Эпикурейцы, стоики, скептики
В эллинистической философии на первый план выходит антропологическая проблематика, а вопросы онтологические и гносеологические занимают подчиненное по отношению к ней положение. Главный вопрос философской мысли данного времени – как быть счастливым, как обрести внутри себя уверенность и благо, когда во внешнем мире ничего подобного найти уже невозможно. Счастье по-гречески звучит как эвдемония, поэтому философия эллинизма может быть названа эвдемонистической (ищущей счастье). В ней оформились три основные школы, сходные между собой в стремлении обосновать и разработать эвдемонизм, но различающиеся способами или путями, которыми они предлагали человеку быть счастливым.
Основателем одной из школ являлся Эпикур с острова Самос. Прежде чем выяснять, считал он, каким образом можно достичь счастья, требуется устранить препятствия к нему. Что мешает обрести благо? Прежде всего – страх, являющийся вечным спутником человеческого рода и постоянно отравляющий его существование. Из всех страхов существуют три главных, от которых следует избавиться в первую очередь. Во-первых, страх перед Богами – существами высшими и могущественными, способными не только помочь, но и навредить нам; во-вторых, страх перед смертью – печальным, и совершенно непостижимом финалом любой человеческой жизни; в-третьих, страх перед судьбой – предопределением, от нас не зависящим, которое может быть как добрым, так и злым.
О первом страхе Эпикур говорит следующе: Боги - бессмертные существа, следовательно, и совершенно блаженные (то есть обладают полным благом, абсолютно счастливые). Представьте себе того, кто имеет все возможное благо, кому предельно хорошо: будет ли он к чему-то стремиться, чего-то избегать, ставить перед собой цели и задачи и вообще – что-либо делать? Не будет. Следовательно, Боги как совершенно блаженные являются и полностью бездеятельными и поэтому никак не могут повлиять на нашу жизнь. Поэтому, хотя они и существуют, их не следует бояться.
Что касается смерти, говорит Эпикур, мы прекрасно знаем, что все хорошее и дурное заключается в ощущениях, а смерть – это лишение всех ощущений, поэтому после нее нет ни хорошего, ни дурного. Напрасно мы думаем, что она имеет к нам какое-либо отношение, как раз наоборот – пока мы есть, смерти нет, когда смерть есть, нас нет, то есть она и мы – совершенно разные вещи, никак не соприкасающиеся, и поэтому смерти не следует бояться.
Относительно страха перед судьбой. Если предопределение существует, существуют и высшие силы, которые его назначают. Но только что мы видели, что Боги совершенно бездеятельны и не влияют на нас. Кому же тогда предопределять наш путь, в чьих руках наша жизнь? Остается только один ответ – в наших собственных. Каждый - хозяин собственной судьбы и кузнец собственного счастья. На нас никто не влияет, кроме нас самих. Судьба – это результат действий, поступков и усилий каждой индивидуальности, и бояться ее, означает бояться себя.
Освободившись от страхов, необходимо выяснить, что следует или не следует делать для обладания счастьем. Требуется, говорит Эпикур, выбирать удовольствия и избегать страданий. Данный пункт его учения, кажется, совпадает с философией киренской школы и является, на первый взгляд, гедонистическим утверждением. Но при более детальном ознакомлении с эпикурейской теорией выбора и избегания видно, что охарактеризовать ее как гедонизм невозможно.
Во-первых, стремление к удовольствиям, полагал Эпикур, должно быть разумным: надо уметь и отказаться иной раз от чего-то соблазнительного и претерпеть, если требуется, какое-нибудь страдание. Во-вторых, удовольствия делятся по Эпикуру на три вида: 1) естественные и необходимые; 2) естественные, но не необходимые и 3) неестественные и не необходимые Из трех групп необходимо выбирать только первую, удовольствия же второго и третьего вида следует отбросить как совершенно пустые и бессмысленные. В-третьих, самое отсутствие страданий, по мнению Эпикура, уже есть удовольствие. В-четвертых - и это главное - счастье заключается не в том, что вне нас, а в нас самих. Ни для кого не секрет, что одно и то же событие различные люди могут воспринять по-разному в зависимости от их установок, оценок и мнений. Один обрадуется чему-либо, другой расстроится из-за этого, третий останется равнодушным по тому же самому поводу.
