Превосходство веры над разумом
Если для одних Париж был колыбелью развивающейся науки, то другие воспринимали его как “новый Вавилон” - город предосудительных удовольствий и интеллектуальной гордыни. Святой Бернар, самый ожесточенный из противников Абеляра, взывал к парижским профессорам и студентам: “Бегите из толчеи Вавилона сего, бегите и спасайте ваши души. Все до единого бегите в города пристанища [т. е. в монастыри], где вы сможете покаяться в прошлых грехах, жить в благодати и с верою смотреть в будущее. В глуши лесной вы найдете больше, чем в книгах. Деревья и скалы научат вас большему, чем любой учитель”.
Эта позиция резко противостоит воззрениям Абеляра. Бернару из монастыря Сито христианское учение представлялось в совершенно ином свете, нежели главе парижской кафедральной школы. Жак Ле Гофф писал о Бернаре так: “Этому неотесанному и грубому человеку Средневековья, который в душе оставался прежде всего солдатом, было не понять городскую интеллигенцию. Бороться с еретиками или неверными он считал возможным только одним способом: грубой силой. Когда Петр Достопочтенный [последний великий аббат Клюни, ум. 1155] попросил его прочесть перевод Корана, выполненный, чтобы написать опровержение учения Мухаммеда, Бернар остался глух... Этот апологет затворнической жизни пребывал в постоянной готовности к борьбе против опасных, с его точки зрения, новшеств. В последние годы своей жизни он, по существу, правил западнохристианской Европой, диктуя свою волю папе, утверждая военные приказы и мечтая о создании “западной кавалерии” - армии Христовой; он был великим инквизитором своей эпохи”.
Процитированный выше призыв святого Бернара был направлен в первую очередь против “лжеучителя” Абеляра, который, ощутив дух христианства в древнегреческой философии, считал Сократа и Платона христианами, явившимися в мир еще до Христа. Бернар держался иной точки зрения: “Превратив Платона в христианина, ты лишь выказал себя язычником”.
Обычно Абеляр был готов отражать подобные нападки; он даже готов был провести публичный диспут со святым Бернаром. Однако хотя он и чувствовал себя достаточно уверенно для подобного диспута и не сомневался, что проницательностью ума превосходит великого аббата, все же в области политического влияния он безнадежно проигрывал святому Бернару. Абеляру так и не представилась возможность сразиться со своим противником оружием по собственному выбору. Накануне того дня, на который был назначен диспут, Бернар передал собору епископов некий документ, изобличавший Абеляра как опасного еретика. Тем самым он ловко превратил диспут в суд, на котором Абеляру пришлось доказывать свою невиновность. Все, что было в силах обвиняемого, - поставить под сомнение компетентность собора и прямо обратиться к папе. Епископы вынесли достаточно мягкий приговор и переслали дело в Рим. Узнав об этом, Бернар снова вмешался и оказал давление на папу. В результате “диспут” окончился осуждением Абеляра, и его книги сожгли на площади перед собором Святого Петра. Сам Абеляр нашел убежище в Клюни, где его сердечно принял тогдашний настоятель - Петр Достопочтенный. Этот аббат добился отмены папского приговора об отлучении Абеляра от церкви; более того, ему удалось примирить Абеляра с Бернаром. Абеляр умер в монастыре Сен-Марсель близ Шалон-сюр-Сон.
Разногласия между Абеляром и Бернаром представляют собой лишь частное проявление гораздо более обширного конфликта. Это была только одна из первых битв в затяжной войне между знанием и верой, разумом и авторитетом, наукой и церковью, - войне, которая началась в эпоху классического Средневековья и завершилась лишь в 18 веке, когда немецкий философ Иммануил Кант (1724 - 1804) провел границу между верой в Бога и познанием мира. Поражение Абеляра в борьбе с влиятельным аббатом и прежде всего средства, которыми воспользовался Бернар, свидетельствуют о явном неравенстве сил между противниками в этой войне; чаша весов начала склоняться в другую сторону лишь на заре Нового времени. Судьба Галилея (1564 - 1642), который был вынужден предстать перед инквизицией за то, что выступал в поддержку теории Коперника, и публично отречься от этой теории, - лишь один из примеров того, насколько медленно протекал процесс интеллектуальной эмансипации.
В 13 веке, когда в городах набирали силу университеты, а схоластика достигла своего расцвета, наука (на том этапе еще не выработавшая научного метода и в значительной мере лишенная объективности) была не в состоянии создать новую картину мира, свободную от оков христианской догматики. Жак Ле Гофф в “Интеллектуалах Средневековья” (1957) дает обзор истории развития университетов на ранних этапах их существования. Вначале им приходится обороняться от агрессивно настроенных церковников (главным образом местных епископов), затем - от светских врагов (главным образом членов королевских домов), на сторону которых встал папа. И теперь университетам предстояла долгая борьба за независимость от Рима. На протяжении всего Средневековья церковь подавляла развитие свободной и независимой мысли, тем самым укрепляя на века свое главенствующее положение.