.“ Эйнштейн отвергал атеизм, поскольку он никогда не рассматривал своё отрицание персонифицированного Бога в качестве отрицания Бога как такового».9

Конечно, Эйнштейн не верил в персонифицированного Бога. Но он сказал:

«Должна ли вера в персонифицированного Бога быть оспоренной – это уже другой вопрос. Фрейд одобрил эту идею в своей последней публикации. Сам я никогда не рассматривал данный вопрос. Что касается подобной веры, то она мне кажется более предпочтительной, чем полное отсутствие всякого трансцендентного взгляда на жизнь, и я сомневаюсь, сможет ли кто-либо когда-нибудь предоставить для большинства людей более совершенное средство для удовлетворения их метафизических потребностей».10

«Подводя итог, – пишет в заключение Джеммер, – Эйнштейн, подобно Маймониду и Спинозе, категорически отрицает всякий антропоморфизм в религиозной мысли». Но в отличие от Спинозы, который в отождествлении Бога с природой видел лишь логический результат отрицания персонифицированного Бога, Эйнштейн утверждал, что Бог проявляет себя «в законах Вселенной в качестве духа, который безмерно превосходит человека и пред лицом которого мы с нашими скромными возможностями должны смириться». Эйнштейн был согласен со Спинозой в том, что тот, кто знает законы природы, знает Бога, но не потому что природа – это Бог, а потому что научные поиски в наблюдаемой природе приводят к вере в Бога.11

«ВЫСШИЙ РАЗУМ» ЭЙНШТЕЙНА

Эйнштейн определённо верил в сверхъестественный источник разумно устроенного мира и называл его по-разному: «высший разум», «безгранично великий дух», «высшая мыслящая сила» и «таинственная сила, которая перемещает созвездия». Это становится очевидным на примере некоторых его высказываний:

«Однако я не могу подобрать лучшего эпитета, чем „религиозная“, для этой веры в рациональную природу реальности, по крайней мере той ее части, которая доступна человеческому разуму. Там, где отсутствует такая вера, наука вырождается в бесплодную эмпирию. Какого черта мне беспокоиться, что попы наживают капитал, злоупотребляя этой верой? От этого никуда не деться».12

«Каждый, кто достигал действительно значительного прогресса в этой сфере [в науке], был движим глубоким почтением перед воплощённой в реальность рациональностью... перед величием разума, ставшего явью».13

«Бесспорным является тот факт, что убеждение в разумности и продуманности мира, которое лежит в основе всех научных работ высшего уровня, имеет схожесть с религиозным чувством... Эта твёрдая и тесно связанная с неким глубоким чувством убеждённость в существовании высшего разума, который открывает себя через мировой опыт, представляет из себя мою идею Бога».14

«Каждый, кто с головой погружался в науку, убеждался в том, что законы природы подтверждают существование духа, который безмерно превосходит человека и пред лицом которого мы с нашими скромными возможностями должны смириться».15

«Моя чрезмерная религиозность состоит в смирённом восхищении перед безгранично великим духом, открывающим себя в простых деталях, которые нам удаётся обнаружить при помощи нашего слабого и ничтожного разума. Это глубокое эмоциональное убеждение в существовании высшей мыслящей силы, которая раскрывает себя в непостижимой Вселенной, и формирует мою идею Бога».16

Наши рекомендации