Счастье – не в вещах, а в нашем отношении к ним. Следовательно, если мы произвольно поменяем собственные оценки происходящего, происходящее вокруг может (для нас) радикально измениться. Если мы иначе отнесемся к событиям собственной жизни, естественно, что наше восприятие станет совершенно другим, сможет превратиться из отрицательного в положительное, и поэтому от нас зависит, чтобы печали стали радостями, а напряжение сменилось спокойствием.
Следовательно, если кто-то желает быть счастливым, то он запросто может им быть, требуется только открыть источник счастья в себе. Как правило, мы ищем его вовне и, разумеется, не находим. Из сказанного видим, что Эпикур не призывает к максимальному удовлетворению возможных желаний. Напротив, он предлагает человеку довольствоваться малым, и при этом испытывать не страдание от недостатка, а удовольствие от самого наличия. Зачем, спрашивает он, нам богатый стол и роскошные кушанья, когда и грубая еда может доставить столько же удовольствия. Не случайно говорят, что голод – лучшая приправа к пище. Голодному человеку и простой черный хлеб покажется очень вкусным и доставит ему немало положительных эмоций, в то время как того, кто постоянно переедает не удовлетворят даже изысканные яства. Зачем человеку, продолжает Эпикур, мягкая перина и десяток подушек, когда можно прекрасно выспаться даже на жестких досках, достаточно иметь возможность поспать в течение ночи, а не бодрствовать, борясь со сном, охраняя, например, какой-нибудь объект.
Получать удовольствие от немногого – действительное жизненное искусство, говорит Эпикур. Поэтому назвать его учение гедонизмом совершенно невозможно. Как это ни странно, философ, призывающий стремиться к удовольствиям, будет являться представителем противоположной модели – аскетизма. Но если буддистские аскеты готовы претерпеть страдания лишений, для Эпикура сознательное ограничение собственных желаний есть средство удовольствия.
В центре философии самосского мыслителя стоит человек, устройство мира, его законы и способы познания не являются для Эпикура столь же существенными вопросами, как проблема человеческого счастья. В онтологической и гносеологической частях собственной философской системы он повторил, несколько видоизменив, атомистическую теорию Демокрита.
Второй эллинистической школой являлась стоическая. В Древней Греции распространенным архитектурным сооружением являлись портики – открытые с нескольких или со всех сторон беседки с колоннами, защищенные от солнца и продуваемы ветром. В одном из подобных портиков философ Зенон из города Китион основал философскую школу. Портик на греческом языке – стоя, потому школа получила название стоической, а ее представителей называют стоиками.
Человек, полагал Зенон, является частицей мироздания. Что больше: часть или целое? Конечно - целое. А что чему подчиняется: часть – целому или же целое – части? Конечно, часть подчиняется целому. Каждый из нас, поэтому, подчиняется мирозданию, малым элементом которого он является. Смешно подумать, говорит Зенон, будто отдельный человек оказался могущественнее мирового целого и делал бы с ним что угодно по собственному произволу. Как раз наоборот: никто не может заставить мир подчиняться чьим-либо желаниям, однако мировое целое постоянно диктует нам свою волю, определяет нашу жизнь, формирует наш путь. Оно является судьбой или роком, не зависящим от нас. Оно представляет силу, которой мы не можем не подчиняться, ибо она и ведет нас неизвестными никому путями.
Человеческая жизнь подобна мельчайшей частице в огромном смерче пыли, которая ничего не значит и вместе с миллионами других таких же частиц, не принадлежа себе, несется в неведомом ей направлении. Подобное воззрение является фаталистическим. Ведущему нас року, считают стоики, бесполезно противостоять или сопротивляться: можно сколько угодно не соглашаться с его волей, но в любом случае все произойдет так, как запланировано и предопределено, независимо от наших желаний. Формула стоической философии представлена знаменитым положением: «Желающего судьба ведет, нежелающего – тащит». Человек совершенно несвободен и всецело пребывает в распоряжении внешних и не зависящих от него сил. Точнее, свобода состоит в том, чтобы понять их замысел и добровольно его выполнять, подчиняться судьбе и следовать предначертанному.
В чем заключается стоическое счастье? Известно, чем положительна волюнтаристическая модель Эпикура: каждый совершенно свободен и сам распоряжается собственной жизнью. Но что хорошего в том, что от человека ничего не зависит и за него все заранее предрешено? Результатом фаталистического миропонимания является полная свобода от любой ответственности и долженствования. Тот, кто считает, что всё в его власти, обязательно ставит перед собой какие-то цели и задачи, к чему-то стремится и чего-то избегает, радуется, если у него получается задуманное, и печалится, если что-то не удается, а главное, он постоянно что-либо должен: одно делать, другое – нет, быть таким-то, не быть другим, постоянно совершенствоваться, добиваться неких результатов, а потому – напрягаться и беспокоиться.Тот же, кто считает, что от него ничего не зависит, не будет ни к чему стремиться и чего-то желать, он никому ничего не должен, а главное – он не должен ничего себе. Его жизнь совершенно свободна от волнений, забот и тревог.
Если человек – только игрушка в руках мирового рока, и его собственные желания ничего не значат и абсолютно бессмысленны, чему он может радоваться или печалиться, к чему – стремиться и чего – избегать? Зачем ему волноваться и тревожиться, думать, решать и предпринимать что-либо, если за него все уже давно решено, а он не в силах ничего изменить? Подобный человек будет абсолютно спокоен и безмятежен - ни положительные, ни отрицательные эмоции не смогут пробраться в его душу. На происходящее вокруг он будет смотреть равнодушным взором, никак не оценивать совершающееся, мудро безмолвствовать и хранить невозмутимость. Поскольку человек, при подобном взгляде на вещи себе не принадлежит, следовательно, и жизнь также не принадлежит ему, и с ней можно запросто расстаться. Одной из основных добродетелей стоиков является способность спокойно и мужественно встретить собственную смерть. Стоическое счастье, таким образом, заключается в полном безразличии к жестоким превратностям судьбы, какими бы ужасными они ни оказались.
Третьей философской школой эллинизма являлась скептическая. Греческий глагол «скептомай» переводится как «я сомневаюсь». Поэтому скептицизм – это сомнение, а его представители – скептики – сомневающиеся во всем философы. Родоначальником этой школы был Пиррон из Элиды. Для достижения счастья, говорил он, человек должен ответить на три вопроса: 1) какова природа вещей? 2) как нам к ним относиться? 3) что из этого для нас следует? Отвечая на первый вопрос, Пиррон утверждает, что природа вещей непознаваема. То, что мы видим и то, что действительно есть – не одно и то же. Вещи нам недоступны, а известным может быть лишь то, как они нам себя являют, то, что нам кажется, то, как мы их воспринимаем. Другими словами, нам доступны только явления (в греч. – феномены) вещей, но не сами вещи. Поэтому мир как бы удваивается, разделяясь на реальный – существующий самостоятельно и феноменальный – видимый или воспринимаемый нами. Первый – подлинный, второй – иллюзорный. Знание о втором возможно, о первом – нет. Мы никогда не сможем сказать – «это так», но только – «мне кажется, что это так». Ответ на второй вопрос таков: если вещи непознаваемы, все суждения о них, как утвердительные, так и отрицательные являются и истинными, и ложными одновременно.
Все можно доказать и опровергнуть. Ни одно из противоположных положений не может быть более или менее достоверным, чем другое. Такую ситуацию Пиррон называет изостенией (изос – равный + стейнос – сила), то есть равносилием различных высказываний. Поэтому суждения о вещах ничего не означают и совершенно бессмысленны и, соответственно, от них следует воздержаться или отказаться. Безмолвие – наиболее правильная философия, считают скептики.
Каким будет ответ на третий, самый главный вопрос? Поскольку мы ничего не знаем, говорит Пиррон, мы не знаем, что является хорошим, а что – плохим, чему следует радоваться, а чему – печалиться, следовательно, не можем испытывать ни положительных, ни отрицательных эмоций. Можно сказать иначе: поскольку нам доступен только феноменальный мир (см. ответ на первый вопрос), являющийся неподлиным, возникает резонный вопрос – требуется ли по поводу неподлинного мира испытывать подлинные эмоции, то есть по-настоящему радоваться и печалиться. Обыкновенный человек скажет по поводу какого-либо события: «Это плохо» и расстроится из-за него. Скептик: «Мне кажется, что это плохо, но только кажется». Как скептик сможет расстроиться из-за какого-либо события, если он даже не знает, какое оно в действительности – плохое или хорошее?
Отсутствие позитивных и негативных эмоций, полную невозмутимость души, безразличие к происходящему греческие скептики называют атараксией. Именно атараксия является несомненным счастьем и результатом скептической философии. Один античный историк сообщает нам следующий эпизод. Однажды корабль, на котором плыл Пиррон, попал в сильную бурю, и среди его спутников началась страшная паника. Философ указал паниковавшим на поросенка, который, не обращая ни малейшего внимания на происходящее, спокойно продолжал поедать свой корм, и произнес знаменитые впоследствии слова: «Вот в какой атараксии должен находиться мудрец». Как видим, результат скептического умонастроения значителен: если вокруг закипят самые ужасные страсти, начнутся немыслимые катастрофы и станет рушиться мир, философу-скептику не будет до этого никакого дела, он сохранит полную невозмутимость, хотя бы ему даже и предстояло погибнуть вместе с мирозданием.
Неоплатонизм плотина
Неоплатони́зм — идеалистическое направление античной философии III—VI вв., соединяющее и систематизирующее элементы философии Платона, Аристотеля и восточных учений. Наиболее известным и значительным выразителем идей неоплатонизма является Плотин. Парадигма неоплатонизма сводится:
к диалектике платоновской триады Единое-Ум-Душа;
к концепции ступенчатого удаления-перехода от высшего «единого и всеобщего» к разобщенной материи;
к мистически-интуитивному познанию высшего;
к освобождению души человека от мате́рийной обременённости, к достижению чистой духовности с помощью аскезы и/или экстаза.
Таким образом, неоплатонизм — учение об иерархически устроенном мире, возникающем от запредельного ему первоначала; учение о «восхождении» души к своему истоку; разработка теургии (практических способов единения с Божеством).
«Триада» Платона – «единое», «ум», «душа».
Также Платон выдвигает философское учение о триаде, согласно которому все сущее состоит из трех субстанций:
«единого»;
«ума»;
«души».
«Единое»:
является основой всякого бытия;
не имеет никаких признаков (ни начала, ни конца, ни частей, ни целостности, ни формы, ни содержания, и т.д.);
есть ничто;
выше всякого бытия, выше всякого мышления, выше всякого ощущения;
первоначало всего – всех идей, всех вещей, всей явлений, всех свойств (как всего хорошего с точки зрения человека, так и всего плохого).
«Ум»:
► происходит от «единого»;
► разделен с «единым»;
► противоположен «единому»;
► является сущностью всех вещей;
► есть обобщение всего живого на земле.
«Душа»:
► подвижная субстанция, которая объединяет и связывает»единое – ничто» и «ум – все живое», а также связывает между собой все вещи и все явления;
► также согласно Платону душа может быть мировой и душой отдельного человека; при гилозоическом (одушевленном) подходе душу могут иметь также вещи и неживая природа;
► душа человека (вещи) есть часть мировой души;
► душа бессмертна;
► при смерти человека умирает только тело, душа же, ответив в подземном царстве за свои земные поступки, приобретает новую телесную оболочку;
► постоянство души смена телесных форм – естественный закон Космоса.
Гносеология (учение о познании) Платона
Касаясь гносеологии (учения о познании), Платон исходит из созданной им идеалистической картины мира:
► поскольку материальный мир является всего лишь отображением «мира идей», то предметом познания должны стать прежде всего «чистые идеи»;
► «чистые идеи» невозможно познать с помощью чувственного познания (такой тип познания дает не достоверное знание, а лишь мнение – «докса»);
► высшей духовной деятельностью могут заниматься только люди подготовленные – образованные интеллектуалы, философы, следовательно, только они способны увидеть и осознать «чистые идеи».
Философия средневековья
1. Особенности эпохи средневековья и ее философских размышлений
Средние века называют «темными», «мрачными». Отношение к средневековой культуре амбивалентно: от признания ее грубой и бесчеловечной до прославления за ее религиозно-мистические порывы. «Могло ли средневековье вообще быть сплошным адом, в котором человечество пробыло тысячу лет и из которого это бедное человечество извлек Ренессанс?» -- задавался вопросом академик Н. И. Конрад. И отвечал: «Думать так -- значит прежде всего недооценивать человека. Готическая архитектура, лучезарная поэзия трубадуров, рыцарский роман, жизнерадостные народные фарсы, захватывающие зрелища -- мистерии и миракли… Средневековье -- одна из великих эпох в истории человечества».
Границы между античностью и средними веками размыты и нечетки. Поэтому, как это ни парадоксально, средневековая философия началась раньше, чем завершилась античная. Несколько веков параллельно существовали два способа философствования, взаимно влиявшие друг на друга.
Особенности стиля философского мышления средневековья:
1. Если античное мировоззрение было космоцентричным, то средневековое -- теоцентрично. Реальностью, определяющей все сущее в мире, для христианства является не природа, космос, а Бог. Бог является личностью, которая существует над этим миром.
2. Своеобразие философского мышления средневековья заключалось в его тесной связи с религией. Церковная догма являлась исходным пунктом и основой философского мышления. Содержание философской мысли приобрело религиозную форму.
3. Представление о реальном существовании сверхъестественного начала (Бога) заставляет смотреть под особым углом зрения на мир, смысл истории, человеческие цели и ценности. В основе средневекового миросозерцания лежит идея творения (учение о сотворении мира Богом из ничего -- креационизм).
Христианство принесло в философскую среду идею линейности истории. История движется вперед к Судному Дню. История понимается как проявление воли Бога, как осуществление заранее предусмотренного божественного плана спасения человека (провиденциализм).
Христианская философия стремится осмыслить внутренние личностные механизмы оценки -- совесть, религиозный мотив, самосознание. Ориентация всей жизни человека на спасение души -- это новая, проповедуемая христианством ценность.
4. Философское мышление средних веков было ретроспективным, обращенным в прошлое. Для средневекового сознания «чем древнее, тем подлиннее, чем подлиннее, тем истиннее».
5. Стиль философского мышления средневековья отличался традиционализмом. Для средневекового философа любая форма новаторства считалась признаком гордыни, поэтому, максимально исключая субъективность из творческого процесса, он должен был придерживаться установленного образца, канона, традиции. Ценилось не творчество и оригинальность мысли, а эрудиция и приверженность традициям.
6. Философское мышление средневековья было авторитарным, полагалось на авторитеты. Самый авторитетный источник -- Библия. Средневековый философ обращается за подтверждением своего мнения к библейскому авторитету.
7. Философия средневековья -- комментаторская философия. В форме комментария написана значительная часть средневековых сочинений. Комментировалось главным образом Священное Писание. Предпочтение, отдаваемое в религии авторитету, высказыванию, освященному традицией, перед мнением, изложенным от своего лица, побуждало к аналогичному поведению и в сфере философского творчества. Ведущим жанром философской литературы в средние века был жанр комментариев.
8. Как особенность следует отметить экзегетический характер средневекового философствования. Для средневекового мыслителя исходным пунктом теоретизирования становится текст Священного Писания. Этот текст является источником истины и конечной объяснительной инстанцией. Мыслитель ставит своей задачей не анализ и критику текста, а только его истолкование. Текст, освященный традицией, в котором нельзя изменить ни слова, деспотически правит мыслью философа, устанавливает ей предел и меру. Поэтому христианское философствование может быть понято как философская экзегеза (толкование) священного текста. Философия средних веков -- это философия текста.
9. Стиль философского мышления средневековья отличает стремление к безличности. Многие произведения этой эпохи дошли до нас анонимными. Средневековый философ не говорит от собственного имени, он рассуждает от имени «христианской философии».
10. Философскому мышлению средневековья был присущ дидактизм (учительство, назидательность). Почти все известные мыслители того времени были либо проповедниками, либо преподавателями богословских школ. Отсюда, как правило, «учительский», назидательный характер философских систем.
11. Средневековая философия, в отличие от античной, выделяет:
--бытие (существование) -- экзистенцию;
-- сущность -- эссенцию. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии. - М.: Высшая школа, 2003. - с. 215.
Экзистенция (бытие, существование) показывает, есть ли вещь вообще (то есть существует или не существует). Эссенция (сущность) характеризует вещь.
Если античные философы видели сущность и существование в неразрывном единстве, то, согласно христианской философии, сущность может иметь место и без бытия (без существования). Чтобы стать существующим (бытием), сущность должна быть сотворена Богом.
Средневековая философская мысль прошла в своем развитии три этапа:
1. Патристика (лат. pater -- отец) -- произведения отцов церкви.
Первоначально «отцом церкви» именовался духовный наставник, обладающий признанным учительским авторитетом. Позже это понятие было уточнено и стало включать в себя четыре признака: 1) святость жизни; 2) древность; 3) ортодоксальность учения; 4) официальное признание церкви.
В произведениях, написанных отцами церкви, были заложены основы христианских догматов. Подлинная философия с точки зрения отцов церкви тождественна теологии, вера всегда первенствует над разумом, а истина -- это истина Откровения. Патристику по той роли, которую она играла в обществе, делят на апологетическую и систематическую. По языковому критерию -- на греческую и латинскую, или (что несколько более условно) на западную и восточную. На Востоке преобладала систематика, на Западе -- апологетика.
Вершина латинской патристики -- творчество Аврелия Августина, классику греческой патристики представляют Василий Великий, Григорий Назианзин и Григорий Нисский.
2. Схоластика -- тип религиозной философии, характеризующийся принципиальным подчинением примату теологии, соединением догматических предпосылок с рационалистической методикой и особым интересом к формально-логической проблематике.
Крупнейшим схоластом западноевропейской философии был Фома Аквинский. Схоластическим по сути был, например, спор Фомы Аквинского и Альберта Великого во дворике Парижского университета на тему «Есть ли у крота глаза»? Несколько часов длился этот словесный турнир -- и все безрезультатно. Каждый стоял на своем, истово и непоколебимо. Но тут случись садовник, нечаянно подслушавший этот ученый диспут, возьми да и предложи свои услуги. «Хотите, -- говорит он, -- я вам сей же миг принесу настоящего живого крота. На том и разрешится ваш спор». «Ни в коем случае. Никогда! Мы ведь спорим в принципе: есть ли у принципиального крота принципиальные глаза».
Под схоластикой понимается (это очевидно из приведенного примера) также формальное знание, бесплодное умствование, оторванное от жизни, от практики. Отсюда и происходит выражение «схоластическое теоретизирование». Образчиком схоластического мышления могут быть вопросы такого рода: может ли Бог сотворить такой камень, который сам не может поднять? Или: что появилось раньше -- курица или яйцо? Сколько чертей может уместиться на острие одной иглы? (Последний вопрос звучит особенно актуально сегодня, во время разгула наркомании).
3. Мистика -- философия, осмысляющая религиозную практику единения человека с Богом, погружения созерцающего духа в океан божественного света. Если в схоластике преобладал спекулятивно-логический аспект, то в мистике -- созерцательный. Все мистические учения тяготеют к иррационализму, интуитивизму, намеренной парадоксальности; они выражают себя не столько на языке понятий, сколько на языке символов. Ярким представителем мистики позднего средневековья в Западной Европе был немецкий мыслитель Мейстер Экхарт.2. Патристика. Формирование теоцентрического типа философствования
Прежде чем христианство завоевало людские умы, их надо было очистить от языческих представлений, а также разработать и обосновать новое вероучение, что и сделали основоположники христианского мировоззрения, которых называют его отцами. В греческом языке отец - это “патэр”, поэтому их философская деятельность получила название патристики, которая датируется первыми веками нашей эры и может быть названа начальным периодом средневековой философии, ее становлением и формированием. Малышевский А. Ф., Карпунин В. А., Пигров К. С. - История философии. - М.: Просвещение, 2004. - с. 247.
Одним из основных вопросов патристики была проблема соотношения веры и знания, религии и философии. Понятно, что знание - это принятие чего-либо в силу обоснования и доказательства, то есть - опосредованно и по необходимости, в то время как вера - это принятие чего-либо помимо всяких обоснований и доказательств, то есть - непосредственно и свободно. Верить и знать - совершенно разные вещи. Религия опирается на веру, философия - на знание, и поэтому разница между ними также очевидна. Поскольку Средние века - это эпоха безусловного идейного господства в Европе христианства, проблема заключалась в возможности применения философского знания к религиозной вере. Ни о каком приоритете философии не могло быть и речи, так как главенство религии было самим собой разумеющимся. Поэтому следовало всего лишь выяснить - может ли быть философия хоть в какой-то степени совместима с религией и поэтому следует ее оставить, сделав подпоркой веры, “служанкой богословия” или же, напротив, необходимо отбросить вовсе любое философствование, как занятие вредное и богопротивное.
Так, например, один из первых представителей патристики Климент Александрийский считал, что философия не противоречит религии и является подготовкой к ней, ступенькой на пути к более совершенному способу познания - вере. Бог назначил людям философствовать, говорит Климент, чтобы подготовить их к высшему - религиозному - этапу духовной жизни. Другой известный христианский автор Тертуллиан полагал, что философское знание и религиозная вера несовместимы и исключают друг друга. Основные положения веры, считал он, являются в принципе непостижимыми и находятся вне всякого разумения, поэтому в них можно и непременно должно только верить с трепетом и благоговением, ни в коем случае не пытаясь их понять, осознать или обосновать, ибо любая такая попытка приведет только к недоразумению и обернется абсурдом. Тертуллиану приписывают знаменитую формулу: “Верую, ибо абсурдно (Credo, quiaabsurdum)”, то есть следует только верить, хотя слепая вера нелепа и абсурдна с точки зрения разума и знания; следует только верить, потому что бессмысленно или абсурдно пытаться понять что-либо в сверхразумных и в принципе недоступных осознанию положениях веры. Или, говоря иначе, Тертуллиан утверждает, что чем абсурднее предмет веры с точки зрения разума, тем более у нас уверенности в том, что он сверхразумного, сверхъестественного происхождения и, следовательно, тем более у нас решимости и вдохновения верить в него. Философия, опирающаяся на знание, поэтому должна быть всячески истребляема как деятельность, злонамеренно уводящая человеческую душу от истинной и чистой веры.
Если Тертуллиан считал невозможным применить логическое разумение к религиозным предметам, то другой представитель патристики Ориген, полагал это осуществимым. Вполне с позиций разума он рассуждает так: человек был создан Богом, но нарушив запрет, отпал он от него и был наказан; с тех пор весь род человеческий грешен, но среди людей есть немногие праведные, которые спасаются в раю, в то время как грешники мучаются в аду. Но ведь человек, каким бы он ни был впоследствии, изначально вышел из рук всеблагого Творца, а значит, по крупному счету, все же является хорошим, и поэтому когда-либо он все равно вернется к Богу, то есть все спасутся, а ада вовсе не будет. Кроме того, говорит Ориген, первые люди, положившие своим ослушанием начало греху, не вполне и виноваты: зачем им была предоставлена свобода выбрать - нарушить запрет или не нарушить, ведь запретный плод всегда сладок и понятно, что они его должны были вкусить, использовать свою свободу в сторону зла, то есть их грех был в какой-то степени предопределен. А коли так, то за что первых людей жестоко и навечно наказывать? Поэтому вполне возможно их, а вместе с ними и весь человеческий род, в конце концов, простить, оправдать и спасти в раю.
Самым выдающимся представителем патристики был Аврелий Августин, епископ Гиппонский.